Станислав Агирбов

Станислав Агирбов

Все стихи Станислава Агирбова

А мы – по кухням…

(Песня в авторском исполнении)

 

Мы не семя бросаем, а семечки,

А что не первые были… попутчики…

Так и не время за окошком, а времечко,

Революцийки всё больше да путчики.

 

Мы о свободе причитали по-бабьи,

Во языцех – все джойсы да прусты,

Поминали всё не тех, кого надо бы,

За свои боялись «нижние бюсты».

 

Снова смазаны страны очертания,

Но хошь не хошь, а будь великою нацией.

Наш-то, новый, сулит процветание,

И не просто говорит, с интонацией.

 

Да я не то чтобы плюю с подоконника,

Только чую, будет то, что уж прожито;

Лейтенанты нынче вышли в полковники,

А у полковников лица похожие.

 

Будем плакать и плясать у забора мы,

Есть такое на Руси развлечение,

Но за долгими-предолгими сборами

Позабудем про пункт назначения.

 

Всё яснее, что стрела гнётся ободом,

Всё труднее распознать: песня, эхо ли?

Собираемся только по поводам,

А табло уже горит: «Всё. Приехали».

 

А мы по кухням – Высоцкого с Галичем,

А под рюмочку – Клячкина с Визбором.

Знаем: завтра будет то же, что давеча,

А потеплеет – потом снова изморозь.

 

Ах, эти песни, эти речи…

 

Мои друзья не изменились,

Да и враги остались те же.

И ночь темна, и путь извилист,

И никому нигде не брезжит.

 

Но мы походки не меняем,

Вперёд, по кругу, с Окуджавой,

И на трубе, немного ржавой,

Свою мелодию играем.

 

Меж нами не было героев,

Да я и сам героем не был.

Но я сегодня стол накрою,

Налью вина, нарежу хлеба,

 

Открою баночку минтая

И буду сыну петь о друге.

Я не скажу ему о круге,

Он сам их после сосчитает.

 

Мои друзья не изменились,

Да и чего бы им меняться?

И сколько б ворону не виться,

Мы – не его, мы – наши, братцы!

 

Ах, эти песни, эти речи,

Ах, эти клятвы на пороге.

Мы растерялись по дороге.

«Иных уж нет, а те далече»…

 

 

Балаган

 

Мы с тобой – шуты в небесном балагане.

Балаган, поди, не оперный театр.

Если можно было сцену испоганить,

Если всё давно не стыдно, всё не свято.

 

Здесь давно актёр свои не учит роли,

Да и проку, если ты – всего массовка.

Если больше тыщи лет народ пороли,

Толку нету проклинать судьбу-бесовку.

 

Может, скоро нас, и сирых, и убогих,

Кто-то скормит, просто так, на завтрак мухам.

Мне сдаётся: нас давно забыли боги.

Вот случилось: друг погиб, а мир не рухнул.

 

Вот случилось: он ушёл, не попрощавшись.

А хозяину плевать, что нет замены.

Будто кончился спектакль, не начавшись.

Дали занавес, а я – один на сцене.

 

Но попробую, начну, хотя и трушу,

Вас потешу, как смогу, спою куплеты.

Всё ж не Гамлета играю, а Петрушку.

А, если что, верну вам деньги за билеты.

 

Подошли к концу бездарные гастроли,

И пора грузить остатки декораций.

Не боролись, но, выходит, напоролись.

Всем спасибо, всем привет, прощайте, братцы.

 

Бардам

 

1

Как у Чехова струна,

Бац – и лопнула страна!

Ничего, сыграет бард и без струны.

Паганини Коля жил бы – оценил!

 

Миру – мир, а барду – бард.

Бард любому барду – брат.

Что ни лето – едут в грушинский БАРДель,

Под Самару, там гитара на воде.

 

Хоть страна уже не та,

Здесь такая красота,

Тут друг друга узнают по паре нот.

В общем, барды – очень милый мне народ.

 

Бардофил я с давних пор,

Я освоил ля-минор

И, почти не целясь, взять могу аккорд!

Паганини Коля был бы мною горд.

 

Пусть не русский – не беда;

Бард – от слова «Кабарда»,

И у нас в горах умеют складно петь…

Да и Пушкина не мы убили ведь.

