Велимир
Хлебников

Крымское Записи сердца. Вольный размер

Турки 
Вырея блестящего и щеголя всегда – 
     окурки 
Валяются на берегу. 
Берегу 
Своих рыбок 
В ладонях 
Сослоненных. 
Своих улыбок 
Не могут сдержать белокурые 
Турки. 
Иногда балагурят. 
Я тоже роняю окурок... 
Море в этом заливе совсем засыпает. 
Засыпают 
Рыбаки в море невод. 
Небо 
Слева... в женщине 
Вы найдете тень синей? 
Рыбаки не умеют: 
Наклонясь, сети сеют. 
Рабочий спрашивает: «А чи я бачил?» 
Перекати–полем катится собачка. 
И, наклонясь взять камешек, 
Чувствую, что нужно протянуть руку 
     прямо еще. 
Под руководством маменьки 
Барышня учится в воду камень кинуть. 
На бегучие сини 
Ветер сладостно сеет 
Запахом маслины, 
Цветок Одиссея. 
И, пока расцветает, смеясь, семья 
     прибауток, 
Из ручонки 
Мальчонки 
Сыпется, виясь, дождь в уплывающих 
     уток. 
Море щедрою мерой 
Веет полуденным золотом. 
Ах! Об эту пору все мы верим, 
Все мы молоды. 
И начинает казаться, что нет ничего 
                 невообразимого, 
Что в этот час 
Море гуляет среди нас, 
Надев голубые невыразимые. 
День, как срубленное дерево, точит свой 
     сок. 
Жарок песок. 
Дорога пролегла песками. 
Во взорах – пес, камень. 
Возгласы: «Мамаша, мамаша!» 
Кто–то ручкой машет. 
Жар меня морит. 
Морит и море. 
Блистает «сотки» донце... 
Птица 
Крутится, 
Летя. Круги... 
Ах, други! 
Я устал по песку таскаться! 
А дитя, 
Увидев солнце, 
Закричало: «Цаца!» 
И этот вечный по песку хруст ног! 
Мне грустно. 
О, этот туч в сеть мигов лов! 
И крик невидимых орлов! 
Отсюда далеко все видно в воде. 
Где глазами бесплотных тучи прошли, 
Я черчу «В» и «Д». 
Чьи? Не мои. 
Мои: «В» и «И». 
По устенью 
Ящерица 
Тащится 
Тенью, 
Вся нежная от линьки. 
Отсюда море кажется 
Выполощенным мозолистыми руками в 
     синьке. 
День! Ты вновь стал передо мной, как 
                       
     карапузик–мальчик, 
Засунув кулачки в карманы. 
Но вихрь уносит песень дальше 
И ясны горные туманы. 
Все молчит. Ни о чем не говорят. 
Белокурости турок канули в закат. 
О, этот ясный закат! 
Своими красными красками кат! 
И его печальные жертвы – 
Я и краски утра мертвыя. 
В эти пашни, 
Где времена роняли свой сев, 
Смотрятся башни, 
Назад не присев! 
Где было место богов и земных дев виру, 
Там в лавочке – продают сыру. 
Где шествовал бог – не сделанный, а 
     настоящий, 
Там сложены пустые ящики. 
И обращаясь к тучам, 
И снимая шляпу, 
И отставив ногу 
Немного, 
Лепечу – я с ними не знаком – 
Коснеющим, детским, несмелым языком: 
«Если мое скромное допущение 
     справедливо, 
Что золото, которое вы тянули, 
Когда, смеясь, рассказывали о любви, 
Есть обычное украшение вашей семьи, 
То не верю, чтоб вы мне не сообщили, 
Любите ли вы «тянули», 
Птичку «сплю», 
А также в предмете «русский язык» 
Прошли ли 
Спряжение глагола «люблю»? И сливы?» 
Ветер, песни сея, 
Улетел в свои края. 
Лишь бессмертновею 
Я. 
Только. 
«И, кроме того, ставит ли вам учитель 
     двойки?» 
Старое воспоминание жалит. 
Тени бежали. 
И старая власть жива, 
И грустны кружева. 
И прежняя грусть 
Вливает свой сон в слово «Русь»... 
«И любите ли вы высунуть язык?» * 
  
Примечания: Вырей – 
южные страны. Устенье – камни 
около стены. «Тянули» – лакомство, 
распространенное в средней России. 
«Сплю» – небольшая совка, 
водящаяся в Крыму. Турки нередко бывают 
белокурыми. «Цаца» – слово из 
детского языка, зн[ачит] «игрушка, 
забава».– Комментарий В. Хлебникова. 
  
          Конец 1908