Владимир Макаренков

Владимир Макаренков

Четвёртое измерение № 23 (83) от 11 августа 2008 года

Космический излом

 
* * *
 
Пахнет жжёным чаем и дрожжами.

Отгостив у бога в облаках,

Я лежу с закрытыми глазами

В простынях, как в белых лепестках.
 

Слышу, как гремит посудой мама,

Как в кладовке возится отец.

Я вчера хотел проснуться рано,

До утра в раю пропас овец.
 

И когда сгорел последний факел,

Я заснул под розовым кустом.

И пришёл ко мне на смену ангел,

Перенёс неслышно в отчий дом.
 

Кажется, всё было так недавно!

Господа с утра благодарю,

Что безгрешна мама, православна

И теперь она живёт в раю.
 

Масленицу празднуй вместе с нами!

Будем печь блины и пироги.

Первые на стол положим маме.

С детства знаю – нет в раю муки.
 

Твардовский

 
Неземной мастеровой

В день без месяца и года

Между небом и землей

Правду спрятал за ворота.
 

За печатью темных туч

В не просчитанных широтах

В чудо-слове спрятан ключ

От замка на тех воротах.
 

Разгадать его секрет

Суждено великой горстке,

Приходящей раз в сто лет.

Был причислен к ней Твардовский.
 

Он всю жизнь служил земле.

И сумел душой поэта

Разглядеть в российской мгле

Капли солнечного света.
 

И Россия приняла

От него тот свет по вздоху.

А потом оболгала,

Правой выставив эпоху.
 

Что с того, что сам поэт

И солдат из части энской,

Что поэтом был воспет,

В бронзе вылиты в Смоленске!
 

Он собой держал ж и в ы м,

Обречённый как пехота,

Между горним и земным

Отворённые ворота!
 

Песчаный большак

 
Никуда не свернуть. Влево шаг, вправо шаг –

Резкий окрик вернёт в пошатнувшийся строй,

Чешуёй испыливший песчаный большак.

А вверху – облаков нескончаемый рой.
 

И гудят небеса, как могучий орган.

И большак извивается в стрелах дорог.

И горят облака, как огромный экран.

Слева – Запад, а справа – Восток. Смычка. Рок.
 

Чёрным змеем в пыли обрывается даль.

Начинается там, может, ад, может, рай.

А посмотришь назад – переполнит печаль

За родной и навек оставляемый край.
 

Всколыхну общий строй и пойду на рывок.

Задыхаясь, как зверь, побегу напролом

Через лес на холмах на родимый порог,

В чью преграду упёрся вселенский излом.
 

Чем сквозняк, завывающий в сердце пустом,

Чем хранимая в памяти рабская быль,

Лучше мёрзнуть голодным под диким кустом,

Лучше ткнуться от пули в дорожную пыль.

 
26 сентября 2006 года

 
* * *
 
Грустя от размышлений о судьбе,

Припоминаю редкие услады.

Напоминают сами о себе

Печали, огорченья и утраты.

Как будто, что судьбе наперекор

Во мне рождало жизненные силы, –

Неимоверный вздор, ненужный сор,

Уже устлавший дно моей могилы.

И всё, что было светлого со мной,

Оплачено сполна в небесной кассе,

Уложено для жизни неземной.

Хоть завтра отправляйся восвояси!

 
* * *
 
У березы – желтый лист,

У осины – красный.

Вечер выстоян, лучист,

С лета ещё праздный.
 

Солнце в озеро легло

Белым фюзеляжем,

Обгоревшее крыло –

Тень над тихим пляжем.
 

Ветер с луга дотемна

Травяной метлою

Выгоняет семена

К бежевому полю.
 

Поминая жар и синь,

Другом самым ближним

Жмётся белая полынь

К почерневшей пижме.
 

Вот и кончилась страда...

И луна в тумане –

Как оплывший кубик льда

У земли в стакане.

 
Языческое
 
Не узнаю знакомых мест.

Кругом – сражённые деревья,

Как древнерусские поверья

В лучах, образовавших крест.
 

Какая дерзкая рука,

Упав космическою тенью

На эту сказочную землю,

Перекроила все века!?
 