 

2

Ах, боже мой, меня вчера пустили к бардам!

Прикинь, Колян, какой сюрприз среди зимы!

Я говорю, пустили к бардам, а не к нардам;

Такие люди есть, они почти как мы.

 

Они играют и поют, когда попросят,

Когда не просят, впрочем, тоже не молчат.

Да никаких больших деньжищ они не косят,

Зажгут костёр, по струнам вдарят – и торчат.

 

Про что поют? Про то, что видят, друг мой Колька.

Про снежных баб, про просто баб, поля, леса.

Как мы с тобой, когда тоска, но знаешь только,

У них какая-то особая туса.

 

Они чисты как чисто голос в поле чистом,

Они щедры; такие правила игры.

И банку завтрака советского туриста

Здесь, хошь не хошь, – дели на шестерых.

 

Ну, я решился (мне там стопочку налили)

И что-то блеял, струны теребя.

Они мне хлопали, они меня не били!

Хотя могли, я ж был там без тебя.

 

Они – романтики. (Вот Бог послал барана!)

С тобой, без выпивки, Колян, глухой контакт.

Романтик – тот, начитается романов,

А после тащится, что в жизни всё не так.

 

Нет, с ними точно веселей наш общий лагерь,

Бардей всегда, в начале иль конце!

Ну, я пошёл, «перо зовет к бумаге»,

Сам понимаешь, творческий процесс.

 


Поэтическая викторина

Геометрия гор

 

Когда над пропастью едва

Держусь, влекомый вниз,

Давно истёртые слова

Вновь обретают смысл.

 

Здесь каждый шаг и каждый миг

Имеют свой резон.

Мы ходим в горы, чтобы с них

Смотреть за горизонт.

 

Где, будто росчерком пера,

Творец подвёл чёрту

Под тем, что мы зовём «вчера»,

Что утечёт как ртуть.

 

Как вниз сползающие льды

С сияющих вершин,

Всё то, чем были мы горды,

В чём были мы грешны.

 

Я выбираю даму пик

Их всех известных карт.

Срезаю оси напрямик,

Прости, старик Декарт.

 

И можно по теченью плыть

Иль вверх, плечо-в-плечо,

Кто в детстве рисовал углы,

Тот в курсе, что почём.

 

А на Кавказе жизнь – калым

За миг и за века.

И друг, сорвавшись со скалы,

Прочертит вертикаль.

 

Он горизонт перечеркнёт,

Как солнце на закат.

И Бог его спасёт иль чёрт,

Хоть черт ему не брат.

 

Здесь каждый знает кровь и боль

И сам себе пророк.

Там, у подножья, – те, кто вдоль,

А здесь – кто поперёк.

 

И тот, кто не был разрешён,

Но с нами до сих пор,

В костюме Гамлета ушёл

Туда, где нету гор.

 

Не выпендрёж, не ловкий трюк –

Вот аксиома гор.

Лишь крепко вбитый в стену крюк,

Всё остальное – вздор.

 

И нам сегодня повезёт,

Пусть дальше – пустота.

Мы этот перевал возьмём.

Вперёд и вверх, а там…

 

Годы – божье одолженье

 

Мы уходим, гасим свечи,

Как в симфонии австрийца.

И уносит ветер встречи,

Адреса друзей и лица.

 

Стрелочки часов чуть слышно

Шелестят по циферблату.

Я мудрею не по блату,

И чело моё всё выше.

 

Нам Завет вещает Ветхий:

Всё течёт и всё проходит.

Это мне сказал Володя,

Мудрый жэковский сантехник.

 

Сладко страсти предаваться

Тем, кому всего за двадцать.

Но труднее веселиться

Тем, кому уже за тридцать.

 

И уже сыреет порох

В ружьях тех, кому за сорок.

Дальше нету продолженья…

Годы – божье одолженье.

 

Диалог

(Песня в авторском исполнении)

 

Я всё чаще думаю о смерти,

А, выходит, думаю о Боге.

Просто тот, кто этот шарик вертит,

Был ко мне совсем-совсем не строгим.

 

То, что прожил, хаять нет причин,

И была прямой моя дорога.

Я добра и света столько получил,

Что клянусь, я не заказывал так много.

