Виталий Штемпель

Виталий Штемпель

Все стихи Виталия Штемпеля

Бемоли

 

*

Гражданин, позвольте спичку, -

Прошу у прохожего.

И дрянная же привычка,

Но не от хорошего.

 

*

Жизнь такая – как в неволе,

А в глазах одно и то ж:

Только чёрные бемоли –

Куда ни нажмёшь.

 

*

Проснулся вдруг – как от щелчка затвора.

Глаза протёр. Четыре без восьми.

Кармен, Кармен, любовь тореадора!

Любили ж люди, чёрт меня возьми.

 

*

Весна. Курлычут в небе журавли,

И сад зацвёл – наверно не напрасно.

Любимая, хоть что-то посули,

Ну, если хочешь – суп пересоли,

Но дай же вспомнить как любовь прекрасна.

 

*

Парк – опустевший Колизей.

Я и скамья – нас только двое.

Но так приятно: я – на ней.

Прекрасно всё, что под тобою.

 

*

Уж осень. И нету дряннее погоды.

Все планы нарушены – так тому быть.

Мы пакости эти прощаем природе,

А ты мне и малой не можешь простить.

 

*

Возможно и есть он – поэт абстинент.

Но также нелеп он, как пятый адвент.

А если – то кто же он? Новый тунгус?

Но даже и здесь ошибиться боюсь.

 

*

По улице брожу, туда-сюда хожу.

Я в этом некий смысл нахожу.

Ведь и Козьма, хоть много намутил,

Подобное, но в сыре находил.

 

*

Аптека – на углу. Два человека,

Понявших, вдруг: а было-то – всерьёз!

Полвека за спиной. И вот – аптека,

Где без рецепта – только капли в нос.

 

2006

 

* * *

 

Всё это – пан или пропал,

И – в бездну кануть.

Я думаю, Иосиф знал,

Что был обманут.

 

Но он как плотник был не плох,

По части тары.

А то что бог... При чём здесь бог?

Он – Страдивари!

 

2006

 

 

* * *

 

Где ты, Светочка Нечаева?

Ты, конечно, замужем,

Но в тебе души не чаю я,

Хоть женат и сам уже.

 

Впрочем, я, совсем нечаянно,

Посмотрел на небеса, –

Вспомнил, Светочка Нечаева,

Твои синие глаза.

 

Ох, не мог я с ними справиться –

Сколько раз я в них тонул!

Прекрати мне, слышишь, нравиться,

Не то крикну «Караул!»

 

2005

 

* * *

 

Граффити-монстр на стене,

Глаза – обоймы.

Зачем вы так, зачем вы мне

Так больно?

 

Я понимаю: я – чудак,

Не из нормальных.

Пойдёмте лучше на чердак,

Не нужно – в спальню.

 

Там, в спальне – чудная кровать

И орхидеи.

Но там вам нужно мягко стлать,

А я-то – не умею.

 

2006

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Две родственные души – бомж и я.

Латерны муть. Перрон что богадельня.

Ноябрь. Дождь. И благодать сия

На нас двоих. И каждому раздельно.

 

Он сразу своего во мне признал.

(Не бомжа, нет – но в этом и наука!)

И «марльборо» предложенную взял,

В рюкзак нырнул:«Давай-ка, брат, по шлюку!»

 

Я с фонами бывало пил и выше –

Из мне судьбой отпущенных мессий.

Когда вам предлагает выпить нищий,

Не откажите, боже упаси!

 

Здесь вам не нужно быть за панибрата,

Или стоять, как воин на посту.

Мы пили с ним – две жертвы майората:

У каждого – лишь бремя на счету.

 

Он захмелел. И слёзы – как свинец.

Но по акценту понял:«Bist du Russe?»

А я смеюсь – я признан наконец,

И в этом повторяю Иисуса.

 

Он поезд ждал. Вагон – его притон.

В нём свет, тепло и даже пахнет бытом.

В нём спрячется под нишу, как питон,

Ненужный, искалеченный, забытый.

