Виктория Андреева

Виктория Андреева

Золотое сечение № 11 (107) от 11 апреля 2009 года

Три поэта, две страны и одна Виктория

 
«45»: Читатели нашего альманаха уже достаточно хорошо познакомились с оригинальным творчеством Виктории Андреевой, чьи стихи передал в редакцию её сын, Антон Ровнер. На очереди – переводы с английского, сделанные поэтом в разные годы, начиная с 1975-го. Конечно, это только небольшая часть текстов, над которыми плодотворно работала Виктория…

 

 
Эдгар Алан По (1809–1849, США)
 
Аннабел Ли

 

 
Когда-то – давно,

Много тому назад –

В королевстве прибрежных скал

девушку с тихим загадочным взглядом

каждый, наверно, встречал.

Это имя –

И сейчас я твержу его, –

Если б вы слышать могли, –

Тихий и нежный звон:

Аннабел Ли.
 

Я был мальчик, ребенком была она,

В королевстве на берегу,

Мы любили любовью, что выше любви –

Я и Аннабел Ли,

В серафимах крылатых мы зависть зажгли,

Я и Аннабел Ли.
 

Это было причиною – много лет тому, –

В королевстве прибрежных скал

Ветер с воем пригнал облака

Из чужих и далеких стран.

С этим ветром и прибыл высокий гость, –

Если б мы знать могли, –

И увел в беспросветную ночь

Мою Аннабел Ли,

И запер – поверить еще не могу –

В склепе на берегу.
 

Зависть была причиной всему,

Да, – каждый об этом знал –

Вот почему был и ветра шквал,

И облака кто-то ночью пригнал,

Те облака, что убить смогли

Прекрасную Аннабел Ли.
 

Но наша любовь крепнет от часу час,

Чем у тех, кто старше, чем мы,

Чем даже у тех, кто мудрее нас,

И ни ангелы на небесах,

Ни духи подземной мглы

До сих пор разлучить не смогли

Меня и Аннабел Ли.
 

И каждую ночь навевает луна

Мысли о ней, словно сны,

И светлые звезды глядят без сна,

Кротким взглядом Аннабел Ли.

И всю ночь напролет

Провожу рядом с ней,

С нею – с жизнью, невестой моей

У могилы, у края земли,

Где лежит Аннабел Ли.
 
Роберт Пейн (США, 1911–1983)
 

 

Из Пекинских элегий

 
синеПЕрый бог
 
Мне снился бог с бородою из перьев

чаек, торчащей, льдисто блестя.

Шел он по палубе чернолиловоПАрусной.

Птицы теснились на реях в свисающих лозах.

И восторг в корабле был летящий –

запах вина и канатов,

босые следы моряков, быстрые взгляды

женщин, согнувшихся у планширов

в белых влажных от брызг одеждах –

я предвидел: рейс ждет удача. Свистящий ветер

бил в паруса. Чайки пробивались сквозь небо

усесться на мечту.

Я угадывал место – за Делосом где-то.

Море скользкое в тенях летающих рыб.

Мы-де плыли в Египет на праздник.

Египет был близок. Путь прост.

Рука человека лежала легко на руле.
 

Но что бородатый мой бог?

Из какой глубины на поверхность он выплыл,

чтоб своей красотой

не давать мне покоя и после?

Шел он, как богу пристало – легко и спокойно,

И командовал, хоть и казался задумчив,

Глядя вперед на обещанный берег

Родины. То мог быть

аПОллон в дионисовом лике, –

– светился умом его взгляд изнутри,

но гибкость

была Диониса.

Вот он забрался на снасти.

Я – следом. Выше и выше.

Вдруг он исчез. Я увидел внизу

бегущую женщину в белом –

летящие по ветру черные волосы.

Радовалась ли она, причитала ли? –

мне до сих пор неизвестно. Сон оборвался.

Голубь стыл на оконном карнизе.

Сон пришел и ушел, озарив не-

Милосердным светом видения. Ощупью

в поисках смысла и имени для

безымянных знака и блеска.

В первый же миг пробуждения мысль

Возвращает блужданья сновидца

ото сна и ко сну – по ту сторону знания –

осколки цветного стекла,

разбитого тяжестью сна.
 

Или изредка явится ясно лицо,

как житое:

он только вернулся из странствий

из далеких окраин ума,

и плечи его еще потны.

И бог синеПЕрый казался знакомым,

Между нами я слышал

намек пониманья и настороженность –

без слов. Что он думал и делал?

Он двигался в собственном небе, дышал

знойным воздухом Делоса и Египта.

Но это осталось за гранями мысли:

Женщины, согнувшиеся

у планширов, запах вина, моряки и море –

все безымянно прошло. Сон потускнел. Благое

осталось лишь чудо,

перешагнувшее борт безымянных видений.

Кто это был? аПОллон? Дионис? – боги –

нет спасенья от них. Они все:

и поддержка, и пища от них, и мужанье.

Мы в их милости, и Их Милость

является к нам по капризу.
 

Когда темень густеет и ПАдает вечер

в сны, и уходит карниз,

в темноте исчезая бесследно – в сумерках

нет надежды на солнце – тогда

боги спускаются в сны, в ПАузу между ударами

сердца. Железо пылает белея.

Боги приходят в пламени сна –

во множестве и поодиночке и –

если поодиночке – во множестве.

Ангел – это небесное воинство.

В пламени сна приходят с сиянием в ликах:

Ангелы Авраама садятся под дубом Мамврийским,

Вирсавия и Давид играют

в фонтанах Иерусалима,

Будда шагает по лесу со свитою тигров,

Афродита у Делоса выбегает из волн.

