Сказание XX
О плаче Тариэла и его обмороке
503. Тариэл звероподобно застонал в стократном горе.
«Вот браслет с руки любимой», – сняв его, воскликнул витязь,
подержал, как ювелиры, и, к браслету приложившись,
потерял сознанье, словно был причислен к сонму мёртвых.
504. Он лежал, мертвей гораздо, чем покойник у могилы.
На груди синяк виднелся от кулачного удара.
Дева кровью умывалась, лик ногтями расцарапав,
и водою ключевою обливала Тариэла.
505. Автандил терзался, глядя на сомлевшего собрата,
и Асмат вздыхала чаще, источив слезами камни.
Наконец, очнулся витязь, приведённый ею в чувство,
и сказал: «Я жив – и снова мир моей упьётся кровью».
506. И, безумно озираясь, еле-еле приподнялся.
Розы-щёки Тариэла до предела побелели.
Долго он молчал, не глядя на Асмат и Автандила,
бесконечно сожалея, что пришёл в себя, не умер.
507. И сказал он Автандилу: «Хоть совсем я обезумел,
расскажу о той, чьё имя заживо меня хоронит.
Радостью считая встречу с той, которой ты не видел,
поражаюсь, как остался я и целым, и здоровым!
508. Мне Асмат приятно видеть и считать сестрою верной.
Как прочёл я то посланье, мне она браслет вручила.
На руку его надел я, с головы сорвав накидку –
необычное изделье из добротной чёрной ткани».
Сказание XXI
Об ответном письме Тариэла к возлюбленной
509. «Я писал в ответ: “О солнце, светоносными лучами
ты ударила мне в сердце, мужество поколебала.
Я безумец, восхищённый грацией твоей прелестной.
Чем могу, каким служеньем я сумею отдариться?
510. Ты мне душу сохранила как-то раз, не погубила,
и теперь такой же случай выпал, прошлому подобный.
Мною твой браслет получен, на руке моей сверкает.
Я обрадовался нынче, как не радовался раньше.
511. Отдаю тебе накидку, о которой ты просила,
с нею платье той же ткани, – равного ему не сыщешь.
Приходи ко мне на помощь, приходи меня утешить!
С кем могу ещё на свете я сойтись, как не с тобою?!”
512. В тот же миг Асмат исчезла. И тогда уснул я сладко,
но, Нестан во сне увидев, вздрогнул я и пробудился.
Не было её со мною, ощутил я тяжесть жизни.
Так без сна и пролежал я, словно слыша голос девы».
Сказание XXII
О выборе жениха для Нестан-Дареджан
513. «Ночь едва зарей сменилась – из дворца за мной прислали.
Расспросив про государей, я немедленно поехал.
Лишь троих вельмож призвали для совета, самых знатных.
Я вошёл – меня просили сесть, и я на стул уселся.
514. Молвил царь: “По воле Божьей силы наши на исходе,
миновало утро жизни, наша старость на пороге.
Лишь единственная дочерь освещает нас и греет.
Но не тужим мы о сыне, дочь за сына почитая.
515. А теперь супруг ей нужен; где найти его – не знаем, –
чтобы трон ему оставить, наделить священным саном;
чтоб он был правитель царства и хранитель государства;
чтоб ничто нам не грозило и враги не покушались”.
516. “От себя, увы, не скроешь, – молвил я, – что нету сына.
Ну, а нам хватает вашей дочери солнцеподобной.
Всякий царь отдаст вам сына, чтобы стал он вашим зятем.
Что ещё сказать? Вы сами знаете, как всё устроить”.
517. Стали совещаться – сердце ходуном во мне ходило.
“Не пристало, – я подумал, – мне мешаться в это дело!”
“Если падишах Хорезма, – молвил царь, – не будет против
нам в зятья отправить сына, – лучше никого не надо”.
518. Было ясно, что не нынче это принято решенье,
ибо, глядя друг на друга, все согласно говорили.
Дерзко возразить на это было бы совсем некстати.
Превратившись в прах и пепел, слушал я, как бьётся сердце.
519. Слово молвила царица: “Лучшим зятем, кроме сына
столь могучего владыки, быть никто другой не может”.
При таком её решенье мог ли я его оспорить?!
Так я сам себе назначил дату духоиспусканья.
520. Человек был послан к шаху с просьбою отдать им сына
и сказать: “Держава наша без наследника зачахнет.
Наша дочерь, выйдя замуж, будет с нами. Если сыну
стать велишь её супругом – нечего желать нам больше”.
521. Вскоре человек вернулся, щедро тканями одарен.
Всемогущий Хорезмиец был доволен несказанно.
Молвил: “То, о чём мечтали, мы от Бога получили!
Как мы дланью дотянулись до прекраснейшего чада?!”
522. И тогда за сыном шаха государь гонцов отправил,
повелев им: “Поезжайте и немедля возвращайтесь”.
Наигравшись в мяч, пришёл я отдохнуть в опочивальню.
И тоска объяла сердце, и кручина возрастала».
Сказание XXIII
О беседе Тариэла с Нестан-Дареджан
523. «От печали непомерной чуть себя я не зарезал.
Тут слуга Асмат явился, – я опомнился и ожил.
Он принёс письмо такое: “Станом схожий с кипарисом,
я тебе повелеваю, чтобы ты пришёл немедля”.
524. Не понять тебе, с какою радостью я к ней помчался.
А когда подъехал к башне, то внизу Асмат увидел.
По глазам заметно было, что ждала меня, рыдая.
Промолчал я, потому что было мне не до расспросов.
525. Скорбный вид её, однако, подавил меня ужасно.
Мне она не улыбалась, как бывало это прежде.
Не сказала мне ни слова, снова залилась слезами
и тем самым раны сердца мне она разбередила.
526. Навела она мой разум на совсем другие мысли
и, войдя со мною в башню, отодвинула завесу.
Я вошёл, луну увидел и забыл былое горе,
но, в лучах купаясь лунных, сердце всё же не смягчилось.
527. Был уже не слишком ярок свет, струящийся от девы,
и она была в той самой мной подаренной накидке,
в одеянии зелёном – том же самом – возлежала.
Молнии в очах сверкали сквозь потоки слёз горючих.
528. Не была она ни солнцем, ни Эдемским кипарисом, –
но свирепою тигрицей с ликом бога-громовержца.
Сел я от неё поодаль, ощутив кинжалы в сердце,
а Нестан, нахмурив брови, встала в ярости и гневе.
529. Молвила: “Зачем пришёл ты, нарушитель обещаний,
ты, предатель вероломный, низменный клятвопреступник?!
Но мучительною карой Бог воздаст тебе за это!”
Возразил я: “Как отвечу я на то, о чём не знаю?
530. Не могу сказать ни слова, не дознавшись, что случилось:
в чём я грешен пред тобою, что я сделал, неразумный?”
Вновь сказала: “Как могла я так по-женски обмануться?
