Валерий Бульковский

Валерий Бульковский

Четвёртое измерение № 31 (127) от 1 ноября 2009 года

Темы для гитары и саксофона

 

Взаимосвязь
 
Глаз револьвера, взгляд совы,
Зов мудреца, крик звездопада,
Бетонный остров, сон травы,
Тайфун, погасшая лампада...
 
Входная дверь, сто тысяч я,
Часы приёма и работы,
Бифштекс, отходы бытия,
Глубины космоса и соты.
 
Взаимосвязь: вершины, дна,
Белка и шпата полевого,
Христа, пшеничного зерна,
Российского и рокового.
 
Дед
 
Посвящается И.Сумину
 
Ночь... где твоя красота,
Где же осень гнедая?..
В лунном свете – седая
Перелётная стая.
Листья скребут тротуар,
Тени крадутся... кошмар!
 
То ли сон, то ли мозг перегружен?
Повстречался мне странник:
– Кто ты?
– Ночи посланник!
– Я не звал тебя, ты мне не нужен…
Шрам на впалой щеке,
Посох в сжатой руке,
На плечах рваный плед...
Как некстати ты, Дед.
Я пропал, это ясно.
Что-то шепчет несвязно,
О каком-то пространстве,
О смирении, буйстве...
 
Обратился он вдруг ко мне:
– Ты со мной или в дом к жене?
Что молчишь, отвечай.
Нет? ну что же – прощай.
Исподлобья старик
Посмотрел на меня,
А в глазах – птицы крик
Уходящего дня!..
Словно вечность листал...
Резкий ветер трепал
 
 Его длинные волосы.
– Дед, куда ты, постой!
Ты мне послан судьбой,
И тебя, Дед, по голосу
Я узнал... час пробил,
К чёрту силу могил,
Ты мне дал силу духа –
Ночь моя повитуха!..
В его красных глазах,
От бессонных ночей,
Появился таинственный
Отблеск свечей.
 
...Свет огней вдалеке,
Посох в сжатой руке;
Сколько ж минуло лет?..
Как ты вовремя, Дед.
 
Тема
(Ессентуки, свадьба Толика…)
 
Подражали надрывно кому-то гитары,
Что-то вскрикнул и тут же охрип саксофон,
Пили все... я не пил и когда наливали
В их глазах я читал: а не болен ли он?..
 
Мой сосед по столу сказал: – Слушай-ка, зёма,
Брось грустить, плюнь, братишка, давай-ка нальём!
Всё проходит, я знаю, мне это знакомо...
Вдруг неслышно мне тема сказала: – Пойдём.
 
Лучше я промолчу, пусть гитары кому-то
Подражают надрывно, хрипит саксофон;
Жёны пусть подливают мужьям – почему-то?!.
Пусть все пьют, а мне тема сказала: – Пойдём.
 
Цена
 
Их не сталкивали в пропасть –
Сами вдруг срывались вниз...
Скажут: – Лезть к вершинам глупость,
Надо жить, коль родились;
 
Жить спокойно, жить без драки,
Жить согнувшись пополам,
С рыбьим ртом, с хвостом собаки,
Лишь бы здесь, успеем там...
 
В картах дальняя дорога,
Наяву всё круче склон.
Надо вверх, там ближе к Богу!
Без борьбы – какой резон.
 
Ими правила решимость,
Только жаль не все поймут:
Создавать неповторимость
Вряд ли благодарный труд.
 
Дерзость их – в умы вторженье,
И поэтому, пока
Мастер жив, мертво творенье,
Хоть цена и высока!
  
Топорная сага
 
Икра, получившая семя, протухнет;
Расколется ваза, рассыплется соль.
Лицо от бессмысленной жизни опухнет,
И лопнет на брюхе кровавый мозоль...
 
Перчаткой ежовой – по матовой коже,
На шее вспотевшей – топор палача.
Свобода и жизнь – ничего нет дороже!
– Быть может, – послышится шёпот врача...
 
