Таня Даршт

Таня Даршт

Все стихи Тани Даршт

* * *

 

А может это мне всё снится,

И то не лес, а лишь ресницы?

И отчего я так мала,

Вода, как будто бы смола,

И птицы стонут, и лица тонут...

 

А может это лишь казалось:

Богами небо надрезалось.

Ко мне гуманны были годы,

Тайком показывая броды.

И солнце жгло, и было зло...

 

А может кто-то будет рад

Сказать, что описала ад...

 

* * *

 

В песочных часах, перевёрнутых чьей-то рукой,
Стеклянная призма смирит колыхание лет,
Прозрачную веру поселит в стеклянный покой
И пустит по капле сквозь жерло раздробленный бред.
На кладбище дней, как опавшая эта листва,
Находим себя, невесомо коснувшись земли,
И это везенье, в котором бессильны слова,
Так в землю вонзались, познавшие шторм корабли...
Стихии враждуют, ища переломный момент,
И в этом наверно сокрыты уловки богов.
А мы, человеки, бессильных небес инструмент,
А если мы боги – откуда же столько  врагов?!
Стекает песок – мы торопимся что-то менять,
Остаток с  душою живой, одолев марафон...
Возможно, что именно это нам нужно принять:
Есть время для всех, но у  каждого –  свой Иерихон...

 

 

* * *

 

Время будто бы резина –
Сокращает без усилий...
Жизнь грохочет, как дрезина,
И не слышит что просили.
Остановки, мысли, встречи,
Время ревностно калечит.
А затем поспешно лечит...
Чтоб его превозносили...

 

* * *

 

Время кромсает будни,
Жалости не ищи.
Запечатлятся блудни
В камень его пращи.
Время приводит в праздник
Тех, кто осилил путь.
Время как будто дразнит:
Стоек и верен будь.
Время – судья третейский,
Молох и пьедестал...
Опыт эпикурейский,
Ты от него устал.
И от него спасая,
Слыша в ночи твой стон,
Время тебя кромсает,
Словно Пигмалион.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Второстепенные герои,

Талантливые примадонны...

Падут миры в глазах бездонных,

Я их прикрою...

 

Все смотрят почему-то в небо

И прославляют синеву.

Так отчего же мне потребно

Обнять траву?

 

Она, наверно, на погосте

Растёт янтарней и сочней,

Чтоб люди помнили: мы – гости

Своих же дней...

 

* * *

 

Деревушка стоит средь полей –

Возвышается храм над холмами.

И для сердца нет в мире милей –

Есть в ней что-то подобное маме:

И проста, но душой не пуста,

Так шершаво-нежна береста...

И важна, как огонь и вода,

И пронзительна, словно беда.

Деревушка живёт средь полей

В окруженье седых тополей –

Терпелива, устала, скромна

И священна, как будто жена.

 

* * *

 

Мелеет вечер, запахи раздав.
Луна в небесной мгле запропастилась.
И ночь, как обессиленный удав,
Глазами фонарей cо мной скрестилась.
Она  блестит чешуйками росы,
Перерождаясь медленно в туманы...
Молю Тебя, переведи часы
И упраздни в иллюзию – обманы.
И пусть на свете меньше проживу,
Оставшись в ранге умниц и красавиц,
Давай в обнимку упадём в траву
И будем пить друг друга, не касаясь ...
Пусть этот мир то зелен, то лилов,
Ты будь, как прежде, пристален и нежен!
Позволь прочесть в твоих глазах тот зов,
Как приговор, который неизбежен:
Что не отпустишь из любимых рук
В пронзительные признаки рассвета,
Покуда не сомкнётся тёплый круг
Над головой счастливого поэта.
Покуда души, крылья распластав,
Условившись любить на этом свете,
Беспрекословно выполнив устав,
В архив не скинут матрицу о лете...
И будут падать яблоки на нас,
Раскалывая тишину на звуки,
И это будет наш медовый спас,
Навеки отлучивший от разлуки...
И будут  пчёлы рады поутру
Лететь за новым и прекрасным взятком.
И ангел, разбирая мишуру,
Доволен будет миром и порядком.

 

* * *

 

Метель желта и листья квёлы, 
Но в этом не моя вина.
Я рифмами, как частоколом, 
                          обречена...

Пусть листья жаждут недолёта,
Я преимуществом горда,
Что недоступна для кого-то
                            как глыба льда...

Но я вольна любить, а значит –
Всё, что угодно натворить:
Что не утонет в речке мячик –
                          наговорить...