Как могла лгуну поверить? Эта мысль меня сжигает.
531. Ты ль не знаешь, что в мужья мне прочат сына падишаха?
Ты участвовал в совете, дал согласие на это.
Ты посмел нарушить святость данного тобой обета.
Помоги мне Бог расстроить умыслы твои лихие!
532. Ты не помнишь, как стенал ты, заливал поля слезами;
как врачи и костоправы снадобья тебе носили?
С чем сравнится лживость мужа? Как отрёкся от меня ты,
так могу и я отречься – и посмотрим, кто заплачет!
533. Кто бы Индией ни правил, – честно он на трон воссядет
иль нечестно – всё едино: я наследница престола!
И не будет по-другому! Прочь отсюда! Ты ошибся!
Все твои хитросплетенья на тебя, лжеца, похожи.
534. Я жива не буду, если жить ты будешь в Индостане.
Попытаешься остаться – плоть твоя души лишится!
Ты такой, как я, не сыщешь, даже досягнув до неба!”»
Здесь опять заплакал витязь, «Горе мне!», – воскликнув громко.
535. «Выслушав Нестан, – он молвил, – я опять обрел надежду.
Очи вновь способны стали созерцать её сиянье.
Нет её теперь – спроси же: почему ещё живу я!
Почему же, мир превратный, кровь мою ты пьёшь всечасно?!
536. У неё Коран Священный на тахте лежал открытым.
Я над ним восславил Бога, а потом – Нестан и молвил:
“Солнце, если опалило ты меня, но не спалило,
если жить мне разрешило, я дерзну тебе ответить.
537. Если сказанное мною будет лживой хитрой лестью,
пусть разгневанное небо для меня погасит солнце!
Здраво рассудив, поймёшь ты, что ни в чём я не виновен”.
“Говори мне, что ты знаешь!” – головой она кивнула.
538. Я тогда сказать решился: “Если я клятвопреступник,
пусть немедля Бог небесный на меня обрушит громы!
Только ты – моё светило, а твой стан – моя чинара!
Как могу в живых остаться, если в грудь копьё вонзится?!
539. Царь совет большой устроил и меня призвал в то утро,
но они намного раньше жениха тебе избрали.
Если б я и возмутился, ничего б не изменилось.
Я сказал себе: «Не стоит спорить с ними, соглашайся».
540. Что б сказал я государю, если он не догадался,
что и без него держава не останется безглавой?!
Только я его наследник и никто другой на свете.
Кто назначен – я не знаю, но приедет он напрасно!
541. Думал я: «Не всё пропало. Надо действовать иначе.
Надо с мыслями собраться». Уподобился я зверю,
был готов бежать на волю, – если бы не ты – сбежал бы.
Ты моею будешь, если ты сама меня не бросишь!”
542. Я пожертвовал душою, службу превратил в торговлю,
но мороз, терзавший деву, стал теплом необычайным;
сквозь улыбку вспыхнул жемчуг, обрамлён кораллом десен,
и она сказала тихо: “Как была я легковерна!
543. Не было твоей измены, не был ты неблагодарным,
двоедушным тоже не был и от Бога не отрёкся.
Попроси у государя и руки моей, и власти.
Будем мы с тобою править, а про сватовство забудем”.
544. Разъярённая и злая ласковой и нежной стала,
сделалась земным светилом или полною луною.
Усадив с собою рядом, удостоила беседой,
и от милости особой стих огонь, меня сжигавший.
545. Молвила: “Разумный воин никогда спешить не должен,
лучший путь он выбрать должен и глядеть на мир спокойно.
Если жениха отвадишь, царь, боюсь, разгневан будет,
а поссорясь, вы, пожалуй, разнесёте всю державу!
546. Если жениха ты впустишь, он на мне жениться сможет, –
разлучимся мы навеки и на траур сменим радость.
Победитель будет весел – мы страдать и плакать будем. –
Не бывать тому, чтоб персы овладели Индостаном!”
547. Молвил я: “Вовек не станет юный перс твоим супругом!
Стоит им сюда приехать – я их испытать сумею.
Покажу, что значит сила, покажу, что значит доблесть.
Так разделаюсь я с ними – не останется и праха!”
548. Молвила она: “По-женски рассуждать жене пристало.
Не хочу я быть причиной ссоры и кровопролитья.
Жениха убей всего лишь, но не связывайся с войском.
Если правый суд вершится – сухостой зазеленеет.
549. Поступи, как я сказала, лев, сильнейший из героев.
Жениха убей украдкой, не бери бойцов с собою.
Не губи солдат персидских, как ослов или скотину. –
Человек снести не в силах тяжести невинной крови!
550. А когда юнца убьёшь ты – то поговори с владыкой.
Так скажи: «Не захотел я видеть нас добычей персов.
Индостан – мое владенье, им не уступлю ни драхмы.
Если ты настойчив будешь – город твой пустыней станет».
551. О любви ко мне ни словом не обмолвись, и тем самым
правота твоя стократно возрастёт пред государем.
Голову склонив, он будет умолять тебя жениться.
Он меня тебе поручит, – власть обоих нас украсит”.
552. Мне совет любимой девы очень по душе пришёлся,
и своим мечом булатным погрозил я супостату.
Я хотел уйти, но дева предложила мне остаться.
Я, однако, не решился заключить её в объятья.
553. Я тогда её покинул, уподобившись безумцу.
Шла Асмат передо мною – я слезами заливался.
Шёл я с радостью одною и тоской тысячекратной.
Уходить мне не хотелось: я шагал, едва ступая».
Сказание XXIV
О приезде сына Хорезмшаха в Индию и его убийстве
554. «Прибыл нарочный с посланьем: “У ворот жених! Встречайте!”
Но не ведал горемыка, что судьба ему готовит.
Государь развеселился, не сказал худого слова
и, кивнув мне головою, повелел усесться рядом.
555. “Этот день, – он молвил, – станет нашей радости кануном!
Свадьбу скоро мы сыграем, дело завершив по чести.
Все сокровищницы наши люди верные откроют
для раздачи повсеместной; скаредность глупцам присуща”.
556. Я гонцов послал повсюду раздавать богатства людям.
В точный срок, без промедленья, прибыл суженый царевны.
Наши вышли из столицы, чтобы встретить хорезмийцев.
Собранные вместе рати на земле не помещались.
557. Царь велел: “Шатры разбейте в поле около столицы,
чтобы зять наш сил набрался после длительной дороги.
Пусть войска его приветят без тебя, а ты останься
во дворце готовить встречу вместе с челядью моею”.
558. И шатры атласной ткани заалели в чистом поле. –
День настал, и утром ранним и похожим на пасхальный
прискакал жених со свитой и толпой своих придворных,
и встречало их с почётом многочисленное войско.
559. Повеления исполнив, я уехал восвояси,
потому что, утомлённый, захотел поспать немного.