Ночь вырвет глаз солнца, след волны залижут;
И высохнет осень, замерзнет вода.
Топорную сагу на плахе напишут,
Завьются в петлю на столбах провода.
 
Весной расцветут, обезумев, метели;
Покроется шерстью ободранный кот...
И нежно целуясь с любимой в постели,
Задумает автор роман «Эшафот».
 
Сонет 1
 
Зелёный луг, живой родник...
Вдруг в утреннем тумане
Твой образ предо мной возник
Полётом легкой лани.
 
Ковёр цветов соединял
Твой взгляд с моим желаньем;
Как день, как ночь, благословлял
Я нежных рук признанье.
 
Воспоминаньем опьянён,
Обласкан тёплым ветром, – 
Я образом твоим сожжён,
Как травы знойным летом.
 
Но солнца луч, скользнув в туман,
Рассеял утренний обман.
 
Сонет 3
 
Сравнить тебя с гармонией
Весеннего рассвета,
Твои глаза с мелодией
Пылающего лета;
 
Ночной покой отдать струне
Душевного порыва –
Не растерять бы ноты мне
Прекрасного мотива.
 
Из уст твоих я с нежностью
Пью музыку ответа;
И этот миг, став вечностью,
Лёг строками сонета.
 
Быть может, через много лет
Ты прочитаешь этот бред.
 
Зимний сонет
 
Долго шёл снег, словно тысячу лет...
Белые пасхи на гроздьях рябины;
Пишет январь твой двадцатый сонет –
Лёгким узором на стёклах витрины.
 
Кистью прозрачной – строку за строкой;
С ловкостью мастера нам неподвластной!
Где-то с весельем, а где-то с тоской –
Пишет он образ загадки прекрасной.
 
Я и январь топчем снег у витрины:
– Скоро, – спросил, – у неё именины?
– Летом, но к юности нам не пройти;
Через полгода её день рожденья,
Рано... и поздно писать поздравленья.
Долго шёл снег, замело к ней пути.
 
* * *
 
Следы на белых клавишах от красного вина
И фуга Баха – в мусорной корзине.
Расстрелянным художником расписана стена –
Этюдник догорающий в камине.
 
Входную дверь заклинило от тяжести подков,
И мысли вылетают дымоходом.
Ковёр истлевший бряцает обломками клинков,
Пронзает мозг распятье тетрахордом.
 
На столике берёзовом застыл кровавый быт,
Из шкур болонок коврик – для собаки.
Воздушный замок выдохся – копейками звенит,
В китайской вазе – сломанные маки.
 
В сетях паучьих мечется рабочая пчела,
Над дверью – кем-то выбита – фрамуга...
Куда бежать?.. везде нас ждут кривые зеркала
И Бахом не написанная фуга.
 
* * *
 
Под шёпот злых наветов,
Когда мой час пробил,
Из вечности поэтов
К себе я пригласил.
Века, как дни недели,
Склонились над столом,
Бокалы зазвенели,
И каждый – о своём.
 
Понять я их пытался,
На свой вопрос искал
Ответ... он оказался
Смешней кривых зеркал!
Ночной талмуд изъеден
Свинцовой молью звёзд,
На этом фоне бледен
Ответ на мой вопрос.
Мы пили до рассвета,
До третьих петухов...
Я помню тех поэтов:
Нет выше их стихов!
 
Под колокольной синью
Берёзы льют свой сок
И расстаются с жизнью
Досрочно – ради строк!..
 
В окно моё ворвался
Конь с чёрным трубачом;
В стене крюк показался
Дамокловым мечем.
Суставами скрипела
Скамейка подо мной;
Труба звала и пела:
«Домой, домой, домой!»
Рассветные сполохи
Жизнь продлевали мне,
Но – на последнем вздохе...
На радость Сатане.
 
Камея
                                        
Понять пытаюсь – не могу,
Необъяснимая загадка:
Нашёл иголку я в стогу,
Хмель жизни выпил без остатка
 
И этим, думал, жизнь познал,
А вот тебя не разгадал...
Но ни о чём не сожалею –
Я создаю пером камею!
 
