о душу исцеляющем покое.
И небо чтоб – не слишком голубое
над берегом достаточно сухим.
И чтобы – непроезжая дорога
средь чабреца, далёко от конца:
идёшь, идёшь – ни боли и ни Бога
И только где-то с краю промелькнёт
распятием летучим самолёт...
Верба руки протянула
в небо, как костёр.
Так когда же это будет,
чтобы май пришёл?!
где любят без огня, а бьют без злобы,
где в сердце человеческом сугробы,
а в улицах отчаянья стена,
где, как зелёный леденец, луна
наклеена на жёлтые афиши,
где, словно маски клоунские лица,
где холод в улицы из глаз стучится,
и только ветра свежий непокой
взъерошит мысли нервною рукой
и снова улицей пустынной мчится…
В античном духе
как мальчишка, бесполая, с любящим,
как с сестрой,
дрянь, босячка, наездница в саже волос,
здравствуй!
Ведьма милая, не улетай, стой!
груди стройно проносишь,
тайный, сладкий, парнасский, бесовский
любовный крик.
Девочка, слышишь: осень свадьбы проносит?
Я – твой Сентябрь, ясноглазый светлый жених!
по ладоням моим каблучком простучав
сквозь чад:
всеми лесами своими я по тебе сгораю,
всем листопадом губ в асфальте
Девочка в чёрном – ласточка в черни, счастья
тень золотая – в темь коммунальных стойл
так уходя, так улетая, здравствуй
в пене юности, в пепле моих лесов…
Кто мы, откуда мы и куда мы уходим
Я из тумана вышел поутру
и побежал, и, в их ручей обрушась,
стеку в их море, глыбы бить и рушить
и умирать на медленном ветру,
и истончаться, таять без предела,
как те, испит, разжёван, не зарыт…
и, после скверно сделанного дела,
блуждать впотьмах, в ничьих продрогших скверах,
в киношках, в горжилфондовских пещерах,
в дюралевом тумане до зари…
Троллейбус мчащийся пою! –
Кочующий приют молчаний,
причуд, припрут – с чужим свиданий,
кочан качаний и касаний,
предатель, и каток, и друг –
твоё отчаянье пою,
пальтишка полу, взор случайный…
О, душе-губка! Сшибка счастий
и зол, и душ, с зачатья пьяных,
где узнаём наторопке:
хоть душит, а тепло – в руке…
Что нынче случится, не знаю,
чего уж про завтра… Скорей
спешите шататься, и шаркать,
Ботанику переиначим,
и дорого стоят, и слишком недолги,
как сон, как влюблённость, как ссора,
как радость – с тобой разделить…
Измучен, песни ли пою,
подлею ли, судьбой научен,
я вижу, помню, узнаю –
Ножом и нежностью убить,
любовью выклянчить и плачем
я б тоже смог, но не забыл –
Любить, как те, жить, быть, забыть,
как те, иные… Странность, ребус!
Мы так зависим от других,
как странен без троллей троллейбус,
рванувшийся к истокам, в мглы,
повозкой – в травяные дали,
где все умели, все могли,
все пели, жгли и кочевали!
Воронеж
в чумной листве, в лучах.
Здесь фонари, как девочки
В ночных рубашках девочки
в стальных лугах бредут,
где фонари, как ландыши,
Где стебельки… Где девочки…
Ах, город весь – как ищут днём с огнём
потерянное что-то дорогое.
Воронеж
Сквозь мирный храп, сквозь мелкий пот
тоска терновниками свяжет,
терновник губы отплетёт…
Сквозь ночь густую прорастает
терновых ягод синий блеск.
Зверёнком – сквозь терновый лес –
ты рвёшься от собачьей стаи
несбыточного. От иной,
распятой в лунном – как святая –
на гальке чёрной. Бьёт прибой
над ней, над той… А над тобой
чёрно-зелёною стеной,
от игл и крови золотой,
всю ночь терновник прорастает…
Эстрадник
танцующий удачу напролёт…
Вот спрыгну в зал – и враз поймёт народ,
что нет певца – осталась только осыпь
танцующих колючих каблуков.