Какой воинствующий дух

Лишил жилища векового

Дриад, кикимор, домового…

Так, что огонь их глаз потух!?
 

О, ты – жестокий дровосек!

Ты рубишь лес без сожаленья,

До полного опустошенья,

Уничтожая жадно всех.
 

Стою, в агонии дрожа,

Глотаю на прощанье слезы.

И веткой сломанной берёзы

Земли касается душа.

 
Окно
 
В душе темно и пусто.

В ней умер пейзажист.

Графическое чувство

Штрихует белый лист.
 

Смешным, абсурдным, вздорным…

Ничем не зачеркнуть.

На белом – чёрным, чёрным.

И серого – чуть-чуть.
 

Сияет белым цветом

Всего одно пятно.

Горит зимой и летом

Домашнее окно.
 

Всей жизни наважденья

Там правят торжество.

Дни нашего рожденья,

Любовь и Рождество.
 

Простые разговоры,

Помытые полы.

Да даже наши ссоры!

И те в окне – светлы!
 

Горит, не угасает

Всемирным светлячком.

И радугу бросает

На чёрный лист пучком.

 
* * *
 
Отбило сердце смертным стуком.

А пустота в груди болит.

Обидным словом и поступком

Бездушным

               вновь почти убит.
 

Нещадны мысли, как стрелки.

Стихи?.. Как будто при расстреле

Храбришься, а тебя раздели

И насмехаются враги.
 

Не первый, не последний… Мы

Ложимся в землю не костями,

А говорящими устами.

И нет ни света нам, ни тьмы.
 

13 февраля 2008 года

 
* * *
 
Невыносимо одиноко,

Как будто вспомнил дом в раю,

И из далеко, как в бинокль,

Смотрю на жизнь в родном краю.
 

Зачем в большом увеличенье

Друзья и недруги видны!?

Зачем лишь в легком увлеченье

Ни в ком не чувствуешь вины!?
 

Неявное правдиво слепо

Являет оптика любви.

И люди выглядят нелепо.

И одиночество – в крови.

 
20 мая 2008 года
 
* * *
 
Свобода, вольная свобода!

Неразделённая любовь

К тебе смиренного народа

Однажды вспыхивает вновь.
 

Твой образ пламенный опасен.

Но подставлял в огне плечо,

Чтобы оперлась, Стенька Разин.

Горел Емеля Пугачёв.
 

И шли сквозь пламя декабристы

На рудники, на эшафот.

Твой путь, то солнечный, то мглистый –

Меридианы всех широт.
 

Зовешь, как прежде, в край далекий.

И в настоящем, не в былом:

«Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом»...
 

27 мая 2008 года

 
* * *
 
Алёша, Илья и Добрыня.

Легенды славянских племён.

Звучит богатырское имя

Грозово из древних времён.
 

Защитник для рода! А ныне –

Не имя, а кличка для душ.

Не встретишь в народе Добрыни,

И нет тех Алёш и Илюш.
 

С юнцами знакомиться тяжко.

Сменила эпоха давно

Доспехи – на кепку с куртяшкой,

Коней на «Pego» и «Reno».
 

Зачем же в глубинке сибирской

Старик, худосочный как тень,

Хранит щит и меч богатырский,

И лук, и копьё, и кистень?

 

29 мая 2008 года

 
* * *
 
Дрожало листьями во мгле

Под стылым дождиком и ветром

Большое дерево, а мне

Казалось, плакало над летом.
 

Срывалась жухлая листва,

Неслась, как в головокруженье,

И в завершенье колдовства

Врывалась в сердце для сожженья.
 

Над пеплом высилась душа

Корявым деревом, руками –

Суками мертвенно дрожа

И выступив на свет корнями.
 

Так вся открылась, не тая

Земных начал и сути тленной,

Душа, – лишь хворост бытия

Для пламени в груди вселенной.

 
28 октября 2007 года
 
Далёкое
 
Не знаю, откуда такое

Приходит в родной стороне.

Как только глаза я закрою,

Далёкое видится мне.
 

Цветные и жаркие страны,

Моря, океаны и флот,

И чёрные скалы, и странный

Сверкающий звёздами лёд.
 

