Владимир
Лавров

Из больничных дневников

* 
В окне курилки светится собор 
И вызывает в этот длинный коридор 
Больными принесённые грехи. 
Те бродят тенями, штурмуют туалет, 
Харкают, кашляют, цепляются за 
     стены, 
А у соседа на губах белеет пена, 
Как первый снег… Скорее – как балет, 
Где пузырится танец лебедей 
На тёмной сцене, и звучит валторна… 
  
И пахнет чипсами и приторным попкорном 
Из приоткрытых в коридор дверей… 
  
* 
на мной оставленной, пустой, больничной 
     койке, 
и видит явственно во сне чудесную 
     весну, 
движеньем, шёпотом, да просто нежным 
     взглядом. 
Вчера давали кашу на обед, 
на пробу местному вампиру – он в 
     халате, 
Застиранном, проходит по палате, 
но там спит ангел – только не буди 
его беспомощность, и что ему сказать, 
зачем оно неизлечимо так болит? 
Старуха-нянечка, похожая на зэчку, 
но лодка жизни по воде скользит… 
Уже давно мне ничего не надо, 
забыв, что надо было на узи… 
а справа возвышается сугроб. 
Мне кажется, что я один на свете, 
мне освещает этот длинный путь 
когда я вижу вместо неба муть… 
Рисунок губ на холоде стекла… 
живу лишь ей, хотя давно стекла 
сливаясь с этим отпечатком губ. 
Я слышу пенье ледяной валторны – 
Доиграй мне мелодию, скрипка, 
до конца, до последней ноты, 
где смычок не споёт, а крикнет, 
и скрипач обольётся потом. 
И, откинувшись возле пюпитра, 
долго будет невидящим взглядом 
изучать на полотнах палитру 
тех картин, что развешены рядом. 
 
То ли хлопать, а то ли плакать, 
я не знаю, я весь искалечен 
этой музыкой – чёртовой влагой 
на глазах, утереть их нечем… 
 
Неужели живём мы неправо, 
как-то так кособоко, негодно, 
что мелодии этой отрава 
выжигает мне сердце сегодня? 
Где гармония жизни с тем небом, 
что безжалостно давит и давит? 
Совершаю ещё раз я требу, 
и молюсь на дорожный камень: 
Отпусти, как последнюю ноту, 
ты меня, не такой уж я ценный… 
 
А скрипач обливается потом 
и не может уйти со сцены.