Татьяна Литвинова

Татьяна Литвинова

Четвёртое измерение № 8 (68) от 11 марта 2008 года

Ангелы. Жажда риска


* * *


Двоящимся ангельским телом

На язвы ложатся земли

Два ангела: черный и белый,

Два сфинкса египетской мглы,

Два смысла корней извлеченных -

Широк черно-белый охват...

Два ангела: белый и черный,

Обняв мою душу, стоят.

Меняясь пером и свирелью,

Вторгаясь в снега и пески,

Два ангела: черный и белый

Кладут на чело две руки.

С поверхности горной иль сорной,

Друг другу то ль брат, то ли Брут,

Два ангела: белый и черный

С собою меня заберут.

Поделят меня неумело

На две половины свои

Два ангела: черный и белый,

Последние вспышки любви.

Их крылья уже поредели,

Прах века в просветы проник, -

Два ангела: черный и белый,

Отрады и смерти язык,

Пространств, до конца изреченных,

Времен, до конца прожитых, -

Два ангела: белый и черный

На тысячи высей пустых.

Два странных небесных могола,

Насущный двоящийся хлеб, -

Два ангела: голый и голый,

Ристалище душ и судеб.

Два ангела: белый и черный...

Я лгу, да простит меня бог, -

Есть ангел один, обреченный

На гибель в сдвоенье дорог.


Демон


Ты Узришь новые миры.

Александр Блок


Незаметно, бесшумно, бесшовно,

В поры всех твоих солнечных дней

Я проникну и стану душою,

Кроветворною сутью твоей.

Стану целым в тебе, а не частью,

Перестану молиться - впусти!

В каждом вдохе твоем, в каждом часе

Настигающе стану расти.

И гремучие вечные крылья,

Уносившие тонны времен,

Опылят тебя певчею пылью

И последним отравят огнем.

Рот, доселе бесстрастный и сжатый

Для великих соблазнов огня,

Станет сам воплощенною жаждой,

В каждой жизни сжигавшей меня.

Ты устами изучишь моими

Бег и память колес мировых,

Смерти долгоиграющий иней

На запястьях горячих живых.

Жизнь пригубишь моими перстами,

Новой кожей почувствуешь ты

Воздух тверже алмаза и стали,

Что небесные держит мосты.

Ты предашь этот воздух окрестный,

Мир, где грезят волхвы и холмы,

Для моей искупительной бездны,

Для моей ослепительной тьмы.

Посреди перевертышей боли

Я в себя превращаю тебя,

Возведя тебя в небо любовью,

В ад любовью тебя низведя.

Нету Кастора - есть только Поллукс.

Нету Поллукса - есть лишь второй.

Неминуемо мною наполнясь,

Улыбайся летящей душой.

Все транзит - даже райские кущи,

Даже смерти посмертная ложь.

И моею улыбкой зовущей

Ты теперь меня дальше зовешь.


* * *


Продлись моление о чуде,

Но день за днем идет, и вот -

Чью голову несут на блюде,

А чью - морской волной прибьет

К чужому острову, а в чью-то

Шипы терновые впились...

Продлись, моленье о минуте,

Сквозь смертный час ведущей в жизнь.

То ли в сосуде Магдалины,

То ль в лунных лилиях ручья,

То ль на горе, где сплошь маслины,

Разгадка скрыта бытия.

Продлись, моление о чуде

Ста переправ и ста дорог -

От жизни к смерти и оттуда

Плыви, египетский челнок...


* * *


Струнный выверт небес, многоглазых снегов многогранник

Грянет в гости окрест и пространство рубцует и ранит.

Это полость времен, что распахнута вдруг без причины.

Это голость времен, что снимает на время личины.

В переулках без имени, вещей спеленутой птицей

Пролетает над нами все то, что случится, случится,

Пролетает над нами снегами закутанный случай,

И не сжат берегами его пируэт неминучий.

Это снег, продолжающий пальцы урода и бога,

Это мята небес, это белая в полночь дорога,

Это шайка испугов, провидцев и вымыслов шайка,

Это пайка бессмертья, холодная черствая сайка.

