Виктор
Хатеновский

* * *

Февраль напоследок расщедрился. Снег
На кронах деревьев. Приблудный узбек
В беззвёздную ночь отсыпается, чтобы,
Проснувшись, дробить ледяные сугробы,
Расчистить от снега задворки. Мигранты
Притворно добры, злонамеренны. Сам ты
Комфортно в сакральную врос пастораль.
Сугробы. Мороз. Предвоенный февраль.

* * *

Скальд с гордым профилем провидца
Не смог к возлюбленной пробиться.
Жаль! Без любви нервозной, Радость,
Воскресный день большая гадость!
Он, средь раскормленных колдобин,
Бесстрашен, строг, звероподобен...
Стоп! Впрочем, как я простодушен?!
С тобой смертельный враг не нужен.

* * *

Как побеждённый страхом воин,
Разочарован скальд, расстроен
Отсутствием всегдашней неги...
Когда-то, сдав в ломбард доспехи,
Он мог, пришибленный столицей,
Скорбеть с вакханкой, бледнолицей
Возлюбленной... Сегодня в Гродно
С вакханкой скальду дискомфортно.
Примкнувшая к борьбе, блудница
В ночных кошмарах скальду снится.
И страсть смердит благоговейно
Под скрежет Фрейда и портвейна.

* * *

Слегка набедокурив,
Лежит во всей красе
Гранатомётчик Гурьев
Не в лесополосе
Заснеженной, в пустыне...
И дребезжит вдали
Плач о бесценном сыне,
Погибшем в Сомали.

Письмо к матери

Сергею Дмитриеву

Вот и всё. Зима. Последний бой.
Смерть неправомерно озверела...
Не волнуйтесь, мама, я живой.
В «цинке» окровавленное тело.
Жаль, что с Вами не договорил
О любви, о старости... о многом...
Слух прошёл: архангел Гавриил
Завтра познакомит меня с Богом.
Я вернусь к Вам в пятницу во сне.
Здесь я, мама, отдохну немножко.
Не рыдайте, вспомнив обо мне.
Убиенный рядовой Серёжка.

* * *

Без проклятий и без фейерверков,
Без сопровождающих одна
Ночью в недостроенную церковь
Входит расторопная весна.
Там, замедлив скорость кровотока,
Разругавшись с фронтовой судьбой,
Будущий «двухсотый» просит Бога
Разрулить смертельный мордобой.
Просит чтоб в миру остервенелом,
Насладившись жизнью, не спеша
Только с ветхим, престарелым телом
Расставалась скорбная Душа...
Подгоняем чёрствым циферблатом,
Взвод столкнулся с нечистью земной.
Смертный бой. Патологоанатом
Вновь представлен в сводке фронтовой.

* * *

Сакральный сгусток злого Люцифера
Вновь умертвляет сущность бытия:
«Молчанье – зло; в озвученности – вера
В сверхпродуктивность творческого «Я».

Дурманит мозг раскормленная слякоть,
Жизнь будоражит страстность алычи...
Ты, разучившись сострадать и плакать,
О чём-нибудь с подручным помолчи.

* * *

К весне пристёгнутый апрель,
Пресытившись чужим успехом,
Взбодрив стервозную метель,
Засыпал Подмосковье снегом.

Кто мог предвидеть в полумгле
Сырой – что, вопреки раскладам,
Апрель к кладбищенской земле
Прижмётся мощным снегопадом?!

* * *

Перепрыгнув с кхмерского на идиш,
Приложившись внешностью к ведру, –
Проблююсь. Ты скальда не обидишь?
Не столкнёшь творца под медсестру?

Пристрастившись жить без серебра, я
Проспиртован страстью... Хороша
Жизнь – когда есть повод для раздрая,
И – с Всевышним шепчется Душа.

* * *

Как Модильяни, – с нежностью вздорной
Выбрав Зазнобе флоксы. с Фольклорной
Сдвинувшись вправо, по Надглазничной
Еду к возлюбленной, к пессимистичной.
Впрочем, внедрив в трансформацию чрева
Жертвенность, выскоблюсь из барельефа.
В Грозном, под Обнинском иль на Кубани,
Страсть приструнив, выпью за Модильяни.

* * *

Скромно сдох вчерашний день.
Нынешний – враждой расколот.
Взгромоздившись на плетень,
Ночь талдычит: «Был ты молод;
В куртизанках знал ты толк,
Был (на зависть всем) поджарым...
Стёрлась жизнь. Мордастый волк,
Стал ты безвозвратно старым».

* * *

Разгульный, грубый острослов,
Сроднившийся с зарплатой, я
Провозглашён толпой волхвов
Провидцем... Тварь предвзятая,
Разворошив подпольный стаж,
Сподвигнет (с пылким рвением)
Меня – взяв жизнь на абордаж –
Подследственным стать гением.

* * *

Не в пример саблисткам строгим
Вы – не став гражданкой Йоги –
Страсть внедрив в сверхбарыши,
Как взрывной шторм – хороши.

В пёстрый ряд скандальной свиты
Вклинившись, встав под софиты,
Хахаль ваш – стандартно пьяный –
Гвоздь вобьёт в шум фортепьянный.

* * *

Комфортабельно беден,
Дискомфортно богат,
Ты без рабских отметин
Предпочёл счастью – ад
В номерной гимнастёрке;
Ведь когда-то с тобой
Продлевали в Нью-Йорке
Групповой мордобой
Под хрустальные брызги –
С приблатнённых копыт...
Как прекрасно, что в Минске
Ты родными забыт!