 

Ничего, что я с тобою на «ты»?

А напутал ли чего, ты поймёшь.

Вроде точно знал; где грош, где алтын,

А отдавал, случалось, всё ни за грош.

 

Я не жалуюсь, что жизнь коротка,

И мне не надо ничего обещать.

Но к тебе не собираюсь пока.

Не сердись, ведь ты умеешь прощать.

 

Я по-прежнему, бывает, грешу,

Сторонюсь, бывает, праведных дел.

Ты прости, что за других не прошу.

Я и так тебе, поди, надоел.

 

И какого бы ещё мне рожна?

И чего ещё хотеть от судьбы?

Дети, внуки, вроде, любит жена.

Не убий меня, Господь, не убий…

 

Если завтра в друзья постучусь…

 

В «Инстаграме» порыщем,

«ВКонтакте», погуглим,

Разгребём пепелище,

Подышим на угли.

 

Мне помогут найти

Социальные сети

Тех, кто сгинул в пути.

Может, кто-то ответит?

 

Я на век не грешу,

Будь он свят или проклят,

И золу ворошу:

Не блеснёт огонёк ли.

 

Очутился на дне я,

И спит мой Вергилий

В Амстердаме, Сиднее

Или в Нижнем Тагиле.

 

Не слышны голоса,

Кто прошёл, кто остался.

На каких небесах

Этот список верстался?

 

Где-то рвутся, озябнув,

Сердечные нити.

Если завтра в друзья

Постучусь – не гоните!

 

Жребий

 

Сколько лет была Кубань вольной вольницей

Испокон была Кубань непокорною.

Эх, что за ветер здесь гулял за околицей.

Только встало над рекой солнце чёрное.

 

Солнце чёрное. Да бури лютые

Пронеслись чумою злой над станицею.

И кто братом был вчера – стал Малютою,

Стала кровушка людская водицею.

 

Потянулися обозы в дальнюю сторону,

И не пахано стоит поле-полюшко.

Закружились над стернёй чёрны вороны.

Эх, доля-долюшка, да горе-горюшко.

 

Ты спроси-ка стариков, жизнью траченных.

Поспрошай-ка казаков расказаченных.

Про Гражданскую спроси. Да про Сталина.

Как страна своих детей к стенке ставила.

 

Кто за красных был иль белых, всё одно – казак.

А связала всех судьба – нам не расплести…

Тех, кто сгинул в том аду – не вернуть назад.

А кому жребий выпал жить – того Бог простит

 

 

Маскарад

 

Унылой чередой проходит дней теченье,

Практичному уму неведома игра.

И всё ж мы ждём в душе чудесных превращений,

И потому манит волшебник-маскарад.

 

Вдруг стать совсем другим, потом ведь всё обратно

Вернётся на места, ошибка не грозит.

И если вы добры, но хочется пиратом

Побыть хотя б часок – к услугам реквизит.

 

И если не завистливы – тогда парик Сальери,

А если расточительны – костюм Гобсека есть,

И если кротки вы, то в шкуру злого зверя

Никто вам в эту ночь не помешает влезть.

 

Чтоб душу отвести при всём честном народе

Берите маски кролика, гиены и осла!

Примерьте, вам как раз, смотрите, вам подходит…

В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла.

 

Много-мало

(Песня в авторском исполнении)

 

Знает бомж и оперная дива,

Работяга знает и бездельник:

Не бывает много водки, много пива

И, конечно, не бывает много денег.

 

А кому-то слишком много врагов:

Шашлыка или, к примеру, мацы.

Но в достатке, как всегда, дураков

И большой в стране ума дефицит.

 

Вот осмотришься вокруг: ну и рожи!

Не всегда, а если вдруг накатило.

Много ль мало, калькулятор не поможет.

Вот Иуда был один, но всем хватило.

 

И людей бывает многовато,

Если эти люди – депутаты.

 

Вот однажды наступает жизни вечер,

Как зима придёт за летом и весной.

Я хочу, чтобы красотки улыбались мне навстречу,

Но не дай, Господь, смеялись за спиной.

 

И мне красивых женщин не хватает.

Не вообще, а кто меня предпочитает.