И снова пить вино с мужчиной,
И взглядом весело косить,
И жить и смыслом,  и причиной
                         кольцо носить...

 

* * *

 

Мостки прокрались в камыши

И пахнут мокрой древесиной.

А солнце в утренней глуши,

Просачиваясь сквозь осины,

Попало в сети-кружева,

Что паутинками простёрлись.

Лежит вода, едва жива,

Меж ней и небом грани стёрлись!

Лишь капли веские росы

Неслышно катятся по травам,

Что в эти ранние часы

Подобны молодым дубравам.

Впитало облако туман,

Затон, как зеркало, недвижим...

И всё похоже на обман,

А я – каким-то чудом – вижу...

 

 

На кладбище

 

Здесь равны: заслуживший уснуть

И умерший, того не желая...

А надавит землица на грудь,

Оживляет ли важность былая?

 

Здесь прощают, кто им не простил,

В горсть земли умещая обиды...

Здесь и каждого Бог упростил,

Уравнял и этажность, и виды.

 

Попадёт ли по блату душа,

Высший Суд ли зачислит заслуги:

В новом мире пожить, не греша,

Быть волом при Божественном плуге?

 

И на стеблях застывших кресты

Как цветы между книжных страниц...

Здесь гордыни как прах суеты

Во смирении падают ниц.

 

* * *

 

Не губерния, не волость,

То в душе такая полость:

Там  провал твоей души

Обживают камыши.

(Твои мысли, как секвойя,

А слова – как команчи).

Что-то всё-таки живое,

Шелестящее в ночи.

Твоё время бесконечно

(Кто не любит – не живёт),

Кто в тебя войдёт далече – 

Будет луговой койот.

Но никто тебя не знает –

Много тайны в диком свете.

Лишь в зрачке луны рыдает

Кислый разъярённый ветер.

 

* * *

 

Нет обречённости в живущих.

Всё ложь – про грубость чёрных рук.

В терновнике – двоих поющих –

Кровав досуг...

 

Противники себя же сами,

Помяв цветы,

И,  восхитившись чудесами,

На них же стоя, жгут мосты.

 

И падают с испугом в Лету

Притоком рек...

Неужто видно лишь поэту:

Слаб человек...

 

Осенний пруд

 

Я чувствую, как пахнет старый пруд...

Усталый запах равносилен крику!

Пожертвовала осень чёрным бликам

Всё золото, а воды – не берут!

Пруд ненавидит тщетность бытия –

Осенних дней напрасную мятежность:

Жестокая седая неизбежность

Вновь покорит, останется скамья

Над ним – делить остаточную нежность воды,

Пока застекленелый лёд не поглотит собой и этот мёд...

 

* * *

 

Почему так мало радуги?

Чтоб рассеялся туман, –

Люди слава-виноградари

Бьют в тревожный барабан.

Чтоб плоды, налившись свежестью,

Сизый выделив налёт,

И, презрев труды невежества,

Наполняли счастьем рот.

Почему так мало радости,

Есть печали и обман?

Люди, добиваясь сладости,

Сеют в радугу туман...

 

* * *

 

Прости своё утро за то, что придёт не спросясь,
Когда ты ещё не уснул, пригвождённый к кровати.
Прости, что оно, беспощадно в уме примостясь,
Предложит штрафные коктейли эмоций на вате...
Прости, что безлико пройдя сквозь тебя напролом,
Оно тебе мстит за отсутствие страха и лести,
И тем ненавидит тебя, словно Авессалом,
Что снова отсутствием сна эту ночь обесчестил...
Прости, своё утро за то,  что в бессилье  горит,
Себя истязая, что стал ты тупее и глуше...
Тебя оно тоже  назавтра спонтанно простит ,
Как кот загулявший, покаясь, лизнёт твою душу.

 

* * *

 

Расколи эту полночь звонком,

Отними у традиций занятье

Возвращаться босым и пешком,

И в потрёпанном бурями платье...

 

Можно бурю вдвоём переждать,

Даже можно прижаться друг к другу,

И в любви ощутить благодать,

Замерзая в колючую вьюгу.

 

И вдвоём упадать в глубину

Этих звёзд и жестокого неба.

И губами врастать в тишину

Наших тел, как насущного хлеба.

 

И, растаяв, вернуться опять,

По зерну собирать наши годы.

И, смеясь, на цветах увядать,

И кончаться в законах природы.

