Вера
Арямнова

Мой отец стал тепловозом

О рельсы стальные почти человеческий 
     звук 
колёс, отбивающих: 
     «слы-шу-я-слы-шу-я-слы-шу». 
А я соглашусь пережить ещё тысячу мук, 
и спать много лет под чужою, 
     неродственной крышей, 
  
и быть чужестранкой в родимом когда-то 
     краю, 
с живою душою, разорванной в клочья, а 
     всё же 
ах, отче, ты слышишь, как плачу, как 
     песни пою, 
а, значит, – поможешь, поможешь, 
     поможешь. 
  
Когда умерла, в предпоследний, как 
     помнится, раз, 
светлей фонарей и февральского снега 
     белее 
мне жизнь положили в ладошку: тверда 
     как алмаз, 
ужели её в бриллиант превратить не 
     сумею?.. 
  
Жестка и мозолиста неба отцовская 
     длань. 
А эта земля его тело в себе растворила. 
И я уроднила деревьев червлёную скань. 
Я счастья и воли полна, и не просто, а 
     всклянь. 
И всё, от любви до вражды – принимаю. 
     Всё – мило.