Владимир Алейников

Владимир Алейников

Четвёртое измерение № 17 (401) от 11 июня 2017 года

Беспечные слова

* * *

 

Воздушный путь, и ты, Чумацкий Шлях,

И ты, дорога, вестница морская!

Видны вы мне из осени в степях,

Зовёте вы, ресниц не опуская.

 

Он жив ещё, сей тройственный союз,

И душу он смущать не перестанет –

Язык его ищи в сердцах у муз,

Иди к нему – тебя он не обманет.

 

А ты, луна, взгляни-ка на ладонь –

Откуда перепутья кочевые?

Пусть губ не жжёт прохладный твой огонь –

Его ты воскрешаешь не впервые.

 

Отважусь ли, как некогда желал,

Затронуть струны, с памятью не споря,

В стенах мирских, под гнётом звёздных жал,

Чтоб ты меня охватывало, море?

 

Чтоб ты меня окутывал, туман,

Клубящийся как лебедь пред рассветом,

Истаивая странностью времян,

Не думающих попросту об этом.

 

Что вижу там? – гаданье по огню?

Какую-то фигурку восковую? –

Ах, полно! – никого я не виню,

Завесу поднимая вековую.

 

Спадает ли обиды пелена

С очей моих, томимых ожиданьем, –

Тобою, море, даль напоена,

Страстям людским ты служишь оправданьем.

 

Нет соли, что была б твоей горчей,

И силы нет прозрачней и радушней,

И вновь не подобрать к тебе ключей

В глуши уединения послушной.

 

Попробуй-ка пространство отворить –

Кому оно покажется с овчинку? –

Лишь имя успеваешь повторить,

Смутясь, разбить протяжной влаги кринку.

 

И в раковине ясен мне порой

Укор неоспоримый кругозора,

Чтоб это оказалось не игрой,

Доступною для слуха и для взора.

 

Я вновь косноязычничаю – что ж!

На то и есть наитье и случайность,

Поэтому, наверное, и вхож

Туда, где изумит необычайность,

 

Чтоб, стольких бурь порывы укротив,

Душа желала света золотого, –

И уплывают греки, захватив

Огонь священный с алтаря родного.

 

* * *

 

Ты, душа, влеченья не скрывала

К берегам, где встарь уже бывала.

К берегам, где издавна томится

Всё, что днесь то вспомнится, то снится,

К берегам, где волю славит лира,

К берегам, где скоро будет сыро,

К небесам, где музыка витала,

К облакам, рассеянным устало.

 

Ты, душа, упряма в этой тяге –

Дни пройдут, и власти сменят стяги,

Не застынут вести на пороге,

Подоспеют новые итоги,

Выпьют вина, слитые во фляги,

Не просохнут строки на бумаге, –

А тебя попробуй удержи-ка,

Узелок незримый развяжи-ка.

 

Ты, душа, беспечна в этой блажи,

В раж вошедши, празднична – и даже

Хороша в движении к истокам,

В этой смеси запада с востоком.

В этом сплаве севера и юга,

За чертою призрачного круга,

Где тропа спасительная слово

Из ненастья вывести готова.

 

* * *

 

Покуда завораживаешь ты

Своим напевом горьким, Киммерия,

Бессмертен свет, сходящий с высоты

На эти сны о воле неземные,

На этот сад, где, к тополю склоняясь,

Тоскует сень сквозная тамариска

О том, что есть неназванная связь

Примет и слов, – невысказанность близко,

Чуть ближе взгляда, – ветром шелестит,

С дождём шумит, якшается с листвою,

То веткою масличною хрустит,

А то поёт над самой головою,

О том поёт, что нечего искать

Вот в этой глуби, выси и просторе,

Поёт о том, что сызнова плескать

Волною в берег так же будет море,

Как некогда, – как, может, и тогда,

Когда потомкам что-нибудь откроет

Вот эта истомлённая гряда,

В которой день гнездовье не устроит, –

И вся-то суть лишь в том, чтоб находить

Всё то, что сердцу помнится веками, –

И с этой ношей по миру бродить,

Рассеянно следя за облаками.

 

* * *

 

Эти выплески сгустками крови

Стали вдруг – пусть вам это не внове,

Пусть ухмылки у вас наготове

И скептически стиснуты рты –

Не достаточно, видно, панове,

Было дней, чтобы клясться в любови,

И теперь поднимаете брови,

Распознав изумленья черты.

 

И поэтому может случиться,

Что ещё захотите учиться

Незапамятным светом лучиться,

На досуге стихи сочинять

О таком, что давно мне известно,

Что листвою шумит повсеместно, –

И вдобавок скажу, если честно, –

Не сумеете душу понять.