Это время снимает перчатки и в поле бросает:

Из отдельных шагов ваша жизнь в полумгле воскресает,

Из глубин голосов, из подспудных зияний и снега,

Из смычков переломанных, из рокового ночлега.

Это сходится все, что ни разу еще не сходилось,

В том ответе незрячем, где жалоб не тронута сырость,

И шагает пространство ослушником неба и соли,

Где случайную душу на куст ледяной накололи...


Из цикла «Оттуда»
 

Федра


Мы, стало быть, не чужды эллинизма.

Константин Кавафис

И плоти нет - одна любовь осталась

От плоти - и души дешевый стыд,

Как лишняя постылая усталость

Любви моей ненужной, Ипполит.

И жалобы любовной стон и ярость

Еще по небу твоему искрит.

Я тыщей рук тебя окольцевала -

Я тыщу рук, как хворост, изрублю.

Я тыщей губ тебя не целовала -

По ним веду я ласкою металла,

Чтоб было им невмочь сказать "люблю".

И плоти нет - лишь возрастанье платы,

Но не за плоть, а за другой огонь.

Любовь - не прелесть роз, а пряность плахи,

Усвоившей мелодику погонь

За той, кто бьется в страсти горлом птахи

В силках и ждет, как божия ладонь

Опустится пушинкою на темя

И прекратит мученья навсегда.

...И плоти нет. Есть только даль и время,

Текущие от полымя до льда.

Твой рог трубит - мой рок не умолкает.

Твоя охота в дальней стороне.

И я двумя последними руками

Еще держусь на бешеной волне,

Но небо надо мной глаза смыкает

И - как в земле - хоронит в тишине.

Я здешних терний и кругов беглянка.

Бог поведет меня, свою овцу,

Вверх по мирам, и времени изнанка

Зерном наждачным скрипнет по лицу.

И капюшон, надвинутый по брови,

С меня слетит - уже истлевший хлам.

Я стану вечным символом любови,

Подпиткой вашим душам и кострам

Своей неразделенной тягой крови.

О, Ипполит! Твое пустует поле,

Ни богом не засеяно, ни мной!

И семена моей кромешной боли

Взвиваются меж твердью и луной

И мечутся меж мною и тобою.

Живи, мой мальчик, и лови оленей,

Их и меня собаками гони!

Любовь пред мною встала на колени,

Когда я отделилась от любви

Обмолвкой высочайших повелений

Для истин недомолвленных земли.

Последней нежностью в тебя вонзаюсь -

Певучестью пронзительной стрелы...

И плоти нет - бессмысленная жалость

К очам вплотную подошедшей мглы.

...Ты не узнал, как сны мои теплы,

Как мир под одуванчиками пальцев

Что олененок замирает вдруг,

И сбрасывает небо ложный панцирь

Нежнее мирта над цветеньем рук,

Но я одна пройду за кругом круг,

Уже себя в себе не узнавая,

Уже себя во времени избыв.

О, Ипполит, узором застывая

Морозным, я еще тепла извив,

И Греция - не греза золотая

Грядущих дней. Откликнись, мое сердце, -

Я новый миф над старым надпишу

Надвременным безумным палимпсестом,

Подвластным богу и карандашу.


Лилит


Вскинь добиблейские ресницы -

Ни огнь под ними, ни зола, -

Лилит с лицом отроковицы,

Не знающей добра и зла.

Любви не заменить бессмертьем,

Как скажет позже вечный жид,

И сердце, пропадая в нетях,

Неслышимо в тебе, Лилит.

И ты летишь в ночи великой,

Любви готова бить челом,

Как женский ангел ясноликий,

Но с демоническим нутром.

И бог не властен над тобою -

ЧтО Моисееву кусту

Ты, отлученная от бога

И облаченная в тоску?

Бессмертия высокий полюс -

Завидный смертного удел,

Но для тебя он только поиск

Любви, любви - у душ и тел,

Хоть человеческой, хоть божьей -

Они сливаются в одне,

В одной вселенской подорожной

Они начертаны во тьме.

Твой рот шиповника алее,

И пряди - словно сад густой,

И тень души полна твоею

Обратной душам красотой.