 

Он жадно пил – в два-три глотка до дна

И спрашивал, как господа матрона:

«Слыхал я, что Россия холодна.

А что, скажи, там холодно в вагонах?»

 

Вдруг, поезд вполз – в свету – как труп разъятый,

Всей внутренностью розовой дразня.

Он влез в вагон. И не было объятий.

Лишь шаг ступнул – и позабыл меня.

 

2004

 

* * *

 

Звук окарины. Вечерние краски в окне.

Спи, Мнемосина, ты спящая нравишься мне.

Спи, успокойся, а значит меня не тревожь.

Ты ведь не гейша, которой любить невтерпёж.

Свет от латерны. Всё гуще палитры тона.

Медленно, мерно нисходит с небес тишина.

Над окоёмом вселенной сгорает карниз.

Вот мы и дома. Зачем же зовёшь ты: вернись?

 

2005

 

* * *

 

Как-то живу виновато,

Память мне путает сны.

На негативе заката

Бледные горы видны.

 

Город осенний простужен,

Холодом дышит в окно.

Странно, но тот, кто мне нужен,

Мною отвергнут давно.

 

Плыл по случайному галсу,

Тщетно забрасывал трал.

Слишком легко ошибался,

Запросто как-то терял.

 

Верил напрасно, да пылко,

Будто чудак-прозелит.

Вот и душа, как копилка,

Медной монетой звенит.

 

Кажется, к финишу вышел,

Вроде увидел причал.

Крикнул – ответ не услышал,

Да и опять замолчал.

 

2006

 

* * *

 

Мне было бы достаточно того,

что ты оставишь отпечатки пальцев

в душе моей.

 

Когда-нибудь, признав их за свои,

Ты вспомнишь с теплотой в пути уставшего

О том, кто был замешан на крови

И эту душу для тебя вынашивал.

 

2006

 

* * *

 

Может оттого, что люди гады,

Ну а жизнь – не праздник, не банкет,

Оттого ль, что в муках помер дядя,

И, как вышло, честных правил нет,

 

Не ищу и не желаю сходства,

Даже с теми, коим – исполать,

А стихи писать – такое скотство,

Что нельзя их просто не писать.

 

2005

 

 

* * *

 

На балконе у соседки

Канарейка в клетке.

Клюнет зёрнышко, из блюдца

Отопьёт водицы

И поёт о том, что лучше

Жить не может птица.

 

Ну, а те, что там, на ветке,

За червя дерутся,

Подлетят, заглянут в клетку,

Поприветствуют соседку,

Да опять вернутся.

 

Не понять им, глупым птицам:

В клетке зёрнышки, водица.

В ней живёт, как им не снится,

Их невольница сестрица.

 

1984

 

* * *

 

Наш дворик маленький

расползся весь по шарику,

и только Серик в нём остался, будто страж.

Ну, правда, Саня в небесах,

он тоже вроде на часах,

а также спит там на скамеечке алкаш.

 

Наш дворик маленький –

там пили мы по шкалику

и шли на танцы, где шпаною правил Бес.

Но если с нами был Шахрай,

то лучше нас не задирай,

и туговато приходилось, если без.

 

Наш дворик маленький –

там жили все мы налегке,

но каждый по уши во дворик был влюблён.

Там на верёвке бельевой

не всё блистало новизной,

и был в почёте маргинальный самогон.

 

Наш дворик маленький,

а всё-таки удаленький.

Какие тайны он хранит – молчи Мадрид!

Там сам профессор из светил

всё от жены своей ходил,

куда ходил – вас тётя Фрося просветит.

 

Наш дворик маленький,

там были мы – охальники,

в беседке пели и курили чинари.

Там, между прочим, Лилька Гааз

нам рассказала про оргазм,

и хором Лильку мы просили: повтори!

 

Наш дворик старенький, –

сударыни, сударики,

дороже сердцу он любых Шехерезад.

Там Серый ждёт. Звонит – приедь.