 

Пусть, раскинув стволы над оградой,

Будет сад мне земною отрадой,

Будут годы сплошною шарадой,

Чью разгадку попробуй и ты

Отыскать, если это возможно,

Если сердце забьётся тревожно,

Если всё, что я пел – непреложно

В осознанье своей правоты.

 

* * *

 

Воспоминание томит меня опять,

Иглою в поры проникает,

Хребта касается, – и сколько можно спать? –

Душа к покою привыкает,

К жемчужной свежести, рассветной, дождевой,

А всё же вроде бы – что делать! – не на месте,

Не там, где следует, – и ветер гулевой

Ко мне врывается – и спутывает вести,

С разгону вяжет влажные узлы

Событий давешних, запутывает нити,

Сквозит по комнате – и в тёмные углы

С избытком придури и прыти

Разрозненные клочья прежних дней

От глаз подальше судорожно прячет,

И как понять, кому они нужней,

И что же всё же это значит? –

И вот, юродствуя, уходит от меня, –

И утро смотрится порукой круговою,

Тая видения и в отсветах огня

Венец признания подняв над головою, –

И что-то вроде бы струится за окном – 

Не то растраченные попусту мгновенья,

Не то мерцание в тумане слюдяном

Полузабытого забвенья,

Не то вода проточная с горы,

Ещё лепечущая что-то о вершине,

Уже несущая ненужные дары, –

И нет минувшего в помине,

И нет возможности вернуться мне туда,

Где жил я в сумраке бездомном,

Покуда разные сменялись города

В чередовании огромном,

Безумном, обморочном, призрачном, хмельном,

Неудержимом и желанном,

Чтоб ныне думать мне в пристанище земном

О чём-то горестном и странном.

 

* * *

 

Страны разрушенной смятенные сыны,

Зачем вы стонете ночами,

Томимы призраками смутными войны,

С недогоревшими свечами

Уже входящие в немыслимый провал,

В такую бездну роковую,

Где чудом выживший, по счастью, не бывал, –

А ныне, в пору грозовую,

Она заманивает вас к себе, зовёт

Нутром распахнутым, предвестием обманным

Приюта странного, где спящий проплывёт

В челне отринутом по заводям туманным –

И нет ни встреч ему, ни редких огоньков,

Ни плеска лёгкого под вёслами тугими

Волны, направившейся к берегу, – таков

Сей путь, где вряд ли спросят имя,

Окликнут нехотя, устало приведут

К давно желанному ночлегу,

К теплу неловкому, – кого, скажите, ждут

Там, где раздолье только снегу,

Где только холоду бродить не привыкать

Да пустоту ловить рыбацкой рваной сетью,

Где на руинах лиху потакать

Негоже уходящему столетью?

 

* * *

 

Взглянуть успеть и молча побрести

Куда-то к воинству густому

Листвы расплёснутой, – и некому нести

Свою постылую истому,

Сродни усталости, а может, и тоске,

По крайней мере – пребыванью

В краю, где звук уже висит на волоске, –

И нету, кажется, пристойного названья

Ни чувству этому, что тычется в туман

С неумолимостью слепою

Луча, выхватывая щебень да саман

Меж глиной сизою и порослью скупою,

Ни слову этому, что пробует привстать

И заглянуть в нутро глухое

Немого утра, коему под стать

Лишь обещание сухое

Каких-то дремлющих пока что перемен

В трясине тлена и обмана,

В пучине хаоса, – но что, скажи, взамен? –

Труха табачная, что разом из кармана

На камни вытряхнул я? стынущий чаёк?

Щепотка тающая соли?

Разруха рыхлая, свой каверзный паёк

От всех таящая? встающий поневоле

Вопрос растерянный: откуда? – и ответ:

Оттуда, где закончилась малина, –

И лето сгинуло, и рая больше нет,

Хоть серебрится дикая маслина

И хорохорится остывшая вода,

Неведомое празднуя везенье, –

Иду насупившись – наверное, туда,

Где есть участие – а может, и спасенье.

 

* * *

 

Разъединённые в сумятице мирской,

Утратили способность мы к сближенью,

А это значит – жизни продолженью,

И звенья сдерживаем россыпи людской

Уже с усилием – вот-вот и разорвётся

Цепь связей наших – и пойдёт разброд,

Где, хаос не приемля, небосвод

Над новой смутой горько усмехнётся.

 

Увидев то, что только нам дано

Увидеть было – долгую неволю,

И всё, что с веком выпало на долю,

И то, что в сердце было сожжено,

Познали мы немалую печаль,

Но знания такого, видно, мало

Нам было, – вот и терпим, как, бывало,

Терпели в дни, которых, впрочем, жаль.

 

И ждём чего-нибудь, да только вот – чего?

Не то, что радости – спокойствия хотя бы,

Шагаем через ямы да ухабы,

А рядом нету никого,

А рядом пусто, пусто и темно,

И ночь вселенскою нам кажется порою –

И то нас тянет вроде к Домострою,

А то затягивает скверное вино.