Дома от Асмат посланье мне слуга тотчас же подал:
“Приходи скорей! – велела та, что схожа с кипарисом”.
560. Развернул я иноходца и немедля к ней помчался.
Там в слезах Асмат стояла. Я спросил: “Чего ты плачешь?”
Молвила она: “Возможно ль помогать тебе, не плача?
Я хитра, но сколько можно обелять тебя пред нею?!”
561. Мы вошли – она угрюмо восседала на подушках.
Солнце так не освещает землю, как она сияла.
Молвила, меня увидев: “Пробил час – пора сражаться!
Или вновь меня ты предал, вновь комедию ломаешь?”
562. Я расстроился, но тут же в руки взял себя и вышел,
крикнул только: “Там посмотрим, кто из нас сильнее любит.
Разве трус я, чтобы дева силой в бой меня толкала?!”
Прискакав домой, я понял: если делать – то сегодня.
563. Приказал я лучшей сотне: “К бою, воины! По коням!”
Мы весь город проскакали, и никто нас не заметил.
К жениху в шатёр ворвался, а потом – припомнить страшно! –
он погиб, меча не вынув, не пролив ни капли крови.
564. Полотно шатра вспорол я – вход в него образовался, –
за ноги схватил я гостя, головой о столб ударил.
Стража переполошилась, крик поднялся небывалый.
Хорошо, что я в кольчуге был, когда спасался бегством.
565. Стражники, забив тревогу, бросились за мной в погоню.
Мчался я, а настигавших убивал одним ударом.
Даже ночью не слезали с иноходцев иноземцы,
но, признав меня, бежали, чтобы с жизнью не проститься.
566. В город свой я направлялся, чтобы в крепости укрыться,
и успел в ворота въехать совершенно невредимым!
Я гонцов тотчас отправил известить мою дружину:
“Все кто хочет, помогите! Все, кто может, снаряжайтесь!”
567. Я поспал, надел доспехи. Ночь едва сменилась утром,
царь троих вельмож отправил, чтобы мне они сказали:
“Видит Бог, тебя растил я, словно сына. Для чего же
у меня ты отнял счастье, заменив его бедою?
568. Для чего мой дом испачкал чистой кровью Хорезмийца?
Если дочь мою желал ты, почему молчал об этом?
Жизнь испортив пожилому воспитателю навеки,
жить при мне теперь не сможешь до моей грядущей смерти!”
569. Я ответил: “Повелитель, я душой кремня покрепче,
а иначе я мгновенно на костре стыда сгорел бы.
Знаешь сам ты, что владыка правый суд вершить обязан.
Я, клянусь тобой, не думал залучить царевну в жёны!
570. Ты, конечно, знаешь, сколько тронных залов в Индостане!
Все преемники престолов опочили, их владенья
перешли под вашу руку. Я – единственный наследник:
мне принадлежит держава, мне и никому другому!
571. Я скажу вам откровенно: были вы несправедливы.
Бог не подарил вам сына, только дочерью утешил,
и, поставь ты Хорезмийца, что тогда бы мне досталось?!
Кто на твой престол воссядет, если я мечом владею?!
572. Можешь выдать дочку замуж – я по ней не стану плакать.
Индостан – моя держава, здесь иных владык не будет.
А того, кто трон оспорит, я убью своей рукою.
Призову врагов на помощь, – как врага, меня повесишь!”».
Сказание XXV
О скорби Тариэла при исчезновении Нестан-Дареджан
573. «А когда ушли вельможи, запылал огнём я снова;
оттого что нет известий от Нестан, ума решился.
Я на бастион поднялся, глянул в сторону равнины.
А когда узнал я новость – почему-то жив остался.
574. Показались пешеходы; вижу – дева с провожатым.
Вышел я – Асмат, конечно, но в каком ужасном виде:
разлохмаченные кудри, окровавленные щёки!
Мне она не улыбалась, как бывало это раньше.
575. Видя это, я опешил и едва не помешался.
Я воскликнул издалёка: “Что с тобою происходит?”
Дева с плачем отвечала, еле шевеля губами:
“Яростью Своею небо Вседержитель омрачает!”
576. Снова я спросил, приблизясь: “Что стряслось? Скажи по правде!”
Плачем отвечала дева, ярким пламенем пылая.
И десятой части горя долго не могла поведать.
Грудь её алела кровью с исцарапанного лика.
577. Молвила: “Ты всё узнаешь, ничего скрывать не стану.
Но как я тебя утешу, так и ты меня помилуй:
умоляю ради Бога: умертви меня немедля,
жить не оставляй на свете, отреши меня от мира.
578. Гостя ты убил – и сразу разнеслась молва об этом.
Поражённый этой вестью, опечаленный владыка
крикнул голосом громовым, приказав тебя доставить.
Он был в гневе, извещённый, что тебя найти не могут.
579. Властелину доложили: «Тариэл покинул город».
Молвил царь: «Теперь я знаю, что, в мою влюблённый дочерь,
поле обагрить посмел он жениха невинной кровью.
Свидевшись, Нестан и витязь глаз друг с друга не сводили.
580. Головой клянусь, что нынче я свою сестру повешу!
Я просил Нестан направить к Богу, а не в лапы к бесу!
Чем с распутной этой пары лиходейка поживилась?
Отрекусь от Бога, если я в живых её оставлю!»
581. Государь довольно редко головой своею клялся,
а поклявшись, он ни разу этой клятвы не нарушил.
Кто-то, зная царский свычай, рассказал Давар об этом,
а была она колдуньей, все познавшей – даже небо.
582. Ей сказал безбожник некий: «Царь поклялся головою.
Как известно, это значит, что тебе не жить на свете».
Та сказала: «Я невинна, Всеблагой тому свидетель.
Те, кто смерть мою накликал, никогда не будут вместе!»
583. Госпожа была угрюма так же, как при вашей встрече.
И была необычайно ей к лицу твоя накидка.
А Давар запричитала: «Ты зачем меня убила?
О блудница, ты за это тоже радости лишишься!
584. Ты, распутница, велела уничтожить Хорезмийца,
а меня ты вынуждаешь заплатить за это кровью?!
Брат грозит мне, но подбила я ль тебя на преступленье?
Не придёт к тебе убийца, погубивший эту свадьбу!»
585. В ярости Давар схватила деву, повалила наземь,
наносила ей побои, волосы ей вырывала.
А Нестан не защищалась, лишь стонала и вздыхала,
и не помогла чернавка ей ни делом, ни лекарством.
586. А когда устала ведьма, синяков наставив деве,
два раба – по виду каджи – на призыв Давар явились,
принесли сундук огромный и, без всякого почтенья
затолкав туда царевну, сторожить сундук остались.
587. «Сей сундук, – Давар велела, – отвезите к центру моря,
чтоб она не то, что суши, – ледников не увидала».
И рабы возликовали и с восторгом возопили.
Я не умерла при этом; видно, я гранита твёрже.
