Владимир Бутков

Владимир Бутков

Все стихи Владимира Буткова

* * *

 

В дурдоме Главного врача
Торсида шумно избирала,
И демократия, ворча,
На это издали взирала.
Ей всё казалось, что не так –
Не тем путем бредём мы к Богу!
Да полно, милая, пустяк:
Осилит бредящий дорогу!
Наш врач в предвыборных речах

Был либерал наполовину
«О, дайте, дайте мне рычаг,
Я этот дом с орбиты сдвину!
Лекарства разом отменю!
(И лишь слегка добавлю шока!)
Кто был в рубашке – станет «ню».
Кто низко пал – падёт высоко!»
Те люди, малый и большой,
Тянулись к свету, а не хлебу…
Блаженны нищие душой –
Они милей и ближе небу.
Блажен их смех! Блажен их плач!
О, где тот дом? О, где тот врач?..

 

Всегда над бездною поэт...

 

Свобода жить, свобода умереть...

В. Полетаев

 

Дойти до вас, как кровь по венам,

Как боль – по лезвию ножа...

Б. Габрилович

 

Стихи – несовместимо с жизнью –

Приходят в юности, когда,

На догмах максимы не зиждя,

Летишь транзитом в никуда.

 

Довлеет ли пространству что-то?

Цепка его и суть и длань...

Но ощущение полета

Вдруг разрывает эту ткань.

 

И кто потом назначит плату

За опус, что не будет спет?

Ты, как лунатик по канату,

Над бездной движешься, поэт...

 

Лишь небо хлещет синим флагом.

Где мир – суровый и большой?

И как я стал огромным лагом

Меж телом глупым и душой?..

 

Прозрачная струится осень

В бокалы юного вина...

И нет такой свободы вовсе –

Весною выпасть из окна.

 

 

* * *

 

Жизнь горчит, как лучшие лекарства.

Слабые – отмечены тоской.

Но ненаказуемо икарство –

Смесь наива с дерзостью людской.

Назовите это наважденьем,

Эти пусть беснуются и те...

Подвиг – это вечное движенье –

Вопреки бесславной суете.

Там, где все металлы мягче воска,

Он замрёт, от счастья не дыша,

Где смертельна малая загвоздка

И бессмертна разве что душа.

Возвращаясь в радугах и пепле,

Прочь беду улыбкою гоня,

В новом сердце искорку затеплит

Своего высокого огня.

 

* * *

 

Жил, желал. Навёрстывал, терял...
А в какой-то потаённой смете
Жизнь – определённый интеграл,
Взятый от рождения до смерти.


Но – живи. Безумствуй, уходя.
И уйди, сей мир не переделав.
Станет ясно все лишь погодя, –
После подставления пределов.

 


Поэтическая викторина

Из Чёрного Космоса в Белый

 

Любви не исчерпано чудо.

Всё сказано – мимо, не то...

Любовь – это пропасть, откуда

Ещё не вернулся никто.

Цепляясь за лучики света,

Я в тёмную бездну лечу.

Без смысла, надежды, ответа

Я что-то тебе лепечу… 

Ты помнишь?  душой оробелой

И верою новой творим,

Из Чёрного Космоса в Белый

Я падал к ладоням твоим?

 

Искусство

 

Весь этот средневзвешенный бедлам,

Пульсирующий – вспыхнет и растает, –

Скрывает тайну: через тлен и хлам,

Сквозь хаос в нем искусство прорастает.

Оно, как мы, не вечно. Всяк виток

Его и хрупок и достоин ада.

И всякий раз – искусственней цветок.

И всякий раз условнее тирада.

 

Но пусть всегда мертвы его цветы

И смысла нет в любой его оферте,

Единственное чудо – это ты –

Непослушанье истине и смерти.

 

* * *

 

Когда бараки станут небоскрёбами,

Жизнь расцветёт, плющами их обвив,

И чьи-то души, благодать испробовав,

Сойдут с небес на шабаши любви.

Пускай без нас – мы изгнаны из рая…

Но – дай вам Бог удачи на пути.

Сгорает мир, в стратегии играя:

В нём тьма дорог… И некуда идти.

Пусть ваши бесы ангелами станут,

И мудрецы сценарии добра

В согласии со звёздами сверстают,

И завтра посмеётся над вчера.

Но можно ли весь мир, взвалив на плечи,

Снести к обетованным берегам?

Не взять ли вам себе урок полегче

И не морочить головы богам?..

Не нам судить! Мы сами тем грешили,

Порой с эдемом путая бедлам,

Перекроить историю спешили

И получали строго по делам.

Дерзающим менять земные оси
Рак на горе не скоро просвистит.
Пусть ваше древо вечно плодоносит
И зеленью нездешней шелестит.

Не в силе соль. ( Вам это не по нервам?),

А в чьей-то недоказанной вине…

Не я сказал: «Последний будет первым»,

Не я придумал номер на спине.

 

* * *

 

Нехоженых троп не бывает!

Тропа оттого и тропа,

Что здесь от следов убывает

Примятая кем-то трава...

Мы шли напролом, без тропинок.

Поблизости не было трасс.