Но, где бы я мысленно не был,

И что бы не ведал душой,

Везде одинаково небо,

Шар солнца повсюду большой.
 

И люди, отличные кожей

И речью, что с кровью гудит,

Настолько глазами похожи

И схожи сердцами в груди!
 

Что кажется – все из России.

О, братья и сестры мои,

Космически мы заселили

Все страны и дали Земли!

 
29 октября 2007 года
 
Волхвы
 
Охваченные пламенем молвы

Стояли люди перед вечным храмом.

Вход охраняли каменные львы

Под аркой с нимбом – золотым бараном.
 

И лил на Землю всемогущий Ра

Напиток жизни древнего завета,

А мир глотал, и жгла его жара

И безысходность от избытка света.
 

Народ кричал: «Волхвы, волхвы, волхвы!..»

Миражный воздух сотрясал руками.

А эхо в храме рыскало: «Вы? Вы!..»

И золотой баран крутил рогами.
 

Когда пошли, охранный звёздный склеп

Вдруг озарили пламенные вспышки.

И на мгновенье каждый волхв ослеп,

Осмыслил – Ра его ведёт под мышки.
 

К ожившим лапам львов открылась дверь.

Волхвы шагнули к смолкшему народу.

Но заревел из преисподней зверь.

Упала тьма на землю и на воду.
 

И пошатнулся, побежал народ,

Охваченный безумьем и безверьем.

Лицом к лицу остались у ворот

Волхвы слепые с разъярённым зверем.
 

И вот теперь, когда последний волхв

Один стоит на трупах перед дверью,

Ты, слышишь, во вселенной воет волк,

Ты, видишь, космос рушится на землю?!
 

 

10 декабря 2006 года

 
* * *
 
В томлении зелёного огня,

В лучисто-чистой бело-синей выси –

Неотвратимость завтрашнего дня

И неизбежность нарождённой жизни.
 

Я чувствую, как зверь лесной, нутром,

С какою болью лопаются почки.

Земля – медчасть под солнечным шатром.

И роды начались без проволочки.
 

И радостно ожившая душа,

Под солнце выйдя из библейской тени,

В себе огонь зелёный не туша,

Глядит на буйство плоти и растений.
 

15 мая 2007 года

 
* * *
 
По имени старуха позвала.

Нежданно, как из тёмного окошка.

Как жизнь нас, одногодков, развела!

Торгует одноклассница картошкой!
 

Такой же у лица землистый цвет,

Как у мешков – источников навара.

Как будто выпит весь душевный свет.

Немытая бутылочная тара!
 

Грудь тонет за бортами пиджака,

Скол талии, обтёсанные плечи…

Всё в облике – от горе-мужика;

Манеры и походка, взгляд и речи.
 

А руки монотонно, как ковши,

Гребут, гребут, – летит в ведро картошка.

Как будто землю чистят из души,

Наполнить свежим воздухом немножко.
 

29 июня 2006 года

 
* * *
 
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
С.А. Есенин
 
В эпоху разложенья и вражды,

Приблизившую землю к чёрной дате,

Я знаю то, чего не знаешь ты

И не узнаешь никогда, читатель.
 

И знание моё не объяснить

Ни жестами, ни музыкой, ни словом.

Невысказанных мыслей вьётся нить

Над вскрывшимся космическим изломом.
 

Она в огонь уходит из огня

Сквозь бред, происходящий явно с нами.

Маячит из небесного окна

Вселенскими несбыточными снами.
 

И кажется мне жизнь кошмарным сном,

Сложившимся в больном воображенье.

И в лёгкие вливается озон

При мысли о загробном пробужденье.
 

9 ноября 2006 года

 
* * *
 
Как мир глубок для радостей моих!

Ныряю в синь – не дотянусь до солнца.

И каждый всплеск души – волшебный миг,

Подобен всплеску солнца из колодца!
 

Как мелок мир для горестей моих!

Беда придёт – мне небо по колено,

Мне солнце упирается под дых,

И мыслям больно в черепе вселенной!
 

28 сентября 2006 года

 
© Владимир Макаренков, 2003-2008.
© 45-я параллель, 2008.