 

Мне побольше бы деньков и ночей,

И пожить, покуда тлеет костёр.

Но будет день, и мне не хватит врачей.

Всех врачей, а также всех медсестёр.

 

Но куда лететь мне: в ад или рай?

И какой-то господин у ворот

Скажет мне, пока я добр – выбирай:

Ты святой или моральный урод?

 

Был уверен, я – ни сё и ни то,

Что не ангел, не боец, не герой.

Грешен был, и очень грешен притом.

Что поделать, я выходит второй.

 

Ладно, плюну и пойду прямо в ад.

И ведь никто не крикнет в спину: постой!

Я не сетую, я, в общем-то, рад:

Мой сосед в котле теперь – Лев Толстой.

 

Молитва агностика

 

Молиться буду всем богам,

Ни в одного из них не веря,

Когда судьба мне путь отмерит

К моим последним берегам.

 

Молиться буду всем богам,

Ни в одного из них не веря,

Свои победы и потери

Раздам, как сестрам по серьгам,

 

Моим друзьям, моим врагам,

Своих, чужих не различая,

Их отличить вконец отчаясь,

Смешаю с драмой балаган.

 

А разум, как бродяга праздный,

Сольёт в один бокал последний

И мысли светлые, и бредни,

И совершенство с безобразным,

 

И пир, и одинокий скит,

И бездны мрачные, и выси,

Где одинокий живописец

Мир разрывает на куски,

 

Где линии, штрихи, мазки –

Элементарные частицы.

Вдруг что-то сдавит мне виски,

И не успею причаститься.

 

Нас Спаситель учил…

 

Нас Спаситель учил

Всех прощать без разбора

Лиц, кровей и личин –

И святого, и вора,

 

И встречавших тебя,

И тебя проклинавших,

И любя, и скорбя,

Всех: и павших, и падших.

 

Но вот беда так беда,

Я не знаю, как вышло:

Мне прощать божий дар

Не дарован Всевышним.

 

То ли мой это грех,

То ли бес колобродит;

Я прощаю не всех –

Всех прощать не выходит.

 

Но обид не коплю,

Как копейки в кубышке.

Ведь за них не куплю

Я прощения свыше.

 

Их забуду к утру,

Если спор не о чести.

Мстит мужчина, а трус?

Трус мечтает о мести.

 

Мне плевать на врагов,

Пусть их дьявол дурачит,

У чужих берегов

Не искал я удачи.

 

Да и проку ли мстить,

Я свой гнев укрощаю.

Мне себя не простить,

Что друзей не прощаю.

 

Самых верных из них,

Самых преданных женщин.

Как себя ни казни,

Их всё меньше и меньше.

 

Я других не найду,

Берегу, что осталось.

Повинюсь – и уйду.

Повинюсь – и останусь.

 

Объясни мне, кому это надо?

 

Всё не просто, но к радости вящей

Говорят, и на солнце есть пятна.

А ведёт нас судьба или тащит,

Только Господу Богу понятно.

 

Вот и я не пойму, хоть ты тресни,

То ль ведущий я, то ли ведомый.

Сочинить бы простых пару песен,

Может, кто-то когда-нибудь вспомнит.

 

Может, кто-то когда-нибудь где-то

Мой мотивчик затянет нехитрый,

Песни – дети, я был не бездетным,

И зачаты они не «in vitro».

 

Не в пробирке, не сдуру, не спьяну

Эти рифмы писал под гитару.

Ну, не кровью (но кто ж без изъяну),

Ну, не Байрон (а кто нынче Байрон?)

 

Жили-были, то свято, то пошло,

И ни лжи не боялись, ни истины.

Я друзей не считал, да пришлось вот:

Думал – лучший, а вышло – единственный.

 

Говоришь, что не верить нельзя.

Спорить с этим – пустая бравада.

Но если рано уходят друзья,

Объясни мне, кому это надо?

 

Если есть в том какой-нибудь смысл,

Если смерть – не исход, а награда,

Я смирюсь, только не поленись,

Объясни мне, кому это надо?

 

Я слыхал, так устроена жизнь:

Здесь убудет, а там прибывает.

Выпал снег, на деревьях лежит.

Он растает, так часто бывает.

 

Жизнь по кругу, по кругу, по кругу,

Будут беды, и будет веселье.