Ну, пара искренних случайных слов…
Ну, головы соломенная осень…
Ну, жест правдивый, точный взмах руки…
и каблуки – как сердце – каблуки
танцующие в зал меня выносят…
О, музыка, прости, не отпусти
за чистый звон, рассыпанный с горсти,
за то что в немоте пришлось расти,
за то что научился не грустить,
за то что груб, за то что тёмен стиль,
что вышел петь, хоть пенья не постиг,
за то, что вытанцовываю стих
средь голосистых евнухов твоих.
Меж средних уровней и среднего достатка –
всю ненависть растрачу без остатка,
всю нежность раздарую нищете.
Не стану унывать по чистоте.
Дохлятиной не вздёрнусь над тетрадкой,
как добрые и нежные, как те,
которых драли, у которых крали,
которых жгли безмозглые канальи,
и «милые», которых оставляли,
подвыжав, в седине, как в декабре…
Их обижали – а они бежали
в себя, в Сибирь, в петлю, под пулю,
Я беды выдержу. Ушедшим вслед
я выживу: со мной любимой нет.
Здесь нету права восклицать.
Здесь ветки красные и дымы
над крышей, розово-тугие,
равны и соосуществимы,
как дым и дом, как «быть» и «мать».
Эльбрус один здесь восклицает
от неизбежной высоты.
Здесь я – лишь я, и ты – лишь ты.
Здесь быт морозной красоты.
А если скудно теплоты –
ищи припёк, не ожидая знака,
приткнись и грезь, и грейся, и грусти,
как розовая пыльная собака…
И отойди от пустоты.
Зелёная гора
А.С. Пушкин
Пора не ждать. Пора рычмя рычать.
Пора, голубчик, становиться волком.
Пора шутить, прорвав облавы круг,
протиснувшись сквозь ржавые запреты.
Пора остатками вчерашних мук
подписывать призвание поэта.
Пора, пора, срываясь со двора,
ослепнув на нахальные юбчонки,
спешить к делам, оставленным вчера…
Или – струёй срываться с топора…
Гляди – вконец заиндевела чёлка.
А на трамвайной остановке
теснится смутно и неловко
куда-то едущий народ.
И сумрак ослепляет хмуро
большие тёмные фигуры,
перемешавши с нечет чёт.
И хрипло дышат за плечом.
Здесь мало места, мало неба.
Гостиниц много – нет ночлега.
Нет друга, радости… Не тщусь
кричать: нет голоса для крика.
Всю жизнь, мой город полудикий,
всю жизнь – в толпе, густой, великой,
всю – в спешке и трамвайных кликах
фигурой тёмной и безликой
на остановках протопчусь…
Город Сердца
А.С. Пушкин
вмиг тень замелькала ворвавшихся крыл,
процокали скачущей бронзы пуды,
надвинулись орды угрюмой воды,
когда же отхлынули – на спор в упор
сошлись на странице завод и Собор,
воздвиглись кварталы, порталы, мосты,
скворцы затрещали в кустах молодых…
Жил Город и светлую ночь обретал,
блистал, коренился, крепчал, вырастал,
трудился, молился, гневился, пылал,
рождал, и дышал, и от бури дрожал,
и сердце мне песней за то целовал,
что я на граните тетрадь основал.
мчится, хватая скорость в дизель-кулак,
под огромным сводом проливных небес
Ах, движенье жёсткое едва ль пойму,
меж двумя небытиями глотая вдох,
сквозь берёзки редкие, сквозь войну,
Но одно угадано в ясный миг:
промежуток важен-де и нужно б в срок.
Спят мои сограждане. Грозен мир.
Меж двумя просторами рву мотор.
© Станислав Подольский, 1960-2008.
© 45-я параллель, 2008.