А я молчу. А он – ответь.

А я не знаю что мне Серому сказать.

 

2006

 

* * *

 

Не к чему мне учиться

Кланяться да креститься.

 

Поздно мне – в эту реку,

Лгать же себе – вдвойне.

Я тебе – как человеку,

Ты уж как сможешь – мне.

 

2005

 

Неотправленное письмо

 

здравствуй Давид мой единственный Давид

мы живы и зиму может быть переживём

но это если нас бог не оставит

и я молю его ежечасно о том

 

с тех пор как не с нами ты ну вот уже больше года

я потеряла сон Давид я потеряла сон

здесь поговаривают что ты враг народа

и к тому же польский шпион

 

но Давид разве ж я этому верить стану

и почему же польский и что тебе Давид грозит

я за ответом ходила в район к майору Кегельбану

но он мне сказал чтобы я прикусила язык

 

а недавно не стало кузнеца Модеста

да ты ведь знаешь он ругаться здоров

выпил и про советскую власть кричал что ей место

где не упомню но вот и нажил врагов

 

а продуктов у нас всё меньше да ведь

их вовсе нету а дети так есть хотят

младшую нашу Марту мы схоронили Давид

так что ты её не увидишь когда вернёшься назад

 

вот и ходила к Карлу хоть с ним ты и был в ссоре

он всем у нас заправляет молила его помоги

я долго была у него это такое горе

а в узелке продукты все оправданья мои

 

когда ты вернёшься Давид а это не скоро видно

но ты ведь вернёшься всё же и в доме ведь столько дел

ты будешь мне говорить не плачь дорогая Линда

а я буду всё равно плакать что б ты меня только жалел

 

2006

 

* * *

 

Он в клетке. Слушает пластинки.

Ест сласти, не держа слюны.

Звериные его инстинкты

До времени затаены.

 

То в полудрёме изогнётся,

То кротостью окрасит блик.

Но, вдруг, мгновенный раздаётся

Над зоопарком грозный рык.

 

Вам право есть, да нет – закона,

Мне ж – в чёрных прутьях небеса.

И смотрят злобно-отчуждённо

Неторопливые глаза.

 

1981

 

* * *

 

Оттепель в феврале.

Птичий базар в саду.

Странно мне жить на земле

В две тысячи энном году.

 

Странно, что там, за мной,

Древний, мятежный грек, –

Гордый своей судьбой,

Маленький человек.

 

Странно мне видеть там,

В недрах глухих времён,

Того, кто явился нам,

И в небо был вознесён.

 

Странно мне знать, что я

Лишь продолженье тех,

Кто и не знал меня,

Не полагал мой грех.

 

Странно считать своей

Дорогу – из бездны лет.

Где ни врагов, ни друзей, –

Только лишь тьма и свет.

 

2006

 

* * *

 

Проснуться. Увидеть рассвет над рекой.

Обнять тебя – будто бы слиться с тобой,

Соскучившись, как по любимому делу,

По женскому телу.

 

О счастье не думать. Но знать – оно есть.

Случайно и кратко. Оно лишь протест

Души. Но и тела. Дурная эпоха!

Проснись же – мне плохо.

 

2006

 

 

Тётушка Фрида

 

Тётушка моя, тётя Фрида,

родилась на Украине.

Оттуда её, восьмилетнюю,

отправили туда,

где Макар коров не пас.

Ну, не одну, конечно –

много их было в эшелоне.

Правда доехало мало.

Но ей повезло – выжила.

И дальше не жила – выживала.

Голод познала и холод.

Учиться не пришлось –

рабочие руки были в цене,

а жизнь мерилась трудоднями.

Но ничего, всё пересилила!

А пора пришла,

замуж вышла, детей родила –

дай бог таких каждому!

И дожила до старости.

Уйму болезней нажила.

Да ведь жива!

 

А сегодня тётушка моя, тётя Фрида,

страшно подумать –

живёт в Берлине!

Пенсийку назначили,

квартирку дали.