 

Всех разбуженных встретит приют,

Где берут отпечатки души.

Там за ужином ложь не дают.

Я люблю тебя, спи и дыши...

 

 

* * *

 

Родину и мать – не выбирают,

Чистоту её простую любим.

Пусть враги её гнобят и хают,

Не залепишь рот никчёмным людям...

Только жертвенность свою и знает,

Своего величия не ценит:

На кресте святую распинают,

Вешают на праведную ценник!

Кто сулит неслыханную радость,

Хищно лапы запуская в недра,

Ну а нам – берёзовая сладость,

Да и то весною и не щедро...

 

Романс

 

Надменный взгляд, как будто вы у края...

И, в чёрные перчатки пряча руки,

Вы, нежный подбородок подпирая,

Так презираете невыносимость муки!

И тихий свет от лампы замирает,

Он имитирует возвышенную скуку...

Наверно так с улыбкой умирают,

Постигнув неземной любви науку...

Но плечи ваши не взметнула гордость

Хотя пронзила боль под тонким шёлком,

Из глаз струится нежность, но не горесть,

И только прядь волос спадает колко...

А ваше декольте – как вызов свету,

А ваши брови – крылья вольной птицы...

И образ ваш – не требует ответа

И осуждений чьих-то не боится...

 

Сказки уходят

 

Ты дослушай сказку, милый мальчик,

А потом – свою мне расскажи!

Да смотри в глаза, держись за пальчик,

И словами страхи вороши.

Мы допили чай, пирог доели,

Со стола смахнули крошки в рот

И пошли гулять: большие ели

Веселились, как лесной народ.

Я тебе повязывала шарфик,

Поправляла на носу очки:

В них плескался золотистый карпик

И светились-гасли светлячки.

Видишь: птицы не допили лужиц

И намок мой левый башмачок.

Мальчик, правда в листопаде ужас:

Лист упал – как год, потом ещё?..

Мальчик, мы как два дрозда на пашне.

Дребезжит от холода звезда.

Понимаешь: гаснет день вчерашний?!

Что-то с ним уходит навсегда...

 

Славянская готическая новелла

 

Вся наша жизнь – игра...

У. Шекспир

 

В прихожей из обуви – только его ботинки:

Жильцы разлетелись как разнопёрые птицы,

Скрылись тихими рыбами в поисках смысла...

Дух медведя рыдает по тёмным комнатам,

Дух хозяина места: затихшего гама,

Мрачных шкафов, убитых ветхой одеждой,

Пропахших капризной старостью и едой,

И новой одеждой без права на разнообразие,

С эмблемами стресса и не линяющей лжи...

Рыдает над фото, где счастливы двое в обнимку;

Над чемоданом, что помнит дорогу к любимой...

...Рыдает над неухоженной тощей медведихой,

В своей летаргии не зрящей ни в корень, ни в небо...

...Рыдает над сквозняком и черствеющем пряником,

Что в липкой усладе свыкся с бренность быта,

Эхом грубого кашля и запахом курева,

Кружкой с синим цветком, роком и матом...

Дух его в буйном бессилии мечется в кухне,

Там, где сопливится кран и тупеет ножик,

Отвыкший от женской умелой и бодрой руки,

Где пахнет прогорклым маслом под шёпот молитвы,

Экзотикой кофе и бредом прожитых лет...

Всё дело в ботинках: их срок пребывания в доме

Истёк лет двадцать назад, до любимого фото,

До книги стихов на полке, до чемодана...

Жил-был пьяный хронически добрый медведь,

Что, болен бессильем исправить хоть что-нибудь в доме...

Тогда он играл на гармошке под шум унитаза,

Не веря слезе конденсата на ржавом бачке:

Играл и плакал, играл и плакал, играл и плакал...

 

Старик

 

Был любим и кажется влюблён,

Жизнь транжирил в поисках ответа...

И заледенел опавший клён,

Но не дал толкового совета.

 

Как дожди хлестали вкривь и вкось,

Распинали треснувшую душу...

Он ржавел по жизни, словно гвоздь:

Не скрепил, но что-то в ней нарушил.

 

Стыдно признаваться самому,

Что года не сделали мудрее.

И терпеть досталось одному:

У окошка, подле батареи

 

Греться и ловить в смятенье жизнь,

Ту, что через форточку прорвётся...

Если б предложили: откажись!

Кажется: дыхание прервётся.

 

Боязно, что память, словно конь

В панике ударит в лоб копытом!

