Отгостив у бога в облаках,
Я лежу с закрытыми глазами
Слышу, как гремит посудой мама,
Как в кладовке возится отец.
Я вчера хотел проснуться рано,
И когда сгорел последний факел,
Я заснул под розовым кустом.
И пришёл ко мне на смену ангел,
Кажется, всё было так недавно!
Господа с утра благодарю,
Что безгрешна мама, православна
Масленицу празднуй вместе с нами!
Будем печь блины и пироги.
Первые на стол положим маме.
Твардовский
В день без месяца и года
Между небом и землей
За печатью темных туч
В не просчитанных широтах
В чудо-слове спрятан ключ
Разгадать его секрет
Суждено великой горстке,
Приходящей раз в сто лет.
Он всю жизнь служил земле.
И сумел душой поэта
Разглядеть в российской мгле
И Россия приняла
От него тот свет по вздоху.
А потом оболгала,
Что с того, что сам поэт
И солдат из части энской,
Что поэтом был воспет,
Он собой держал ж и в ы м,
Обречённый как пехота,
Между горним и земным
Песчаный большак
Резкий окрик вернёт в пошатнувшийся строй,
Чешуёй испыливший песчаный большак.
И гудят небеса, как могучий орган.
И большак извивается в стрелах дорог.
И горят облака, как огромный экран.
Чёрным змеем в пыли обрывается даль.
Начинается там, может, ад, может, рай.
А посмотришь назад – переполнит печаль
Всколыхну общий строй и пойду на рывок.
Задыхаясь, как зверь, побегу напролом
Через лес на холмах на родимый порог,
Чем сквозняк, завывающий в сердце пустом,
Чем хранимая в памяти рабская быль,
Лучше мёрзнуть голодным под диким кустом,
Лучше ткнуться от пули в дорожную пыль.
Припоминаю редкие услады.
Напоминают сами о себе
Печали, огорченья и утраты.
Как будто, что судьбе наперекор
Во мне рождало жизненные силы, –
Неимоверный вздор, ненужный сор,
Уже устлавший дно моей могилы.
И всё, что было светлого со мной,
Оплачено сполна в небесной кассе,
Уложено для жизни неземной.
Хоть завтра отправляйся восвояси!
У осины – красный.
Вечер выстоян, лучист,
Солнце в озеро легло
Белым фюзеляжем,
Обгоревшее крыло –
Ветер с луга дотемна
Травяной метлою
Выгоняет семена
Поминая жар и синь,
Другом самым ближним
Жмётся белая полынь
Вот и кончилась страда...
И луна в тумане –
Как оплывший кубик льда
У земли в стакане.
Кругом – сражённые деревья,
Как древнерусские поверья
Какая дерзкая рука,
Упав космическою тенью
На эту сказочную землю,
Какой воинствующий дух
Лишил жилища векового
Дриад, кикимор, домового…
О, ты – жестокий дровосек!
Ты рубишь лес без сожаленья,
До полного опустошенья,
Стою, в агонии дрожа,
Глотаю на прощанье слезы.
И веткой сломанной берёзы
Земли касается душа.
В ней умер пейзажист.
Графическое чувство
Смешным, абсурдным, вздорным…
Ничем не зачеркнуть.
На белом – чёрным, чёрным.
Сияет белым цветом
Всего одно пятно.
Горит зимой и летом
Всей жизни наважденья
Там правят торжество.
Дни нашего рожденья,
Простые разговоры,
Помытые полы.
Да даже наши ссоры!
Горит, не угасает
Всемирным светлячком.
И радугу бросает
На чёрный лист пучком.
А пустота в груди болит.
Обидным словом и поступком
Бездушным
Нещадны мысли, как стрелки.
Стихи?.. Как будто при расстреле
Храбришься, а тебя раздели
Не первый, не последний… Мы
Ложимся в землю не костями,
А говорящими устами.
13 февраля 2008 года
Как будто вспомнил дом в раю,
И из далеко, как в бинокль,
Зачем в большом увеличенье
Друзья и недруги видны!?
Зачем лишь в легком увлеченье
Неявное правдиво слепо
Являет оптика любви.
И люди выглядят нелепо.