Пусть ты подобна херувиму,

Пусть ты бессмертьем крещена,

Но Песней Песней ты казнима,

Как оборотная луна.

Лилит, как быть тебе, изгою

И покаянья и вины? -

Над нашей белою луною

Ты - черное лицо луны.

В кудрях венок из черных лилий,

Но ты чужда цветам земным,

Чужда крылатым и бескрылым,

Чужда и мертвым, и живым.

Ты - чернокнижья испаренья,

Плоть черных дыр и плод прорех, -

Ни вознесенье, ни паденье,

Ни безгреховие, ни грех.

Ты - одинокого сословья:

Ни кость, ни персть, ни след в пыли,

И черный демон безлюбовья -

Не даст ни смерти, ни любви.


Иов


Михаилу Гофайзену

Трава, небеса, оливы -

Пейзаж хорош для мессий.

И молча страдает Иов,

Пока в нем хватает сил,

И молча живет, и молча

В суме своей ищет грех,

Пока то ли днем, то ль ночью

Не вырвется мука вверх,

Как искра, гласит страница

Библейская - текст смотри,

А может, как божья птица,

Сожженная изнутри.

Ты примешь ли, боже правый,

Страданье земных орбит,

Чтоб с мукой пребыть на равных,

Чтоб с болью - «на ты» пребыть?

Чисты от мук небосклоны,

Как ты от них, мой господь, -

Песчинкой в твои ладони

Страданье мое падет

Иль бисером - мимо дланей,

Но мне не видать отсель

Душой, что полна страданьем,

Как будущим - колыбель.

Ты ж полон, как шар, собою,

Пока я кричу у врат,

Я, посох земных любовей,

Носитель земных утрат,

Что, впрочем, одно и то же…

И лишь на тебе - броня.

Спасибо тебе, мой боже,

Что бросил, как всех, меня,

Как после оставишь сына,

Не зная, что значит боль.

Но я тебя не отрину,

Я - рана твоя и соль.

Я знаю цену утрате,

Я, ропщущий иудей, -

Не ты, мой небесный брате,

Отрекшийся от скорбей.

Услышать ответ не чая,

Я позже хвалу спою…

Но как без моих печалей

Явил бы ты мощь свою?..


Сафо


Я свой погасила ликующий факел,

Я дев позабыла нежнейшие лики.

Мой жар и мой дар, вы очнулись постфактум

В полдневнопылающем лике гвоздики,

И в пурпурной поступи розы имперской,

Весь мир обошедшей - от замков до келий,

И в сотнях ее лепестковых наперсниц,

И в сотнях любови взалкавших Алкеев.

Вакханкой-сиренью я мир истомила,

Я лбы пеленала терновою сетью.

Мой дар и мой жар на жаровнях жасмина

Трепещет, не тронутый тленом столетий.

Моих хризантем подвенечные луны

Всем небом моим над сердцами нависли.

Я ваши прекрасные губы целую -

Я вечное яблоко, миф без Париса.

В отчизнах руин я цветущая милость,

Пыльца и нектар для указки Киприды.

Плеяды зашли - я над ними раскинусь

Садами-созвездьями Семирамиды.

Любви и любви легкокрылая сводня,

Я лоно времен над могильным ущельем,

Я лотос Эллады, проросший в сегодня, -

Залог возвращения и приращенья.


Из цикла «Иосифу Бродскому»
 

* * *


Иосиф, где твои одежды из виссона?

В Вирсавии их ткут? В Египте? А смит-вессон

Забвения - в тебя пуляет сонно

И попадает вроде... Смерть немного весит

В сей жизни... А что образ дурен, пистолетен -

так в смерти есть плебейское начало,

Почти что срам, почти что неприличье...

Мир после будет говорить с тобой по-птичьи,

По-травьи и по-божьи... А ночами,

Когда цветут библейские маслины,

Но вестника не шлют из Пэнуэля,

Мир вспомнит все... И вечности долины

Продлят юдоль твою и долю. И свирели

Вздохнут, и певчие пространств рессоры

Проснутся, а смит-вессон... впрочем, бог с ним...