Сожалений копотный огонь

Всё чадит под сердцем позабытым.

 

И волна предчувствий, не щадя

Расщепит виски и стужит вены.

И старик взрыдает, как дитя –

Все подсудны и прикосновенны!

 

Все грешны, и, умоляя день

О последней скомканной странице,

Странный взгляд переползает тень –

К преданным истокам устремиться.

 

Там ему привидится трава,

Зеленей которой не бывает.

Не произнесённые слова

Падший Ангел по губам считает.

 

* * *

 

Стихи – вне времени, религий и политик,
Они – то царский трон, то нищего сума...
И пусть сойдёт с ума нетрезвый аналитик,
Писав об этом умные тома...
Стихи – души поэта панорама,
Бальзам, что возместит бесплодье лет.
И этот Божий дар – поэта драма,
И боль, что через жизнь несёт поэт:
Так мало тех, кто времени внимает,
Так много тех, кто время отнимает...
Чем больше и значительней поэт,
Тем больше надобно для пониманья лет.

 

Тебе

 

И мы как свет и тень совсем раздельны,

И мы как свет и тень совмещены...

Софья Серебрякова

 

Разве кто-то из нас пренебрёг искушением счастья?

Повезло с новогодним дождём и на добрую память:

Проводник проверяет билеты, ворчит о ненастье,

Предлагает горячего чая для розы с шипами...

Ты постель расстилаешь неспешно в купейном раю,

Словно поле ромашек до самой глуши горизонта,

Прирастают две жизни друг к другу и в этом бою

От любви недоверие гнать словно стадо бизонов,

Или стадо овец, каменистым плато своенравий,

Как волков избегая сомнений, до радости мира...

Мы агенты материй и духа его оснащённого тира,

И от службы своей устаём, и прерваться не вправе...

Собирая плоды из прекрасного сада, закончим скитаться.

Кто хоть раз присягал одиночеству, больше не хочет сражаться,

А спастись от бессмыслицы мутной реки быстротечной -

Всем достаточно общей свободы и веры друг другу.

Буду петь, вышивая себе золотую пирогу,

И готовить еду из отмеренных будней, и снова по кругу,

Одержима единым желаньем последним и вечным -

Вить гнездо, где стихия твоя и стихи мои слышатся Богу.

 

 

* * *

 

Только что открою двери –

Из подъезда хлынет вьюга.

Тополя роняют перья

В уверение друг друга,

Что под ними пух лебяжий,

Их, отбившихся от стаи...

Колдуном обезображен –

Тополь лебедем летает...

Тополь лебедем не станет...

Лишь немного не хватает –

Крыльев – тополиной стае.

 

* * *

 

Туман и влажен, и прохладен,

И без огня похож на дым...

И, как по льду, по водной глади

Ползёт он призраком седым,

И по земле, через былинки,

Чуждаясь запаха цветов,

Он ускользает вдоль тропинки

Ещё до первых петухов.

Как страж планетного парада,

До самого земного дна,

Над всем господствует монада –

Богорождённая луна.

Кто видел это – трогал вечность,

Душою время ощутив,

И слышал хлынувшую млечность,

Как мироздания мотив...

 

* * *

 

Ты закомплексован,  милый гений,

Нервничаешь, плачешь и дрожишь.

Страх в тебе преодолел ступени,

По которым от себя бежишь.

Впрочем, есть на свете осторожных

Это нечто чёрствых сухарей,

Что, презрев экзотику, вельможно

Анапестом заменив хорей,

Вызволит откуда-то из сердца

Чахленькое семечко любви,

Превратив его в единоверца,

И посеет, наказав: «Живи!».

Только жизнь – совсем не наказанье,

И не в каждой женщине – Лилит,

Свойственное страхам  истязанье

Так противно воет и скулит.

Косвенные признаки элегий

Обобщают посвящений тени...

Одиноко на пустынном бреге

Обитает уцелевший гений.

 

* * *

 

Что же нашим старикам не спится?

Их судьба, по сути, – лебеда...

Не у каждого в руке синица,

Но у всех за пазухой беда!

 

По привычке плотно сжаты губы –

Есть ли их терпению предел?!

Где-то ангел начищает трубы

Возвестить: к концу земной удел.

 

Их глаза слезятся не от солнца,

Не от ветра лица как стена:

Больно, что просвечивает донце

Чаши под названием страна.

 

Чем страна достойная гордится,

Непонятно только дуракам:

Тем, что голубь на руку садится,

Детям хорошо и старикам!