Они приходят откуда не ждут их,

Из-под земли и из воздуха – не

ПОстижимые – пока на них не прольется

свет сна…

 
четВЕртая элегия
 
…в Бод Гайе я место увидел

где Будда под буддой сидел

и листья протяжно блестяще

трепещущий танец вели

возглас случайный мог лишь усилить их пыл

а в тихие дни воздух спал неподвижно

и шторами листья приспущены тяжестью жара

движенье в них возникало без очевидной

причины словно стая шальная стрижей

вдруг согласно взлетали

приоткрывая: движения смысл –

в будке – дереве созерцанья

но Он видел не видя Он был погружен

в тишину своих мыслей и в темень Себя

не глядя шел к чуду тонкими тропами сВЕта

удаляясь от плотных сплетений ветвей

на край

где виден предел бытия

и открыто неВЕдомое

Он сидел прислонившись к стволу –

в маске молчанья явлен древесный узор

Он был дерева корнем

мужчиной что в женщине тонет

теряя себя

погрузился в древесное Он
 

время шло ми-

нуя область его созерцанья

Он оставался на месте

лишь лабиринты запутанней стали

указатель утратил свой смысл

иногда раздавался треск дерева

ярый блеск топора да

мелькали пустые глазницы ушедших

капли капали с дерева Он все сидел

в свеем ветхом халате в пыли –

ветхом настолько что лохмотья

висели как листья –

угрюмо и чуждо сидел Он при свете зари
 

она пришла рано утром с кувшином

клочья тумана висели еще на ветвях

она шла по траве оставляя следы –

словно мысли – незримые

Он сидел обернувшись к Востоку

ночь заплуталась в его бороде

арками поднимались ребра

с глазами ввалившимися Он сидел

со скрюченными ногтями

зверем – скорее – не человеком

но она улыбаясь шла на него

и тень ее двигалась первой

наклонившись кувшин опустила к ногам

кувшин поднимался цВЕтком

из сплетения трав и корней

солнце заглядывало в кувшин

тут Он очнулся
 

так повествует преданье:

из созерцанья Он вышел

при сВЕте зари взял кувшин с молоком

отпил и собрал воедино

таинственный холод скитаний души

бесконечность которых

замкнулась в тот миг
 

и взглянувши окрест Он увидел Суйату

осВЕщенную солнцем

ветер мягко трепал ее белое платье

утро мира возникло в тот миг

это было начало и с этого дня

Он вошел в мир сВЕта текущего с

листьев танцующих танец

почек

воздуха гулкого пением птиц –

все вернулось к нему

Он не мог надивиться полноте чувства жизни

погружение в воду смыло опыт

жизнь спокойно ждала впереди

оглянулся родившись внове
 

Его руки не знали гвоздей боли

не Его бок пробит был копьем

не Его на кресте распинали

ни к огню ни к мечу непричастный

поклонился Он дереву будхи

об одном лишь просил

почитать все живое согласно:

девушку с кувшином молока

танцующие листья будхи –

это было начало

и вот я в Цинане Буд-

да передо мною

в сладко пахнущих тихих нагорьях и скалах

я слежу за Суйатой со звенящими щиколотками

я брожу по заброшенному монастырю

мимо каменных – в память умершим жрецам –

пагод в храме с четырех воротах Буд-

да умиротворенный

четыре мраморных Буд-

ды благословляют четыре стороны сВЕта

Его ВЕличие коснулось меня

Его улыбкой я окружен

и маленький храм пупом стал ВсЕленной
 

 

Кэтлин Рейн (Англия, 1908–2003)

 

 
Брак Психеи

 

 
1. Дом
В доме моего возлюбленного

Холмы и пастбища затканные цветами

Крыша его – синее небо, лампа его – звезда вечерняя

Двери его дома – ветры, и дождь – его занавеска

В доме его – горные цепи – каждая гора сама по себе

И острова, заселенные морскими птицами
 

В доме моего возлюбленного

Водопад струящийся всю ночь

Вниз с вершины горы, покрытой снегом

Белый в мерцающей синеве бесконечного лета

Вниз с высокой скалы где летают орлы

У его порога вздымаются волны морского прилива

И дельфины преследуют косяки рыб в тихих заливах

Где морская звезда мерцает на коричневой водоросли в неподвижной воде.
 

В моем сне я была рождена здесь

И проснувшись, увидела моих слуг: реки и волны,

Солнце и облако, и ветры, и вестники-птицы,

И все стада на его холмах, и косяки рыб в его морях.

В разгар зноя я отдыхаю в тени листьев

И слышу голоса воздуха и воды, обращенные ко мне

Всё это дал мне тот, чьего лица я никогда не видела

Но в чьи объятья я ныряю во сне.
 

 

2. Кольцо

Он обвенчался со мной кольцом, кольцом сверкающей воды

Чьи струи путешествуют от сердца моря

Он обвенчался со мной кольцом света, вспышкой, мелькнувшей в быстрой реке

Он обвенчался со мной солнечным кругом

Слишком ярким, чтобы видеть его, прочерченным в летнем небе.

Он короновал меня цепью белых облаков

Собранных на смежных вершинах гор.

Закутал меня в кружащиеся ветры

Закутал меня смерчом

Он обвенчался со мной орбитой луны

И бесконечными кольцами звезд

Орбитой отмеряющей годы, месяцы, и ибис дней

Заставил приливам подниматься

Приказал ветрам скитаться без отдыха.

И в центре кольца

Дух, или ангел, возмущающий тихие воды,

Причинность не в природе

Прикосновение пальца, взывающее к прорыву времени

Звездам и планетам, жизни и свету

Или собирающее облако к оси холода

Преобразующее прикосновение любви, возводящее мой мир к бытию.
 
© Виктория Андреева, 1975–2002.
© 45-я параллель, 2009.