 

И нет возможности сдержать разлад и бред,

Скрепить мгновения хотя бы нитью тонкой, –

Уже и почва под кислотной плёнкой

Натужно дышит, и белёсый след

Солей несметных вытянулся вдоль

Земной оси, засыпал все широты –

И Млечный Путь настиг у поворота,

Где живы всё же – Дух, Любовь, Юдоль.

 

* * *

 

Развеялись листья, осыпались розы

В саду беспокойном твоём,

На том берегу, где житейские грозы

Встречать вы привыкли вдвоём.

 

Ещё не отвыкли вы трогать спросонок

Ладонь, что струила тепло,

Но яд расставанья замедленно-тонок –

И что-то, однако, прошло.

 

Никто не спасёт и никто не отыщет

В жестокой вселенской глуши,

Как дождь ни бормочет и ветер ни рыщет –

А встречи и так хороши.

 

Никто не навяжет чего-то такого,

Что души бы ваши спасло,

Никто не обяжет легко и толково

Сказать, что и вам повезло.

 

Прощанье ножами по коже проводит,

Когтями скребёт по хребту –

И вам не до сна – но никто не уходит

Куда-то туда, за черту.

 

Разлука слоёные бусины станет

Низать на смолёную нить –

И счастье, приблизившись, разом отпрянет,

Чтоб вместе его сохранить.

 

* * *

 

Разметало вокруг огоньки лепестков

Что-то властное – зря ли таилось

Там, где след исчезал посреди пустяков

И несметное что-то роилось?

 

То ли куст мне шипами впивается в грудь,

То ли память иглою калёной

Тянет нить за собой – но со мною побудь

Молодою и страстно влюблённой.

 

Как мне слово теперь о минувшем сказать,

Если встарь оно было не праздным?

Как мне узел смолёный суметь развязать,

Если связан он с чем-то опасным?

 

Не зови ты меня – я и рад бы уйти,

Но куда мне срываться отсюда,

Если, как ни крути, но встаёт на пути

Сентября молчаливое чудо?

 

Потому-то и медлит всё то, что цветёт,

С увяданьем, сулящим невзгоды, –

И горит в лепестках, и упрямо ведёт

В некий рай, под воздушные своды.

 

Лепестки эти вряд ли потом соберу

Там, где правит житейская проза –

Бог с тобой, моя радость! – расти на ветру,

Киммерийская чёрная роза.

 

* * *

 

Где почувствуешь: дорог вдвойне,

Хоть и мучил, бывало,

Этот отзвук – и встал в стороне,

Посредине развала

Дождевого – и врос, как тогда,

В отраженья живые

Этих песен, где всё – навсегда

И как будто впервые.

 

Что-то сдвинулось где-то внутри,

Под уклон покатилось,

Отряхнулось, зажгло фонари

И к тебе обратилось,

Что-то сердце иглою прожгло,

Да и горло пронзило,

Словно там, где любви не нашло,

Никому не грозило.

 

Позабыть бы о смутах людских

Сквозь душевную смуту,

Говорить бы ещё о таких,

Что бледны почему-то,

Продышать бы во мраке глазок,

Проторить бы тропинку

До поры, что стряхнёт на висок

Золотую крупинку.

 

Потому-то и медлит число

Появляться за словом,

И с луною былое взошло

Над укладом и кровом –

И в сознанье вошло, наравне,

С непогодою летней,

С этой гостьей, знакомой вполне

И отнюдь не последней.

 

* * *

 

Смущаться посвящённым не впервой –

И вот уже багрянцем торопливым

По склонам всей гряды береговой,

По выступам, по скалам над заливом

Сквозит октябрь – и, высветясь за ним,

Уже сутулясь там, за перевалом,

Встаёт, упрямясь, призрак новых зим

С их опытом и холодом немалым.

 

Теперь мы ничего не говорим

О том, что летом, скомканным бесчасьем,

Лишь отсвет был нам нехотя дарим

Того, что встарь захлёстывало счастьем, –

И вслед за ним, с полуденным теплом,

С дождём вечерним, с ветром полуночным,

Угадывался времени разлом,

Где связям вряд ли выстоять непрочным.

 

Нет никого, кто понял бы, зачем

Весь этот ужас, истово зовущий,

В пространство уводящий насовсем,

Хрипящий – но хранящий и поющий,

Довлеющий над нами потому,

Что слишком уж беспечными бывали

Слова, которым знаться ни к чему

С тем сном, который выразим едва ли.

 

* * *

 

С охапками хризантем,

С остатками вздохов смутных,

Повыветренных совсем

И всё же ежеминутных,

Проходят за днями дни,

Находят с прохладным взмахом

Тот край, что затих в тени

Один на один со страхом.

