Виталий
Штемпель

* * *

Две родственные души – бомж и я. 
Латерны муть. Перрон что богадельня. 
Ноябрь. Дождь. И благодать сия 
На нас двоих. И каждому раздельно. 
  
Он сразу своего во мне признал. 
(Не бомжа, нет – но в этом и наука!) 
И «марльборо» предложенную взял, 
В рюкзак нырнул:«Давай-ка, брат, по 
     шлюку!» 
  
Я с фонами бывало пил и выше – 
Из мне судьбой отпущенных мессий. 
Когда вам предлагает выпить нищий, 
Не откажите, боже упаси! 
  
Здесь вам не нужно быть за панибрата, 
Или стоять, как воин на посту. 
Мы пили с ним – две жертвы майората: 
У каждого – лишь бремя на счету. 
  
Он захмелел. И слёзы – как свинец. 
Но по акценту понял:«Bist du Russe?» 
А я смеюсь – я признан наконец, 
И в этом повторяю Иисуса. 
  
Он поезд ждал. Вагон – его притон. 
В нём свет, тепло и даже пахнет бытом. 
В нём спрячется под нишу, как питон, 
Ненужный, искалеченный, забытый. 
  
Он жадно пил – в два-три глотка до дна 
И спрашивал, как господа матрона: 
«Слыхал я, что Россия холодна. 
А что, скажи, там холодно в вагонах?» 
  
Вдруг, поезд вполз – в свету – как труп 
     разъятый, 
Всей внутренностью розовой дразня. 
Он влез в вагон. И не было объятий. 
Лишь шаг ступнул – и позабыл меня. 
  
          2004