588. Те наутро вышли к морю сквозь оконце и пропали.
Молвила Давар: «Возможно ль не побить меня камнями?
Но не царь меня замучит, я сама с собой покончу».
И, себя ножом ударив, померла в ручьях кровавых.
589. Почему ты не дивишься, что копьём я не убита?
Делай всё, что пожелаешь, с вестницей такого горя.
Отреши меня от жизни, я дышать уже не в силах”.
Очи девы истекали неизбывными слезами.
590. Молвил я: “Не плачь, сестрица, ты ни в чём не виновата.
Что мне смерть твоя? Я должен о возлюбленной подумать.
Мне искать её придётся и на суше, и на море”.
Я стоял окаменевший, даже сердце стало камнем.
591. Я сходил с ума от горя и дрожал, как в лихорадке.
Молвил: “Помирать не стоит и бездействовать не время.
Лучше странствовать по свету и разыскивать царевну.
Миг настал для тех, кто хочет следовать за мной повсюду!”
592. Снарядился я в дорогу, сел в седло вооружённый.
Добрых воинов две сотни, с давних пор при мне служивших,
поскакали сквозь ворота городские к побережью,
где я тут же обнаружил лодку с лодочником вместе.
593. Сел я в лодку, вышел в море и поплыл по бурным волнам,
мною встреченные чёлны я осматривал пристрастно.
Я надеялся, безумный, но в неведенье остался.
Бог меня возненавидел и совсем меня покинул.
594. Год прошёл, а мне казалось, что прошло уже лет двадцать.
И во сне мне не приснился тот, кто мог царевну видеть.
Спутники мои и слуги все почти поумирали.
Молвил я: “Роптать на Бога я не стану: будь что будет”.
595. В море мне блуждать приелось, я сошёл на берег вскоре.
Одичал я совершенно и не слушался советов.
Все, кто был со мной в несчастье, понемногу разбежались.
Впрочем, Бог не оставляет даже тех, кого Он бросил!
596. Лишь Асмат и пара присных продолжали путь со мною:
утешали, как умели, и советы подавали.
О Нестан не отыскалось вести даже весом в драхму.
Плач казался мне весельем, и текли ручьями слёзы».
Сказание XXVI
О встрече Тариэла с Нурадин-Придоном
597. «Я вдоль моря ехал ночью и сады узрел внезапно,
но не город обнаружил, а прибрежные пещеры.
Век бы мне с людьми не знаться, – сердце жёг металл калёный.
Около больших деревьев я решил привал устроить.
598. Слуги ужин разогрели, я уснул под деревами.
Пробудился я в печали, и на сердце было мрачно:
за год ничего не вызнал, не нашёл ни слова правды,
только заливал долины влагой, из очей текущей.
599. Крик услышав, я очнулся, – клич издал какой-то витязь.
Он скакал вдоль побережья и стенал от ран глубоких;
меч его в деснице крепкой сломан был и окровавлен.
Витязь тосковал, ярился, слал проклятья супостатам.
600. Оседлавший вороного – этот конь теперь со мною, –
он скакал быстрее бури, разъярённой и свирепой.
Я велел знакомства ради к витязю слуге поехать
и сказать: “Постой, поведай, кто и чем тебя обидел?”
601. Витязь на слугу не глянул и не выслушал посланца.
Я наперерез помчался, встал пред всадником и молвил:
“Погоди, узнать хотел я, что с тобою приключилось”.
Он сдержал коня; похоже, был ему я любопытен.
602. Молвил он сперва: “Зиждитель, кипарис твой превосходен!”
А потом сказал: “Пожалуй, я тебе могу ответить.
Козами врагов считая, нынче львов я в них увидел.
Не успел я в бой собраться, как они уже напали”.
603. Я прервал его: “Давай-ка отдохнём в тени деревьев.
Добрый юноша способен отразить удар кинжала”.
Мы поехали дружнее, чем отец с любимым сыном.
Поражён я был изящной красотою незнакомца.
604. Вытащил слуга мой, лекарь, остриё стрелы калёной
из кровоточащей раны, завязав её потуже.
Я промолвил: “Витязь, кто ты? На руке откуда рана?”
Он заговорил и начал сетовать на злую долю.
605. “Кто ты, я понять не в силах. С кем тебя сравнить, не знаю.
Почему ты весь истаял, если раньше был здоровым?
Почему ланиты-розы совершенно пожелтели?
Почему решил Всевышний погасить свечу такую?
606. Нурадин-Придон мне имя, и сижу я на престоле
города Мульгазанзара, расположенного рядом.
Бивуак ваш разместился посреди моих владений,
небольших, но, как увидишь, удивительно прекрасных.
607. Дед мой, разделив наследье меж моим отцом и дядей,
отдал нам богатый остров, в руки дядины попавший,
чьи сыны и налетели на меня сегодня утром,
и охотничьи угодья им остались после распри.
608. Соколиною охотой я хотел себя потешить,
пять сокольничих назначил и пошёл на побережье,
наказав сопровождавшим: “Вам придётся здесь остаться
и на месте дожидаться окончания охоты”.
609. Переплыв пролив на лодке, смело я ступил на остров,
я ведь был его владельцем и своих не опасался.
Я давал команды громко на охоте соколиной,
а они на нас напали полчищем неисчислимым.
610. Не шутя они озлились на моё пренебреженье,
войском тайно окружили, путь отрезав для отхода,
А двоюродные братья на коней своих вскочили,
на моих людей насели с обнаженными мечами.
611. Вижу я: мечи сверкают, слышу крики боевые,
взял у лодочника шлюпку и со вздохом сожаленья
вышел в море, – супостаты на меня напали вихрем,
раздавить меня хотели, но у них не получилось.
612. Налетели и другие многочисленные рати,
шли со всех сторон, поскольку ни с одной не одолели.
После лобовой атаки начали стрелять мне в спину.
Дрался я, но меч сломался и запасы стрел иссякли.
613. Раненный и окружённый, я не мог им дать отпора,
на коне я прыгнул за борт и поплыл – враги дивились.
Всех моих людей убили, трупами усеяв землю.
А погнавшихся за мною я сумел назад отправить.
614. Нынче же пускай свершится предначертанное Богом.
Кровь мою враги попомнят, силы у меня достанет,
чтобы им – и днём, и ночью – отравить существованье
и призвать ворон и вранов над врагами править тризну!”
615. Мне понравился рассказчик, прикипел к нему я сердцем.
Так я витязю ответил: “Думаю, спешить не стоит.
Я с тобой пойду на битву, вместе мы их одолеем.
Нас двоих они увидят и от страха затрепещут!
616. О моей судьбе злосчастной ты, конечно же, не знаешь.
Будет время – я подробно расскажу тебе об этом”.
Он сказал: “Какая радость с этой может быть сравнима?
Жизнь тебе я посвящаю вплоть до дня моей кончины”.
617. Прибыли мы с ним в столицу, небольшой, но славный город.