Надень свои одежды из виссона,

И, может, будешь будущим опознан...


* * *


Сильней господня гнева

Ты, певчий дурачок.

Пусть барахолка неба

Кромсает твой зрачок:

Роскошнейшая свалка,

Кашмиры облаков,

Где души спят вповалку

В закраинах веков.

И мира оболочка

До крайности тонка.

И боль - всего лишь точка

Прозрения сверчка.


Оттуда


1

Я не увижу смертного мгновенья

И дальше не увижу, как стена

Взойдет меж нами. Я в другое зренье

Бесповоротно буду смещена.

Я не увижу, солнце или слякоть, -

За мной ландшафты овцами уйдут.

Я не увижу, как ты будешь плакать,

Твердя "люблю" заклятой тверди губ.

Я не увижу, как ты будешь тщиться

Искать меня в меня забывшем дне,

И как оставишь все слова и лица,

Уйдя со мною, умерев во мне.


2

Я так зову тебя: приди ко мне.

Вся вечность - склеп бездонный и не боле.

Вся - затвердевший сон, что в тишине

По капле расправляется с тобою.

Я так зову тебя. Вся вечность - склеп,

Где сложены молчанья как попало.

Чтобы жевать черненный смертью хлеб,

Одной души непоправимо мало.

Лоза здесь не ветвится средь пустот,

И ангел слеп и схож с летучей мышью.

Создатель и хранитель сих высот,

Он вряд ли назван может быть всевышним.

Он, как и мы, так трогательно мал.

У тварей и богов один финал.

И нечем крикнуть в темной тишине:

Я так зову тебя. Приди ко мне.

И отвернул свои глаза и уши

Тот бог, попарно уносящий души.


Вавилонская ода


Алфавитов идущих колонны

Возгоняло в юдоли земной

языка вавилонское лоно,

Словно лук с раскаленной стрелой.

И летели, вибрируя стрелы

В запредел Заполярной Звезды...

... Языка вавилонское стремя

Неделимо для Певчей Орды.

Пробивали заросшие люки

Корни звуков - великое сквозь.

Языка вавилонская люлька

Их качала в черед и вразброс.

И, как спирт вавилонский, горело

И прочесывало века

Языка вавилонское древо

Для не изгнанных из языка.

В жилах Запада, в стеблях Востока

Кровь единою магмой текла.

Языка вавилонская топка

Тягу в русских печах создала,

Дерн пространства и времени вереск,

Лабиринт вариаций и тем...

Языка вавилонская ересь

Пропитала истоки систем.

Тектонический сдвиг алфавитов!

В блеск чернил превращаемый прах!

... Языка вавилонские плиты -

Панцирь держащих мир черепах.

Детских ванночек парус вчерашний

Вырастал в вертикальный ковчег.

Языка вавилонская башня

На свободу отпущена вверх.

Раструбили о смете бессмертья,

Расплескали по лицам вино

Языка вавилонские ветры -

До "Арго" - золотое руно.

Перекличками камня и меха

Нас по гончей спирали вело.

Языка вавилонское эхо

В перемычках секунд залегло.

И в другое смело измеренье

Жизнь саму, как творение-блиц,

Языка вавилонское зренье -

Огнеток зажигательных линз.

Принимала вселенной сетчатка

То, что ныне прияла моя.

Языка вавилонская хватка

Поглощала пустыни в моря.

И единой жемчужины ради,

Раздробившейся по словарям,

Языка вавилонские хляби

Разверзались крылатым устам.

Меж лицом божества и химеры

Мир, как ангел ютился босой -

Языка вавилонские меры

Для наперсточных мер и весов.

Из дырявой воздушной посуды

Хоть по йоте воруй и даруй!

Языка вавилонские губы

Демиургов продлят поцелуй.

И - по родине вечной тоскуя -

Я на лестничной клетке небес

Языка вавилонский окурок

Раскурю, новоявленный Крез.

Звук и знак не стираются в носке,

Словно парные крылья стрекоз.

... Языка виноград вавилонский

Обираю с прельстительных лоз.


© Татьяна Литвинова, 2000-2008.
© 45-я параллель, 2008.