Благодать!

 

Звоню ей:

Как поживаешь, тётушка?

– Да ничего. Вот приболела только.

– Ну, а врачи, что говорят врачи?

– Врачи ничего, врачи хороши.

Лечат больше, но меньше души.

Вот таблеток прописали,

а как принимать – не сказали.

Валере звонила

(Это мой брат – он врач),

как, говорю, пить?

Жирного, говорит, не ешь.

Так ведь и так не ем, говорю.

Вот и не ешь, говорит.

Алкоголя не пей.

Бог с тобой, говорю,

сроду ж не пью –

ты ведь знаешь.

Знаю, говорит, вот и не пей.

Теперь принимаю –

как он сказал.

 

А там у неё ещё дочка осталась.

Переживает она о ней.

Муж её не хочет сюда.

Там у него, говорит мне тётушка,

работа и водка.

И, помолчав, добавляет вздыхая:

И Родина. И Родина тоже.

Вот и помогает она им как может.

Пенсийка у неё маленькая,

а сердце большое.

 

А сегодня звоню ей:

Тётушка, как дела?

– Да ничего, правда опять слегла.

– Ну а врачи, говорю, что врачи?

– Врачи – ничего не скажу – хороши.

Но мне бы нашего.

Мне б для души.

 

Да где ж его взять-то, тётушка, для души?

 

2006

 

* * *

 

У поэтов – у них что у прачки:

Всё подачки одни да заначки.

 

И откушав по случаю плотно,

На дурняк выпивают охотно.

 

Но такие они отморозки,

Что чужие не носят обноски.

 

И за то они любят свободу,

Что писать не умеют в угоду.

 

Ну, а если в угоду и пишут –

Так ведь то по велению свыше.

 

2006

 

* * *

 

Худа крыша, да поката,

Кривы пальцы труб.

Билетёрша тётя Катя

Открывает клуб.

 

С виду трезв киномеханик –

Он принял чуток.

Ну, а больше пить не станет –

Дал зарок.

 

Бодро ленту заправляет,

Чтобы гнать начать:

Умный Фурманов Чапая

Будет поучать.

 

Будем мы страдать да ахать,

Обо всём забыв.

Вот уже в крови рубаха –  

Выживай, комдив!

 

Дотяни до мелководья,

Только знай о том:

Если выплывешь сегодня,

То хлебнёшь потом.

 

...Нет, герои не судимы, –

Помни, сын и внук.

Где ты, Фурманов, родимый,

Славный политрук?

 

А покуда на экране

Убивают плоть,

Всё презрев, киномеханик

В аппаратной пьёт.

 

Он ругается не грубо,

Называет жизнь дерьмом

И, хлебнув портвейна, губы

Вытирает рукавом.

 

2006

 

* * *

 

Я тебя вожу, как бедный рикша,

По планете этой взад-вперёд.

О тебя небесный свод раcшибся, –

Думаю, что звёзд не соберёт.

 

Я тебя храню от катаклизмов,

Дабы не извергнулся вулкан,

От харизмов и от прочих измов,

От нездешних сил и от мирян.

 

Я тебя как утро выдыхаю,

Обряжаю в сон и в словеса,

Створки неба на ночь запираю,

Чтоб не ускользнула в небеса.

 

И не понимаю между этим

Истину изглоданную ту:

Я тебя ищу по всей планете

И, как Цербер, вою в пустоту.

 

2005

 

* * *

 

Я тень, от которой тень.

Мозги – и те набекрень.

Я ночь, от которой ночь –

Чем вам я могу помочь?

 

Я узник, я червь, я раб.

Я был бы силён – да слаб.

А жизнь – лишь цепь моя,

Которой бряцаю я.

 

В собачьей своей конуре

Я волк на чужом дворе.

И вою, пугая люд, –

За что ж меня терпят тут?

 

И если я тень теней,

И если я ночь ночей –

Кому я такой ничей,

Зачем я такой ничей?

 

2005