Вышла рать ему навстречу, пеплом головы осыпав!
Так они терзали щёки, что летели клочья кожи.
Государя обнимали, целовали меч и руки.
618. Я, царя сопровождавший, по душе пришёлся людям.
Говорили: “Ты, как солнце, обещаешь нам погоду!”
Я вошёл, и мне открылся сказочно красивый город,
где повсюду горожане в золотой парче ходили».
Сказание XXVII
О помощи Тариэла Нурадин-Придону
619. «Он окреп, ему по силам стали скачки и доспехи.
Снарядили мы галеры и бесчисленные рати.
Требовалась Божья помощь, чтоб снести его сиянье.
Расскажу я, как сражался он, каравший супостатов.
620. Замысел врагов предвидя, я заметил их шеломы,
встретил лодки боевые, кажется, их было восемь.
Я подплыл к ним и ногою повалил одну из лодок.
Остальные прочь пустились, а вояки завизжали.
621. Я, подплыв, другую лодку за корму схватил рукою,
утопил всех супостатов, – больше воевать не будут!
Прочие спаслись на суше, разбежавшись по укрытьям.
Все моим делам дивились, и враги меня хвалили.
622. Высадились мы на сушу, конница на нас напала,
снова мы ввязались в битву, положившись на удачу.
Восхищён я был Придоном, ловкостью его и силой:
доблестями – лев могучий, ликом – солнце, станом – тополь.
623. Сбил с коней мечом булатным он двоих своих кузенов,
начисто отсёк им руки, превратив в калек несчастных
и, связав обоих вместе, поволок их за собою;
недругов заставил плакать, а своих – развеселиться.
624. Неприятели бежали, мы помчались вслед за ними,
не ленясь, отбили город и камнями перебили
ноги воинам бежавшим; как сафьян, людей измяли.
Хоть убейте, не отвечу, сколько взяли там сокровищ.
625. Сам Придон добычу принял, разобрал и опечатал,
а своих кузенов пленных, им за кровь ответив кровью,
он увёл с собою в крепость. Обо мне твердили люди:
“Славен Всеблагой, создавший кипарис такой чудесный!”
626. Скоро мы вернулись в город, горожане ликовали
и взирали с изумленьем на жонглеров и факиров.
Славили меня с Придоном и при этом говорили:
“До сих пор десницы ваши кровью недругов сочатся!”
627. Как царя, его встречали, а меня – как шахиншаха;
слуг моих считали знатью, а себя – её рабами.
Я грустил, – никто не видел, чтоб сорвал я розу-радость,
никому сказать не в силах о судьбе моей злосчастной».
Сказание XXVIII
О рассказе Нурадин-Придона про Нестан-Дареджан
628. «Как-то мы с Придоном вместе поохотиться решили,
забрались на горный выступ, нависающий над морем.
“Расскажу тебе я нечто, – он, не спешившись, сказал мне, –
я с горы узрел однажды удивительные вещи!”
629. Проявил я любопытство, он с рассказом не замедлил:
“Я поехал на охоту на коне своём могучем –
он на суше – словно сокол, а на море – словно утка –
и отсюда наблюдал я за полётом ястребиным.
630. Я стоял на этом кряже и поглядывал на море,
вдалеке я вдруг заметил небольшой предмет какой-то.
Вряд ли что могло сравниться с ним по скорости движенья –
разглядеть его не мог я, лишь предположенья строил.
631. «Может – зверь, а может – птица», – размышлял я, а на деле
это был челнок с гребцами, а на нём сундук виднелся,
драпированный парчою. Из него луна сияла –
я бы этому светилу подарил седьмое небо.
632. Двое слуг чернее дёгтя на берег ссадили деву,
чьи густые косы блеском походили на зарницы,
испускаемые ею! Лучезарное светило
потускнело перед нею, осветившей мирозданье!
633. Радость мною овладела, вынуждая сокрушаться;
я влюбился в эту розу, не затронутую снегом;
я отбить её надумал, им дорогу перерезав.
Убежать от вороного моего никто не может.
634. Вскачь пустил я иноходца, и под ним кусты трещали –
беглецы не приближались, как бы скакуна ни гнал я.
Вижу – исчезает дева в блеске солнечного света,
и пропала, улетела, потому я и пылаю”.
635 Услыхав такие речи, вспыхнул я ещё сильнее
и, сдержать себя не в силах, обагрился алой кровью,
по щекам моим стекавшей. Молвил: “Нож вонзи мне в сердце,
если, кроме Тариэла, кто-то видел эту деву”.
636. Хоть Придон моим поступком был ошеломлён, однако
проявил ко мне участье, успокаивал, как сына,
пожалел меня и даже разрыдался, утешая.
Градом из очей Придона падал жемчуг слёз горючих.
637. “Как я мог об этом деле рассказать тебе на горе?!”
Я ответил: “Не печалься и не сожалей об этом.
От того я и пылаю, что луна была моею.
Если хочешь быть мне другом, должен я тебе открыться”.
638. И поведал я Придону обо всём, что приключилось.
“Стыд какой, – Придон промолвил, – отчего я так ошибся?
Ты, великий царь индийский, посетил меня недаром.
Царский трон тебе положен и роскошные чертоги.
639. Если кто по воле Бога станом строен, как чинара,
Бог ему излечит сердце, хоть сперва пронзит кинжалом.
Бог ниспосылает милость, словно громом поражает,
никогда не огорчает, превращает горе в радость”.
640. И в чертоги возвратились мы, заплаканные, вместе.
Молвил я: “Ты мой сподвижник, ты, единственный на свете,
потому что Бог не создал витязей, тебе подобных.
Я узнал тебя и больше я ни в чём нужды не знаю.
641. Если мне судьба поможет, буду я надёжным другом.
И тебя прошу помочь мне речью, разумом, советом.
Как Нестан мне осчастливить и несчастным не остаться?
Если это не удастся, я не буду жить на свете”.
642. Молвил он: “Не мог от Бога получить я лучший жребий.
Если царь своим приездом милость оказал Придону,
неужель мечтать посмеет он о большей благодати?
Словно раб, я пред тобою, чтоб служить тебе покорно.
643. В этот город отовсюду сотни кораблей приходят
и со всех сторон привозят многочисленные вести.
Здесь и мы о той услышим, чей огонь тебя сжигает,
и за все твои страданья Бог тебе воздаст, быть может.
644. Корабельщиков бывалых мы пошлём за той луною,
от которой пережили мы с тобой немало горя.
Наберись теперь терпенья и не поддавайся думам.
Никакое злополучье радости не пересилит.
645. Так мы приступили к делу. Повелел он челядинцам:
“Отправляйтесь с кораблями по морям и океанам
и возлюбленную деву гостя нашего найдите.
После тысячи лишений к новым тысячам стремитесь”.
646. И во все морские порты он людей своих отправил,
наказав: “Ищите всюду вести о пропавшей деве”.