И одиночество – в крови.
Неразделённая любовь
К тебе смиренного народа
Твой образ пламенный опасен.
Но подставлял в огне плечо,
Чтобы оперлась, Стенька Разин.
И шли сквозь пламя декабристы
На рудники, на эшафот.
Твой путь, то солнечный, то мглистый –
Зовешь, как прежде, в край далекий.
И в настоящем, не в былом:
«Белеет парус одинокий
27 мая 2008 года
Легенды славянских племён.
Звучит богатырское имя
Защитник для рода! А ныне –
Не имя, а кличка для душ.
Не встретишь в народе Добрыни,
С юнцами знакомиться тяжко.
Сменила эпоха давно
Доспехи – на кепку с куртяшкой,
Зачем же в глубинке сибирской
Старик, худосочный как тень,
Хранит щит и меч богатырский,
29 мая 2008 года
Под стылым дождиком и ветром
Большое дерево, а мне
Срывалась жухлая листва,
Неслась, как в головокруженье,
И в завершенье колдовства
Над пеплом высилась душа
Корявым деревом, руками –
Суками мертвенно дрожа
Так вся открылась, не тая
Земных начал и сути тленной,
Душа, – лишь хворост бытия
Для пламени в груди вселенной.
Приходит в родной стороне.
Как только глаза я закрою,
Цветные и жаркие страны,
Моря, океаны и флот,
И чёрные скалы, и странный
Но, где бы я мысленно не был,
И что бы не ведал душой,
Везде одинаково небо,
И люди, отличные кожей
И речью, что с кровью гудит,
Настолько глазами похожи
Что кажется – все из России.
О, братья и сестры мои,
Космически мы заселили
Все страны и дали Земли!
Стояли люди перед вечным храмом.
Вход охраняли каменные львы
И лил на Землю всемогущий Ра
Напиток жизни древнего завета,
А мир глотал, и жгла его жара
Народ кричал: «Волхвы, волхвы, волхвы!..»
Миражный воздух сотрясал руками.
А эхо в храме рыскало: «Вы? Вы!..»
Когда пошли, охранный звёздный склеп
Вдруг озарили пламенные вспышки.
И на мгновенье каждый волхв ослеп,
К ожившим лапам львов открылась дверь.
Волхвы шагнули к смолкшему народу.
Но заревел из преисподней зверь.
И пошатнулся, побежал народ,
Охваченный безумьем и безверьем.
Лицом к лицу остались у ворот
И вот теперь, когда последний волхв
Один стоит на трупах перед дверью,
Ты, слышишь, во вселенной воет волк,
10 декабря 2006 года
В лучисто-чистой бело-синей выси –
Неотвратимость завтрашнего дня
Я чувствую, как зверь лесной, нутром,
С какою болью лопаются почки.
Земля – медчасть под солнечным шатром.
И радостно ожившая душа,
Под солнце выйдя из библейской тени,
В себе огонь зелёный не туша,
15 мая 2007 года
Нежданно, как из тёмного окошка.
Как жизнь нас, одногодков, развела!
Такой же у лица землистый цвет,
Как у мешков – источников навара.
Как будто выпит весь душевный свет.
Грудь тонет за бортами пиджака,
Скол талии, обтёсанные плечи…
Всё в облике – от горе-мужика;
А руки монотонно, как ковши,
Гребут, гребут, – летит в ведро картошка.
Как будто землю чистят из души,
29 июня 2006 года
С.А. Есенин
Приблизившую землю к чёрной дате,
Я знаю то, чего не знаешь ты
И знание моё не объяснить
Ни жестами, ни музыкой, ни словом.
Невысказанных мыслей вьётся нить
Она в огонь уходит из огня
Сквозь бред, происходящий явно с нами.
Маячит из небесного окна
И кажется мне жизнь кошмарным сном,
Сложившимся в больном воображенье.
И в лёгкие вливается озон
9 ноября 2006 года
Ныряю в синь – не дотянусь до солнца.
И каждый всплеск души – волшебный миг,
Как мелок мир для горестей моих!
Беда придёт – мне небо по колено,
Мне солнце упирается под дых,
28 сентября 2006 года