Ты борешься сама с собой,
И разум твой в разладе с чувством.
Судьба останется судьбой,
Любовь останется искусством.
 
Иголку потерял в стогу,
Стог съела за зиму лошадка...
Понять пытаюсь – не могу,
Необъяснимая загадка…
 
Я в ночь уходил...
 
Упадок пророчил смертельный исход,
Из рук вырывали ножи и верёвки.
Мечтал – потолочный разверзнется свод
И ввысь унесут меня божьи воровки...
 
Но в мелкое небо, под лужей большой,
Меня заносили зелёные пони;
И раненый в сердце, слабея душой,
Я в ночь уходил от своей же погони.
 
Мой Город Креста отпустил меня в степь,
В окрестном селе до рассвета шатался,
Светилось окно, постучался... там Смерть!
Я с братом её за одно побратался.
 
Плясала седая на грязном столе,
Горели глаза его страстью пожара;
Он так мне сказал: – Ты в упряжке, в седле
Помог бы прорваться сквозь ласки угара.
 
– Кому, брат, поверил, каким голосам;
Не тем ли, что гибель мою предрекает?
Из круга порочного вырвусь я сам,
Не место мне там, где коней запрягают!
 
Упадок пророчил смертельный исход,
Но боги за это меня не винили.
И, даже, когда я услышал: – В расход!
Они и тогда бунтаря сохранили.
 
Не верь, брат, своим всё видавшим глазам,
А верь тем глазам, что напротив сверкают;
Из круга порочного вырвусь я сам,
Не место мне там, где ко мне привыкают!
 
Обелиск памяти
 
Прошагать можно много,
И споткнуться – не раз.
А верна ли дорога,
Всё зависит от нас...
 
Мы не ждём обелисков,
Презираем враньё;
И пусть кружится низко
Чёрное вороньё.
 
С риском связаны нервы,
Выбран путь роковой –
Молча падает первый...
Чарку – за упокой.
 
...Через годы, возможно,
Кто-то скажет о нас:
«Пережить много можно,
Не дожить – только раз!»
 
Жене (вечной)
 
Человек живёт до тех пор,
Пока он живёт для кого-то.
Давний вспомнился разговор,
Трехминутное наше фото.
 
Нежным хочется быть с тобой,
За душою иметь святое.
Но своей дурной головой
Не даю я тебе покоя.
 
Прекратить бы ненужный спор,
Делать всё для тебя – до пота!
Человек живёт до тех пор,
Пока он живёт для кого-то.
 
Зимний дождь
 
Куда-то в прошлое уходят звуки,
Зал опустел, и опустились руки;
И струны отпустить пришла пора...
Погашен свет, стою у края сцены,
В проходах ни души, бескровны вены,
Ну вот и всё – окончена игра...
 
Льёт зимний дождь, не предвещая грома,
А где-то, у заброшенного дома,
Весна, как верный пёс, ушедших ждёт.
В бреду бреду по городу ночному,
Забыв дорогу к собственному дому;
А издали всё чаще мать зовёт.
 
...Года летели, и звенели струны,
Шутя срывал повязку с глаз Фортуны,
Насмешки злые мне бросали вслед.
Гнал в мыле жизнь, не накрывал попоной...
Теперь стою перед твоей иконой
И сам не знаю, сколько же мне лет?
 
Ты чувствуешь, как пахнет снегом талым!
Смотри: декабрь, мартом запоздалым,
К ногам бросает воск оплывших сот.
– Такси!.. Нас до ближайшего вокзала!!!
– Ты сумасшедший, – нежно прошептала, –
Я рядом, и куда тебя несёт?
 
* * *
 
Мастерство достигло выси.
Мастер, вечность сжав в руке,
Чтобы творчество возвысить,
Ставит точку... на виске!
 
© Валерий Бульковский, 1979–2009.
© 45-я параллель, 2009.