Владимир
Алейников

Комментарий к альтернативе

Слоги имени моего 
со словами черновиков 
перепутаны, тросами стянуты 
стрелы звонкие грузовые, 
поднимающие созвездия 
Скорпиона или Весов 
под экваториальным небом. 
  
С шоколадно-багряных гор, 
что пока достижимы взглядом, 
днём слетаются в поисках рыбы 
заблудившиеся орлы, 
и от них невозможно спрятаться 
даже ночью, ибо они 
разрывают не только печень. 
  
О, когда бы я знал, прозрев, 
где мой тихий остров покоя, 
где мой самый дальний, последний, 
пусть и грязный излишне порт – 
я сослал бы себя туда 
и, изранив ступни босые, 
там остался бы навсегда. 
  
Жить осталось не так уж долго, 
чтобы ясно не понимать, 
почему, когда побережьем 
я во сне бегу – задыхаюсь, 
и ни полный бокал цикуты, 
ни верёвка альтернативы 
мне не могут уже помочь. 
  
Все друзья мои, затерявшись 
на обжитых людьми параллелях, 
кто почаще, кто реже твердили 
моё древнее имя язычника, 
но, в немыслимых вихрях житейских 
исчезая из глаз моих, – 
вспоминают, как о фантоме. 
  
Вновь я выплыву из тумана 
с головой, осквернённой чайками, 
и сойду, робея, с условного 
и расшатанного постамента – 
хоть вернуться назад бывает 
несравнимо труднее, если 
больше некому ждать тебя. 
  
И повиснет рука, не встретив 
долгожданного рукопожатья, 
и с обидой отчётливо вижу, 
что я только доска от плота, 
что, устав, не дивлюсь кипучему 
кратковременному приливу: 
диалектика такова. 
  
О крупица надежды, где ты 
в час, когда, одинок и пьян, 
всё бреду изогнутой улочкой, 
на которой не был я сроду? – 
кошки перебегают дорогу, 
и страшусь, что вряд ли найду 
дар потерянный – удивляться. 
  
Ты, прости меня, Море судьбы, 
ты прости меня, Стихотворение, 
за нелепую, незаметную 
и неискреннюю к вам любовь: 
ветры, тело и душу продувшие, 
были б рифмами для поэмы, 
но собрать я их не сумел.