Лишь осыпь сосновых хвоинок

Да мха подорожный матрас.

И ельник под ветром не гнулся,

Был воздух от марева рыж.

Нас звонкою музыкой гнуса

Встречали ночевки без крыш.

И нам приходилось всё туже,

Поскольку мы шли напрямик.

Но в наши отпетые души

Сомнения клещ не проник.

Нас было семь тел задубелых

Да карта – названье одно, –

Где вместо положенных белых

Зелёное было пятно.

Но не было с нами гарантий

(А пусть ими тешат зануд!),

Что наши следы за горами

Тропою потом назовут...

 

* * *

 

Салютовал июль

Снопами тьмы и света.

Сгоревшее под нуль

Отлютовало лето.

Нам – поздно умирать:

Мы выжили когда-то…

Мир – выжженная рать

До первого солдата.

Нас больше не убить

Ни лаской, ни укором.

И нам не полюбить

Убийственность повтора.

Жары ли круговерть?

Глумление ль июля?

Не встречена – не смерть!

Не поймана – не пуля.

 

 

Сомнение

 

Пусть праведник ищет прощенья,

А грешники кару несут.

И всё ж, принимая крещенье,

Мы знали: неправеден суд.

И нет ожидания чуда.

Качаются веры столпы.

Бессилен Мессия.

Иуда –

Лишь перст многоликой толпы...

Мир ясностью этой обманет

Еще одного мудреца,

И снова дорога поманит,

Которой не будет конца.

То истиной грязной, площадной

Грядущее рядом прошло,

В котором добро беспощадно

Карает смиренное зло…

 

И в этой священной вендетте

Спасенье – иголка в стогу.

Стихи – как бездомные дети

На Богом забытом лугу...

 

Стихи глухонемого

 

Мои стихи – стихи глухонемого.

В них ритма нет. И рифмы нет почти...

И этим опечален я немного.

Немного опечален я, учти.

Не знаю я, что значат ударенья.

Душа иной подвластна маете.

Зачем упрямо я стихотворенья

На ощупь собираю в немоте?

Мне те стихи, что не услышу даже,

Те, что держу отверстые в руке,

Труднее было написать на нашем,

Чем вам на иностранном языке...

Мне тяжело. Из горла рвутся звуки,

Такие непохожие на речь.

Мне извлекать их помогают руки –

От кончиков мизинцев и до плеч.

Бесшумны мыслей бьющиеся ласты,

Не вызывает эха тишина...

А жесты – не рифмуются, и баста.

На немоту душа обречена.

 

* * *

 

Темно. Бездорожно и сыро.

И Муза со мной на беду.

Про летние ветры – зефиры –

Я с нею беседы веду.

 

Пегас с ней! (А впрочем-то, враки:

Скорее – Конёк-Горбунок.)

А мне бы – в сомненье и мраке –

Всего лишь один огонёк.

 

Не славы хочу. И подавно

Не деньги прельщают меня.

Мне б тот, что в руках у Ивана,

Холодный кусочек огня.

 

Чтоб был он мне счастья дороже,

Погибель, подмога ль в пути...

Будь непостижимым, а всё же –

Свети мне, свете мне, свети!..

 

А ночь просветленья не хочет.

Нигде не мерцает маяк.

И что-то невнятно лопочет

Нетрезвая Муза моя...

 

* * *

 

Что бы сталось со мной в суете,
С детством связи навеки порви я?
Нет картин в мире ярче, чем те,
Что увидел когда-то впервые...

          

Я запомнил станицу свою,
Облака с голубыми прорехами...
Где-то женщины счастье поют

За далёкими синими реками...

 

Эссе о суетности жизни, о свободе,

о чувстве перевыполненного долга

и о возвращении в лоно Бога

 

Когда Луна на Землю упадёт,

Нас, слава Богу, здесь уже не будет...

И прокурор причины не найдёт –

О терроризме дело не возбудит.

Но будет грохот. Шорох – будь здоров!

Он всё окрест на много миль накроет.

Хотя и то сказать: иных миров

Он даже левым боком не затронет...

За Млечным Шляхом – та же канитель:

Моральный Кодекс. Выбор без ответа.

Всё те же нары. Мягкая постель.

Любовь. Семья. И дамы полусвета...

Нам рано подводить ещё итог.

Давай отринем маленькие догмы.

Я б воду с твоего лица и ног

Пить не хотел. Но, если надо, – смог бы.

Но вот зачем? Свободой нам дано

Залезть к себе в долги – по до свиданья –

И, уходя, как водится, в окно

Не дверью хлопнуть, так хотя бы ставней...

Пусть долг свой перевыполнить нельзя,

Но с чувством перезанятого долга

Живёт весь мир, порхая и скользя,

Неправедно. – Но правильно и долго.

Те ж, кто любили в жизни смертный риск,

Превосходя известные пределы, –

Как будто небу предъявляя иск,

Шли на своё проигранное дело.

И пусть их ждёт, как минимум, гвоздец,

Их – пасынков Адама, Ноя, Лота, –

«Ну что ещё, – вздохнув, простит Отец –

Из семя сорна вырасти могло-то?..»