Татьяна
Скрундзь

* * *

Человек на другой стороне реки

Изо льда, изо льда, бурунами

Замёрзшими вздыбилась мощь воды,

Человек на другой стороне реки,

Плачущий ангел с распахнутыми рукавами.

Тихо так, будто наваливаются кресты,

Лавиной, вывороченными сердцами.

Рождался на свет ребёнок, сосал сосцы,

Но в реку был выброшен восьмьюдесятью отцами.

Человек на другой стороне реки,

Человек на другой стороне реки,

Птица над бурунами.

* * *

Ноябрьское солнце – старческое кокетство.

Небо – заиндевевшая бирюза.

В светской песочнице рушатся королевства,

Мироточат образа.

Господи, мир этот, кажется, обессилел.

Каждый из атомов хнычет, как старый дед.

Трансгенерациями насилия

Заволокло вертеп.

Песчаные бури с юга на север сдуют

Бесчисленные галактики с насиженных их орбит.

В светской песочнице дети перезимуют,

Врезавшись в неолит.

Время застыло в обманчивом солнечном свете.

Топот копыт глушит туман в ушах.

Старые, бедные, бедные старые дети!

В этой песочнице тлен, в этой песочнице прах.

* * *

«Жизнь прожить – не поле перейти»

Пастернак

Собственную жизнь переживая,

Не забудь, младенец, ты не вечен

В мире, что от края и до края

Фарисейским почерком размечен.

В этом мире спутаны все тропы,

Каждый вдох исполнен миражами.

Жизнь прожить – прокладывать свой опыт

Сквозь забвенье детскими шагами.

Но за краем, глянь, колышет ветром

Волны хлеба – спелая пшеница,

И твоей бессмертности ответом

Улыбаются апостольские лица.

Весна

Черно-былый в бело-чёрном

Март глядит из-подо льда.

Вечный старый мудрый ворон

«Nevermore» шифрует в скорбном

Вое северного ветра

Над поверхностью пруда.

Камыши скрипят, страдальцы,

Февралём истощены.

Сонным рыбам рыбьи старцы

Наказуют оставаться

В глубине, лишённой света,

Верным жизни до весны...

Друг мой, старый мудрый ворон,

Ветры не перекричать.

Север обернётся скоро

Югом. Разве разговором

Мрачным ты не сыт по горло

В час, когда пора встречать

Воскресенье?

Утром ранним,

На рассвете, на заре

Треснет лёд смертельных ран, и

Бездна вод, родник желанный,

Сдержанный тобою гордо,

Разольётся по земле.

* * *

«Леворукость нередко встречается

у сумасшедших, преступников и у гениев»

Чезаре Ломброзо

В зеркале ты видишь того, кого принимаешь за себя.

В мире все наоборот:

мир написан «почерком Леонардо».

Глаз отражает отражения.

Многократные, они создают бесконечность

и спираль,

по всей длине скрученную в петлю Мёбиуса,

где одна грань – мир,

а другая – человек.

Не найти источник

самого первого образа.

Ты приговорён

порхать и метаться, как мотылёк у керосинки,

из макрокосма в микрокосм

и обратно.

Если повезёт, загляни за край, удивись:

чтобы понять вселенную,

достаточно знать человека,

чтобы понять человека,

нужно хотя б на мгновение встретиться с вечностью...

* * *

Ночные музы – точно души поэтов, мёртвых сто веков. Не спи, художник, слушай, слушай! Не спи! Мне столько не одюжить от сумасбродных стариков! Так одинокий в поле воин стрелой случайной поражен – тем, кто назначен Божьей волей, величествен или достоин и грамотно вооружён. От Полозковой до Гомера – толпа пророков и слепцов – шизофреничная химера, бессонной ночи королева, прокорм фантомов гордецов. Пусть два из трёх – самоубийцы, поэты ангелам друзья (как пациенты психбольницы), и не вмещаются в страницы страдания их бытия. Слова текут вином из амфор, и хаос музыкальных фраз грохочет пафосом анафор, и оседает пыль метафор на лист рифмующего джаз творца. И в этом, всем известном, но позабытом языке, звучат интенции маэстро, и жизнь его так неуместно от смертности на волоске.

Шизофрения

Туманны смыслы и идентичности,

Сметают бисер личины личностей.

Шизофрения рисует бабочке

Рассудок, и воздушной лампочке

Подобен шар, едва держащийся

За спины трёх слонов слонящихся.

И черепаха здесь, клюёт морожное.

И есть профессия – и невозможная.

Культурным снадобьем полнятся профили,

Вокруг то фаусты, то мефистофили.

А солнце светится для всех, товарищи.

Но отчего-то всех одаряющий

Грустит отец...

* * *

Поэт – человек, который умирает,

когда теряет способность говорить... стихами.

Верлибристика – форма творческой эвтаназии,

медленной, как химиотерапия,

бесконечной, как океан,

сладкой, как последний сон смертника.

Поэт – это человек, который засыпает, когда не остаётся

ничего, достойного произнесения... стихами

* * *

снежный покров согревает набухшее семя

к марту проклюнется

так

произнесённое имя

пустоту наполняет взрывом

в миг обратившихся в звёздную пыль смыслов

руки твои – пуповина, питающая меня в час

когда тёплые рты говорят.