Я утешился надеждой, и страданья облегчились.
Но стыжусь тех дней, когда я веселился без любимой.
647. И Придон велел поставить мой престол на царском месте.
Молвил: “Я не сразу понял: ты великий царь индийский,
и никто ничем не может удивить такого гостя.
Есть ли человек на свете, кто б тебе не поклонился?!”
648. А посланники Придона вскоре начали съезжаться.
Только зря они трудились в утомительной дороге:
ничего не разузнали, не сказали нам ни слова. –
От таких известий взор мой вновь заволокло слезами.
649. Молвил я: “Каким ужасным этот день мне показался.
Бог свидетель, даже думать мне об этом невозможно.
Если б не твоё участье, день бы стал чернее ночи.
Всякой радости лишён я, сердце сковано печалью.
650. И поскольку ждать не стоит никаких вестей о милой,
отпусти меня, не в силах я здесь больше оставаться!”
А Придон, услышав это, оросил слезами поле
и промолвил: “Брат, мне тоже радости теперь не будет!”
651. И хотя старались очень, но меня не удержали.
Воины передо мною становились на колени,
обнимали, целовали, плакали, и я заплакал.
“Не бросай нас, – умоляли, – мы рабы твои отныне!”
652. Я сказал им: “Мне ведь тоже нелегко расстаться с вами,
но веселье без любимой для меня невыносимо.
Я о пленнице тоскую. Проявите состраданье,
не мешайте мне уехать, всё равно я не останусь”.
653. И тогда Придон привёл мне этого коня в подарок.
“Этот конь, – промолвил витязь, – стана твоего достоин.
Хоть ты большего не спросишь, умалять свой дар не стану.
Пусть тебе по сердцу будет выучка его и резвость”.
654. Провожал меня хозяин, оба слёзы проливали.
Обнялись мы на заставе и разъехались, рыдая.
Войско плакало всем сердцем, – я с солдатами расстался,
как учитель расстаётся навсегда с учениками.
655. Я, с Придоном попрощавшись, вновь на поиски поехал
и в своих скитаньях долгих пересёк моря и сушу,
но не встретил человека, что б о ней хоть что-то слышал.
Обезумел я душою, походить я стал на зверя.
656. Я подумал: “Нету смысла без толку блуждать и плавать.
Может, сердцу полегчает, если жить в среде звериной.
И тогда Асмат и слугам я решил сказать два слова:
“Знаю: так я вас измучил, что вольны вы возмутиться.
657. Уходите, позаботьтесь о себе, меня оставьте
и всерьёз не принимайте реки слёз моих горючих!”
Услыхав об этом, слуги мне сказали: “Вам не стоит
говорить такие речи, заставлять нас это слушать!
658. Нам другой ничуть не нужен покровитель и властитель.
Дай нам Бог всечасно видеть твоего коня копыта,
созерцать тебя, великий, удивительный, прекрасный!”
Так счастливца в горемыку превращает тяжкий жребий.
659. Я не мог, внимая слугам, отослать их восвояси,
но покинул я навеки поселения людские,
посреди оленьих стойбищ отыскал себе обитель
и в скитаньях непрерывных горы вытоптал и долы.
660. А когда я встретил дэвов, высекших пещеры эти,
истребил я чародеев, предо мной не устоявших.
Слуг моих вооружённых дэвы всё же погубили.
Снова мир меня расстроил, окатив волною горя.
661. Брат мой, с той поры живу я здесь, точнее, умираю;
плачу, в забытьё впадаю, по полям брожу, безумный.
И Асмат всегда со мною, тем же пламенем палима. –
Для меня, помимо смерти, нет исхода никакого.
662. А Нестан в душе таится, как прекрасная тигрица.
Потому из шкуры тигра я пошил себе одежду,
и Асмат её латает, то стеная, то вздыхая.
Если я ещё не умер, значит, меч точил напрасно.
663. Мудрецы, собравшись вместе, восхвалить Нестан не смогут.
Из последних сил живущий, я свою потерю помню.
С той поры и стал я зверем посреди звериной стаи.
Ничего не жду от Бога, кроме смерти долгожданной».
664. Он рассёк ланиты-розы, и хрусталь чела разбился;
по лицу себя ударил – стали янтарём рубины.
Дева, преклонив колена, утешала Тариэла.
Слёзы также засверкали на ресницах Автандила.
665. Успокоен чуткой девой, Тариэл заметил другу:
«Я тебе помог, признайся, а себе помочь не в силах.
Обо всём тебе поведал, хоть меня тошнит от жизни.
А теперь пора настала: к своему ступай светилу».
666. Автандил ему ответил: «Не стерплю с тобой разлуки,
а когда мы разлучимся, слёзы из очей польются.
Я скажу тебе по правде, не брани меня за смелость:
ту, по ком ты умираешь, смерть твоя не осчастливит.
667. Если врач заболевает, сколь бы он искусным ни был,
он зовёт врача другого, чтобы щупал пульс больного
и сказал, какие хвори пламенем его сжигают.
Постороннему виднее, и совет его дороже.
668. Как мудрец, не как безумец, говорю я. Слушать надо
постороннего советы сотню раз, а не однажды.
Человек с горячим сердцем доброты не привлекает. –
Нынче я желаю видеть ту, на чьём огне сгораю.
669. Если я её увижу и скажу о том, что вызнал,
наше чувство укрепится. Для тебя ж пусть остаётся
Богом – Бог, а небом – небо. Я прошу тебя поклясться –
и заставь меня поклясться, – что друг друга мы не бросим.
670. Если ты пообещаешь, что отсюда не уедешь,
я клянусь: приеду снова, буду за тебя скитаться,
за тебя пойду на гибель. С Божьего соизволенья
отучу тебя я плакать из-за той, по ком страдаешь».
671. Он ответил: «Неужели ты, чужак, чужого любишь?
Соловей не расстаётся с розой так, как ты со мною.
Как же я тебя забуду? Дай-то Бог, чтобы случилось
снова свидеться с тобою, бесподобным кипарисом.
672. Если встретиться захочешь и предстанешь предо мною,
сердцем не сбегу на волю, словно лани и олени.
Если обману тебя я, Бог пускай меня накажет!
При тебе мои печали постепенно исчезают!»
673. Так, сердцами обменявшись, поклялись они друг другу,
яхонты в янтарном блеске мудроречия и страсти.
Их сердца воспламенились от огня взаимной дружбы,
и в ту ночь они не спали в Тариэловой пещере.
674. Автандил стенал и плакал, а при наступленье утра
обнял названного брата и отправился в дорогу;
по лесной дубраве ехал, плакать не переставая.
Огорчённый до предела, Тариэл не знал, что делать.
675. И Асмат рыдала горько, провожая Автандила,
причитала и молила поскорее возвратиться,
воздевала к небу руки, увядала, как фиалка.