Затяни-ка покрепче подпругу

На лошадке своей карусельной.

 

Отнеситесь к жизни

(Песня в авторском исполнении)

 

Ну чего пригорюнились, братцы?

Может, мир покатился под гору?

Знать не стоило так обольщаться,

Если ваша судьба вам не впору.

 

Может, сели не в тот дилижанс вы,

Иль, по-нашему, в сани чужие.

Что с того, что дорога ужасна?

Мы же с вами немного пожили.

 

Тарахтит тарантас по ухабам,

А ямщик подозрительно бледен.

Наши лошади дышат на ладан,

Наплевать, мы ведь всё-таки едем.

 

Будет шторм – не сутульте плечи,

Не гадайте: петь ли вам, выть ли.

Отнеситесь к жизни полегче;

Всё равно из неё нам живыми не выйти.

 

Кто-то может выйти на площадь,

Кто-то греется в тухлом болоте.

Отнеситесь к жизни попроще;

Мы, дружище, всего лишь из крови и плоти.

 

Я прошу вас, не хмурьте брови,

Улыбнитесь, будьте как дети.

Отнеситесь к жизни с любовью,

И она вам, быть может, ответит.

 

Поезд на восток

 

Поезда идут на восток,

Богом прокляты иль судьбой.

В них народ везут, словно скот,

Мой народ везут на убой.

 

Полустанки летят, мосты.

Прогневил ли кто небеса?

Кто забудет и кто простит?

Только тот, кто безгрешен сам.

 

Ах, как мчится тот паровоз,

Нет преград ему на пути.

А начальничка жжёт вопрос:

Хоть кого-нибудь довезти.

 

Как кремлёвский палач велит,

Он строжайший ведёт учёт.

Пассажиры вот подвели:

Мрут как мухи, дери их чёрт!

 

Не понять им, что вождь-отец,

На расправу и мудр, и скор,

Взял билет всем в один конец.

Чурки, сказано, дети гор.

 

Поезда идут на восток.

Память душу мне бередит:

Их же было там тысяч сто,

А вернулся из двух один.

 

Ураган в проводах свистит

Почтальоном дурных вестей.

Кто забудет и кто простит

Этот ветер и эту степь…

 

 

Прага

 

Вот, живу, как Бог положит на душу,

Не молюсь, поможет ли молитва?

Бьют часы на башне старой ратуши.

Я вхожу в собор Святого Витта.

 

Я не знаю здешнего уклада,

Жизнь меня, как лист кленовый, носит.

На стене иконы без оклада,

Да и не иконы это вовсе.

 

Понимаю, что судить не вправе,

Приставать с расспросами не смею,

Из латыни помню только «Ave»,

А они по-русски не умеют.

 

Я – прохожий, ротозей, зевака,

Что-то слышал о Христе и рае

И за веру жизнь не ставил на кон.

Да и кто теперь на жизнь играет?

 

Мне б о родине, а я пою о Праге,

О берёзках бы, а я – о гриве львиной.

Как шута сыгравший плохо трагик,

Как зэка, вернувшийся с повинной.

 

Это всё – пустые разговоры.

Все мы путники на тропке в поле мглистом.

Если жизнь – театр, то мы – актёры,

Если жизнь – собор, то мы – туристы.

 

Пророк

 

Вот приходит на порог пророк,

Он озяб, он промок, он продрог.

За спиной его – сума и острог,

Он сто троп прошёл босой, сто дорог.

 

Он стучался, он узнал адреса,

Но случайно никого не застал.

Приходил всего сказать пару слов,

Но куда меня в тот день унесло?

 

Так бывает, я об этом читал,

Так должно быть: я ему не чета.

Но кабы знать мне, где живёт тот пророк,

Я б черкнул ему тогда пару строк.

 

Кабы ведать, что он есть, что он здесь,

Что в Отечестве услышу я весть,

Кабы знать, что мир мой не обречён,

Я б спросил его ещё кой о чём.

 

Не о тех, кого терял и встречал,

Верю, знанье умножает печаль.

Не про смерть и не про вечный покой,

Я б спросил его, что там, за рекой.

 

Ведь он стучался, он узнал адреса,

Ведь он случайно никого не застал.