 

Таким его сам прими,

Каким он бывал в неволе,

Остаток тепла возьми

Щепоткой лежалой соли, –

У всех отшумевших лет

В запасе не только опыт,

Но прежде всего – ответ

На чей-то неясный шёпот.

 

Пора для себя решать – 

Надолго ли темень эта,

Где руки нельзя разжать

В немом ожиданье света, – 

Хотя бы намёк на знак

Почуять – и встать навстречу

Всему, что придёт и так,

Само по себе, замечу.

 

Ну что ж, ничего, стерпи,

Не строй из себя героя,

Опять по ночам не спи

Ненастной, глухой порою, – 

Смотри в эту бездну так,

Как смотрят в пути на пламя,

Где зрелый сгорает злак,

Чтоб словом взойти над нами.

 

* * *

 

Воссоздать неяркую красу

Этих дней, где листья на весу

Всё ещё не мечутся отпето,

Что-то в мире словом оправдать –

Может, всё, что хочет отрыдать, –

Вот она, осенняя планета!

 

Что за прок в запасах на потом,

Что за бредни выведут гуртом

На холмы, встающие лавиной

Перед гранью, выжженной тоской,

На пороге мерзости мирской,

К берегам идущею с повинной?

 

Всё равно останутся пути,

Где привычней всё-таки брести,

Чем жалеть о том, что принимало

За монету чистую других –

Ты всегда был подлиннее их –

И, пожалуй, этого немало.

 

* * *

 

Сухим ореховым листом

Упал под ветром час полдневный, –

Ты скажешь: в мире непростом

Есть некий глас, глухой и древний.

 

Его нельзя не прогневить

И не услышать невозможно,

Когда решишь благословить

Всё то, что в сердце столь тревожно.

 

В неизъяснимости дыша,

Едва восстав из сновидений,

Ещё препятствует душа

Наплыву новых впечатлений.

 

Когда ж решится приоткрыть

Неплотно запертые двери,

Уже смирится – так и быть –

С невозвратимостью потери.

 

Что это было? – что за звук,

Первоначальный и мгновенный? –

Как птица, вылетев из рук,

Он рвался к дали незабвенной.

 

Быть может, редкое письмо

От небожителей с Востока? –

А может – пусть оно само

Расскажет, как нам одиноко.

 

Ушло, ушло оно – куда? –

Ведь так стенало и дышало! –

Ушло, исчезло без следа, –

Ищу – и нет его, пропало.

 

Так воды вешние сошли

Куда-то в глубь земли великой –

И рвы бурьяном поросли,

Увились стены повиликой.

 

Так, образуясь в тишине,

Под ветром тает одичалым,

Как очевидец в стороне,

Тепло над градом обветшалым.

 

Ещё немного – и уйдёт,

Смутит, стеснит, впадая в дрёму,

А там – ну кто его поймёт? –

И нет пристанища былому.

 

* * *

 

Звёздный Ковш на западе горит,

Стынет в реках чёрная вода.

Где сверчки, поющие навзрыд?

Затаились, чуя холода.

 

Наперёд не стоит забегать

Даже в мыслях, – будет и тепло.

Что тебе сумеют подсказать?

Что за веру сердце обрело?

 

Воздух плотен. Тени тяжелы.

Неподвижна влажная листва.

Все слова для вечера малы –

Уместится в памяти едва.

 

Западут в сознание огни,

Ломкий луч за грань перешагнёт

Тишины, знакомой искони,

Словно там тебя недостаёт.

 

Что ты слышишь? Поздно и темно.

Глушь такая – вряд ли объяснишь.

Поглядишь, сощурясь, за окно.

На крыльце, сутулясь, постоишь.

 

Всё – с тобой. О чём тебе гадать,

Если жизнь по-прежнему – одна?

Чуть повыше голову поднять,

Отойти спокойно от окна.

 

* * *

 

Дать речи вылиться – и выситься за ней

Гигантом в мареве долинном,

В пристрастьях путаясь, как в месиве корней,

По расплывающимся глинам,

По чернозёму, по солончаку,

По травам, вышедшим с повинной,

Покуда бед с избытком на веку,

Брести сквозь посвист соловьиный,

 

Чтоб эта летопись погибнуть не могла,

Как западающие ноты –

И нарастающая звукопись вошла

В твои высокие частоты,

В твои заветные, святейшие места,

В твои тишайшие страданья, –

Дать строю зрение – и чуять неспроста,

Что в этом – жизни оправданье.

 

* * *

 

С песчаным таяньем,

С небесным гласом,

Почти отчаяньем

Пред каждым часом,

Почти парением

Пред мигом всяким,

С таким горением –

Навстречу знакам.

 

С такою верою –

Навстречу звукам

С их звёздной мерою

Всем снам и мукам,

С такою силою –

Ко всем приметам,

С височной жилою,

Звенящей светом.