Молвил он: «Сестра, кого же, кроме вас, я буду помнить?!
676. Дома я не стану мешкать, скоро к вам опять приеду,
если стройный станом витязь никуда не удалится.
Через месяц не приеду – поступлю я вероломно, –
впрочем, это будет значить, что со мной беда случилась».
Сказание XXIX
О возвращении Автандила домой
677. Возвращаясь восвояси, Автандил был так расстроен,
что ланиты исцарапал, и его увяли розы.
Кровь, текущую ручьями, звери дикие лакали;
скакуна лихого резвость сокращала расстоянье.
678. Он к войскам своим приехал. Воины, его увидев,
как всегда бывало это, искренне возликовали,
побежали к Шермадину сообщить о доброй вести:
«Прибыл тот, кто нашу горечь превратил в большую радость».
679. Обнял Шермадин владыку и припал к руке хозяйской,
целовал он Автандила, оросив поля слезами,
говоря при этом: «Боже, наяву ли это вижу?
Неужели я достоин лицезреть тебя, живого?!»
680. Тот с почтительным поклоном крепко обнял Шермадина
и промолвил: «Слава Богу, обошли тебя невзгоды!»
Кланялись ему вельможи, а достойные – лобзали,
ликовали, восторгались – старики и молодые.
681. И они пошли все вместе во дворец его высокий.
Горожане приходили, чтоб увидеть Автандила.
Жизнерадостный и гордый, он устроил пир горою.
Передать язык не в силах радость этого событья.
682. Рассказал он Шермадину обо всём, что приключилось:
как нашел он Тариэла, уподобленного солнцу.
Для того, чтоб не заплакать, говорил, смежая веки:
«Без него мне жить в лачуге иль в чертоге – всё едино».
683. Все последние известья Шермадин ему поведал:
«Как велел ты, никому я не сказал, что ты в отъезде».
В этот день был занят витязь только отдыхом и пиром,
а с утра, когда светило запылало, он уехал.
684. Пировать не стал он больше и не отдыхал в дороге.
Шермадин вперёд поехал объявить об Автандиле.
В три дня путь десятидневный, торопясь, преодолел он,
радуясь, что скоро встретит он соперницу светила.
685. Он велел сказать владыке: «Царь счастливый, гордый, славный!
Я осмелюсь доложить вам в страхе и благоговенье:
витязя того не зная, я себя и в грош не ставил,
а узнав, скажу, что еду счастлив и благополучен».
686. Гордому царю арабов, доблестному Ростевану
Шермадин, как повелели, доложил об Автандиле:
«Витязя нашедший витязь, Автандил сейчас предстанет».
Царь ответил: «Получу я то, что вымолил у Бога».
687. И немеркнущему солнцу – Тинатин – слуга поведал:
«Автандил сейчас прибудет с превосходными вестями».
Тинатин, услышав это, ярче солнца засияла,
выдав новые одежды и ему, и с ним прибывшим.
688. И навстречу Автандилу Ростеван верхом поехал.
Это витязь солнцеликий посчитал великой честью.
Радостный оставил город, чтобы встретиться с усердным.
И как будто опьянела часть вельмож из царской свиты.
689. Витязь спешился, приблизясь, и владыке поклонился.
Полон радости великой, царь поцеловал скитальца,
и они, развеселившись, в царские вошли чертоги.
Очень радовались гости возвращенью Автандила.
690. Лев из львов с поклоном встретил деву, из светил светило,
и от нежности прекрасней сделались хрусталь и розы.
А лицо её сияло ярче света с небосвода.
Дом земной им не годится, жить бы им в дворце небесном.
691. Пир устроен был роскошный, стол был яствами уставлен.
Царь взирал на Автандила нежно, как отец – на сына:
юноша сиял весною, старец – зимней сединою.
Щедрые дары вручали: шла жемчужина за драхму.
692. Пир заканчивался пышный, гости стали разъезжаться.
Царь не дал уйти вельможам, рядом с витязем уселся,
начал задавать вопросы. Автандил о незнакомце
рассказал, о том, что видел, и о том, как потрудился.
693. «Не дивитесь, если буду говорить о нём, стеная!
С ним, с его лицом сравнимо только солнце в мире этом.
Кто увидит Тариэла, забывает остальное:
витязя увядшей розе нынче плохо среди терний».
694. Если человека в горе погружает рок жестокий,
в тростнике взойдут колючки, а хрусталь шафранным станет.
Вспоминая друга, витязь орошал слезами щёки
и рассказывал подробно о невзгодах Тариэла:
695. «Выгнав дэвов из пещеры, сделал там свою обитель.
С ним Асмат, служанка девы, по которой он страдает.
Ходит он в тигровой шкуре, тканями пренебрегая.
Отошёл от мира витязь, пламенем любви сжигаем».
696. Выслушав о злоключеньях и невзгодах Тариэла,
и о том, как это солнце Автандил сумел увидеть,
все хвалили ловкость, силу и десницу Автандила.
«Всех он доблестью превысил, больше не к чему стремиться!»
697. Внемля этому рассказу, Тинатин возликовала.
Автандил был очень весел, пир герою не наскучил,
а в своей опочивальне Тинатин слугу он встретил:
та прийти ему велела, – несказанно рад был витязь.
698. Витязь к ней пошёл довольный, не разгневанный нисколько,
лев, немного бледный ликом, странствующий между львами,
витязь – украшенье мира, излучающий сиянье,
но своё отдавший сердце, получив взамен другое.
699. Солнце весело и гордо на престоле восседало,
кипарис, в раю взращенный, орошаемый Ефратом;
чащею агатобровой был хрусталь её украшен.
Кто я, чтоб её восславить? Я ведь не мудрец афинский.
700. Пред собою усадила радостного Автандила.
Оба солнца ликовали, как влюблённым подобает,
предавались сладкозвучной и размеренной беседе.
«Ты нашёл того, – спросила, – от кого ты натерпелся?»
701. Молвил он: «Когда приходит исполнение желаний,
вспоминать уже не стоит пережитые невзгоды.
Мною кипарис отыскан, влагой мирово́й омытый,
найден лик, подобный розе, основательно поблекшей.
702. Кипарис был обессилен, воли и надежд лишился,
говоря: “Хрусталь с эмалью на лице моём пропали”.
Я из-за него пылаю, нас одно сжигает пламя».
Автандил поведал деве о мученьях Тариэла.
703. Он рассказывал о бедах, испытаньях и скитаньях
и о том, как удостоил Бог до витязя добраться:
«Тариэл взирает зверем на людей и мир мгновенный,
он, безумный, горько плачет, средь зверей в полях скитаясь.
704. Как его восславить, чтобы ты могла его представить?
Кто встречал его, не может чем-то прочим восхищаться.
Взор на витязя глядящих, слепнет, словно от светила.
Роза, становясь шафранной, обращается в фиалку!»