Приходил всего сказать пару слов.

Ну куда нас всех в тот день унесло?

 

Разносчик слов

 

Сосед мой разносит пиццу,

А кто-то возит дрова.

Все мы носим чужие лица,

Ну а я разношу слова.

 

И не я их придумал, нет.

Просто в рифму их записал.

Им сегодня три тыщи лет.

Я вчера в них не верил сам.

 

Поутру их сложу в котомку

И пойду от двора к двору,

И по льду побреду по тонкому,

И на злом постою ветру.

 

Но согражданам не до поэтов.

Ни к чему им мои стихи:

Не дешёвые, чай, котлеты,

Не заморские, чай, духи.

 

Да и на кой им мои слова,

Ведь Хозяин давно решил:

И почём будет дважды два,

И как пишутся «жи» и «ши».

 

И честной ли у нас народ,

И кого выбирать в цари.

Городить ли нам огород

Иль синим пламенем всё гори.

 

Я разносчик банальных слов

И истёртых в труху идей.

Тех, что  ветром мне принесло,

Тех, что вилами на воде.

 

Россия и Кавказ

 

Воюют в пяти поколеньях,

Тому мне известны причины:

«Есть женщины в русских селеньях»,

А в горских аулах – мужчины.

 

Войну, этот промысел древний,

Боюсь не прервать никогда.

Ведь женщины есть и в деревнях,

И даже в больших городах.

 

Середина возраста

 

Сюрпризы в середине возраста

Мне врач знакомый обещал.

И, коль тянуть мне этот воз до ста,

Сожмусь в кулак, по швам треща.

 

Жизнь перестала быть эстрадою,

Хотя пока ещё не фарс.

Визит к фотографу не радует:

Какой-то мятый стал анфас.

 

Я не турист и не охотник,

Не швец, не жнец и не игрец,

Не мореплаватель, не плотник

И рыб из речки не ловец.

 

Досуг не кажется наградою,

Упал к досугу интерес.

Отъезд жены уже не радует,

Ведь кормит так, что к чёрту лес.

 

Зажму струну, как девку пьяную,

Рвану аккорд, один из трёх.

Про жизнь, теперь такую странную,

Спою вам, как сподобит Бог.

 

Во сне не бегаю по радуге

И литр не пью в один присест.

Отъезд жены уже не радует…

Смешно, но радует приезд.

 

Смешалось всё…

(Песня в авторском исполнении)

 

Сужу, швыряю камни, где попало,

И щёк не подставляю для пощёчин,

Не знаю, много прожил или мало,

Не знаю часа приближенья ночи.

 

Не знаю часа приближенья ночи,

Когда свои оркестр уложит ноты.

Вставляю рифмы в перекрестья строчек,

Как пчёлы воском наполняют соты.

 

Горит звезда, мерцая, как лампада,

Как некогда твоя свеча, сгорая.

Тот, в белом, говорит про прелесть ада,

А в чёрном – мне откроет муки рая.

 

И там, где всё бесспорно, всё же спорю я,

Пусть перепето всё и пережёвано,

Дурной причудой кажется история,

Где Бог оберегает бережёного.

 

Где куртизанки – в нищете и блеске,

Купец проедет – непременно ухарь,

И под руку ведёт старик библейский

Свою ветхозаветную старуху.

 

Смешалось всё в известном королевстве.

И в неизвестном тоже все смешалось.

Единства нету времени и места.

И вам их не связать… Такая жалость.

 

Уходя, оглянуться без гнева

 

Я уеду из этой страны,

Не из нашей, дружище, из этой.

И ничьей в том не будет вины.

Есть закон: не надейся, не сетуй.

 

Дай мне Бог и Пречистая Дева,

Уходя, оглянуться без гнева.

 

Не зову, не кляну, не сужу,

Всё, что было отмерено, прожил.

Ухожу, будто счёты свожу,

Хоть никто ничего мне не должен.

 

Я уеду, уеду, уеду

По не мной проторённому следу.

 

Я уеду, дружище, не спорь.

Не великая будет утрата.

Угораздил родиться Господь,

Да не дал ни ума, ни таланта.

 

И это странное серое небо.

То ли жил, то ли был, то ли не был.