705. Рассказал он ей подробно всё, что видел, всё, что слышал:
«Он, как тигр, ютится ныне только среди скал, в пещерах.
С ним служанка обитает, помогает мыкать горе».
Заставляет всех живущих слёзы проливать судьбина!
706. После этого рассказа Тинатин была довольна.
Лик её луноподобный засиял, как в полнолунье.
Молвила: «Каким советом я ему помочь могла бы?
Где найти бальзам, который мог бы исцелить страдальца?»
707. Витязь молвил: «Кто поверит легкомысленному другу?»
Он готов к самосожженью, хоть гореть совсем не должен.
Должен в срок я возвратиться, за него на смерть пошёл бы.
В том я клялся девой-солнцем, видя в ней светило неба.
708. Друг не должен ради друга уклоняться от напасти;
сердце он отдаст за сердце, а любовь – его дорога.
И миджнур беду миджнура, как свою, принять обязан.
Радость без него не в радость, и собой не дорожу я!»
709. Дева молвила: «Желанья все мои осуществились.
Ты, во-первых, возвратился, обнаружив незнакомца;
во-вторых, любовь окрепла, насаждаемая мною;
в-третьих, обрела бальзам я для измученного сердца.
710. Мир мгновенный поступает с человеком, как погода:
иногда сияет солнце, иногда во гневе небо.
Я была в тоске доныне, а теперь я очень рада.
Если мир наполнен счастьем, нет причины для печали!
711. У тебя характер славный: клятву ты не нарушаешь.
Если друга обожаешь, надо быть предельно твёрдым.
Отыскать ему лекарство, заповедное разведав. –
Но поведай, что мне делать, если ты исчезнешь снова?»
712. Молвил: «Я к семи печалям восемь новых прибавляю.
Бесполезно дуть на воду, ожидая, что согреешь.
И нельзя обнять светило, не достигнув даже неба.
При тебе мне очень больно, без тебя – стократ больнее.
713. Тяжело скитаться в мире, где меня сжигает пламя!
Сердце у меня мишенью стало для стрелы разящей.
Треть моей текущей жизни мне прожить всего осталось.
Мне б скрывать свои мученья, но пришла пора открыться!
714. Побеседовав с тобою, внял я твоему приказу!
Розу без шипов не встретишь, – я на них и напоролся!
Солнце, всё же уподобься настоящему светилу:
разреши мне взять с собою знак какой-либо надежды!»
715. Добродетельный, достойный и сладкоречивый витязь
говорил, как воспитатель с воспитуемой своею.
А она, его утешив, жемчугами отдарилась.
Дай им Бог, чтоб эта радость становилась всё полнее!
716. Славно, что очей агаты влюблены в хрусталь с рубином.
Славно, если вырос тополь, пересаженный к чинаре.
Рады те, кто их увидит; кто не видит их, горюет.
Тот стенает и вздыхает, кто с возлюбленной в разлуке!
717. Оба радость испытали, наглядевшись друг на друга.
Витязь от любимой девы вышел с сердцем потрясённым
и кровавыми слезами разливался, словно море,
говоря: «Моею кровью мир, должно быть, не упился!»
718. Витязь грустный удалился, грудь себе разбив до крови.
От любви рыдают люди, становясь душою мягче.
Если туча скроет солнце, наползает тень на землю,
а с любимою разлука утро в сумрак превращает.
719. Кровь, мешаясь со слезами, по щекам его стекала.
Молвил: «Жертвовать собою лишь для солнца неуместно.
Почему её ресницы грудь мою насквозь пронзают?!
Если с ней я не увижусь, мир, ты радости не стоишь!
720. Нынче мир, меня взрастивший кипарисом из Эдема,
грудь мою ножом изрезал, в сердце мне копьё направил,
на меня набросил сети, западню мне приготовил.
Стало быть, дела мирские – лишь бессмыслица и сказка!»
721. Он слезами обливался, трепетал душой и телом,
сердцем стоны исторгая, он к земле сырой клонился,
опечаленный разлукой. К сожаленью, мир мгновенный
нам к исходу жизни дарит только саван погребальный.
722. Автандил, домой вернувшись, плакал и душой томился.
Мысленно он был, однако, рядом с милою своею.
Побледнел он, словно зелень, припорошенная снегом, –
так на розе отразилось расставанье со светилом.
723. «Человеческое сердце проклято и ненасытно;
сердце горе переносит, сердце радости желает;
сердце ничего не видит, ничего не понимает.
Им ни смерть не овладеет, ни властители другие!»
724. Высказав слова такие, подобающие сердцу,
на жемчужины взглянул он, Тинатин принадлежавших,
бывших на её запястьях и с её зубами схожих.
Он припал к ним со слезами, – как Фисон, они бурлили.
725. Поутру пришёл посыльный, ко двору его позвавший.
Автандил, всю ночь не спавший, зашагал легко и вольно.
Там толпа зевак стояла: каждый лез вперед другого.
Царь сбирался на охоту; наготове были трубы.
726. Как сказать о том величье! На коня воссел владыка.
Барабанный гром мешался с еле слышными речами,
соколы затмили солнце, гончие сновали всюду.
Кровью стреляной дичины были залиты поляны!
727. Поохотившись, вернулись в настроении весёлом.
Окружали их вельможи, воеводы и солдаты.
В изукрашенных чертогах Ростеван на трон уселся.
Лиры лютням в лад звучали, и певцы не отставали!
728. Автандил сидел с владыкой, и они вели беседу.
Сквозь уста сверкали зубы: хрустали в рубинах алых.
Знатные сидели рядом, прочие вокруг толпились.
О далёком Тариэле вспоминали поминутно.
729. Кто посмел бы Автандила расспросить о сокровенном?
Дорого ценил он тайну, ибо стоила немало.
Пир кончался, вышел витязь, не перенеся мучений.
Исстрадавшееся сердце дрогнуло и зарыдало.
730. Он домой пришёл разбитый, оросив поля слезами.
Лишь возлюбленная дева представала перед взором.
То вставал он, то ложился – как заснуть безумец может?
И какое может сердце внять молитвам о терпенье!
731. Молвил: «Что могу я сделать, чтобы радовалось сердце?
Нет со мной тебя, чинара, с тростниковым тонким станом.
Кто тебя увидит, счастлив; кто тебя не видит, жалок.
Наяву тебя не вижу, увидать бы в сновиденье!»
732. Так он говорил, рыдая, проливая слёз потоки.
Снова обратился к сердцу: «Терпеливый – значит, мудрый.
Если не терпеть, то как же можем мы размыкать горе?
Если счастья ждём от Бога, то с напастями смиримся».
733. Снова он промолвил: «Сердце, ты хотя и жаждешь смерти,
лучше жить и для любимой смело жертвовать собою.
Пусть и впредь не замечают, что горишь ты непрестанно.
Проявлять любовь открыто не к лицу влюблённым людям!»
© Юрий Лифшиц, 2021.
© 45-я параллель, 2021.