Сергей
Зхус

Рыцарь с безобразными глазами,
Отчего ты так рыжеволос?
Тонкими железными щитками
Убран твой беспрецедентный торс.
Может, солнце, чёрное до боли,
Что на миг чудовищно взошло,
Вырвавшись из облачной неволи,
Ультрафиолетом обожгло?
Может, лев поверженный, дыханьем
Тронул часть твоих пшеничных кос?
Рыцарь с безобразными глазами,
Отчего ты так рыжеволос?

Ты солнышком поставлен на листок,
Тончайших жил брильянтовый кузнечик.
В зобу твоём, столкнувшись на часок,
И жизнь и смерть играют в чёт и нечет.
Ток нервных сил бежит внутри тебя
От сердца к мозгу сложными витками.
Ты весь дрожишь и светишься, любя.
И солнцу гимн слагаешь шестернями.

Кристаллы перевёрнутой латыни,

Кириллицы величественный рёв…

Ошмётками исписанных листов

Переложу, чтоб не было им больно.

И, кожу мне царапая невольно,

Они со мною тихо говорят:

Скажи нам, где мы? – это Ленинград.

Я вызвал вас строкой неосторожной.

Обратно вас отправить невозможно.

Таланта нет во мне, чтоб вы цвели и жили.

Вас грусть моя и случай породили.

Я мучаюсь, предвидя вашу смерть.

Позвольте вместе с вами умереть!

– Не нужно слёз. Ты в дебрях Ленинграда

Поутру нас похорони как надо…

Клещами сжала грудь мою тоска.

Я выл больной собакой из окна.

А поутру на кладбище тоскливом

Я выкопал две чёрные могилы.

Роняя в землю капли тяжких слёз,

На кладбище я груз свой страшный вёз.

За мной, смеясь, бежали чьи-то дети.

Их лица искажались в тусклом свете.

Прохожие, шепча со всех сторон,

Показывали пальцами – вот он!

Убийца, демон! Сжечь такого мало!

И женщина средь них захохотала,

Упала в грязь, проклятья мне крича,

И стала голосить, что саранча

Уж в городе и жатву собирает.

Я чувствовал, как душу разрывает

Высокий заполошный этот крик.

Я выстрелил. С неё слетел парик,

И все увидели, что, корчась в луже крови,

Лежит мужчина. Грозно сдвинув брови,

Ему ногой на грудь я сразу встал

И палец вверх значительно поднял.

И закричал им, замершим от страха:

Всё поняли!? Теперь пошли все на х..!

В желе клубничном пальцы утопив.

Сидеть подолгу в креслах элегантных,

Читая о себе последний миф.

Топ новостей – моя колоратура,

Оранжевые ноги и кадык.

Под гром оваций выхожу понуро

На сцену, бледный, немощный старик…

Зато, поднявшись в воздух с первой нотой,

Подъёмными форсунками ревя,

Заворожённый собственной работой,

В партер я посылаю сноп огня.

В ответ несутся стоны-наслажденья,

Горелый запах ноздри мне пьянит.

Все зрители визжат от восхищенья.

И дым густой в просцениум валит.

Потом придёт уборщица-старушка

И свежий пепел в урну приберёт.

А я в своей каморке на подушку

Устало лягу. Новый день грядёт.

И снова шум, аншлаг, цветы, поклоны…

И снова этот сладкий чёрный дым

Обнимет закопчённые колонны,

Послушный песням пламенным моим.

Ударю в печень и под дых!

Ну что, упал? Какая прелесть!

На, получай пяток прямых!

Теперь схвачу себя за шею.

Висок надувшийся стучит.

Брыкаюсь, кашляю, краснею,

Глаза полезли из орбит…

Ну вот и всё. В пылу конвульсий

Подбросив яростно туфлю,

Сейчас, хрипя в предсмертном пульсе,

Себе на горло наступлю!

Под моим окном.

Это просто плакал

Синхрофазотрон.

Щёлкнул тумблер звонко.

Выйдем, поглядим:

Красные берёзки под окном моим.

Пусть ярится буря,

Пусть сигнал шумит.

К утру всё простится,

Примет прежний вид.

Я глаза закрою, выйду на балкон:

Чёрные берёзки под моим окном.

в гигантский лес по тропке неземной.

Там лучший друг. И белоснежный зайчик

колеблется за кочкой голубой.

То вдруг лиса потянется к берёзе

своими пальцами среди глубокой тьмы,

то вдруг ты сам окажешься в обозе,

то вдруг совсем как будто бы не ты.

Кводрот зимы. Отфелион кводрот.

Когда кводрот отфелион мы мыли,

Розм из-под пыли золотой кводрот.

Кводрот реки зубал и отфоренен.

Бриги по краям нет в помине нет.

Записал муд стекали откровенен:

Кводрот зимы – отфелиофоед.

Но я не буду вам его писать,

А лучше на одной из ранних стадий

Захлопну с криком чёрную тетрадь:

Стояли мы у берегов Гондваны

В надежде взять гигантского кита.

А тот среди бушующих фонтанов

Выпрыгивал из собственного рта.

Сначала Грильдрик злой метнул острогу,

Взмахнув спиралевидной бородой,

Не рассчитал он сил совсем немного

И в тьму воды ушёл вниз головой.

Теперь тяжёлый Озрик многожилый,

Гудя утробно, бросил свой гарпун.

Но в это время нас волна накрыла,

И смыл его предательский бурун.

Теперь уж я, гремя противовесом,

Свою базуку в море развернул,

Завыл шарнир, взревел микропроцессор,

И мой багор насквозь кита проткнул.

Его тащили три могучих КрАЗа

Под рёв апоплексических трибун,

А впереди шёл я, от раза к разу

Вздымая в поднебесье свой шатун.

Кита заплесневелые детали

Манили электрических ворон.

Мы год кита на части разбирали.

Остался только синхрофазотрон.

Теперь уж всё не то. Темнеет небо,

Летя над седовласой головой.

Давно прошли те взбалмошные лета,

Когда коптил наш грозный китобой.

Лежат на дне и Озрик пятиосный

И Шубин-врач, и Грильдрик и Дадон.

Лишь я, забросив свой рехсфейдер грозный

Кормлю на старой площади ворон.

Под толщей щёк изгибы скул гудят.

Ты повернись! Ведь так при лунном свете

Глаза многозначительно торчат!

Вращая спазмом нервных мышц направо

Лица академический овал,

Ты попадаешь в цель под крики «браво!»

Обломком слова, что твой рот сказал.

У оппонента дёргается жилка,

Вспухает мысль и лопается в миг.

И с громом вылетает из затылка

Уж вырваться готовый было крик.

Пути морские, дреснлпад, города…

Пьянящий перепад последней мили,

Фотонов реактивная среда…

Когда в безумье розовых кайманов

Врезаюсь, сжавшись, бешеным комком,

Вся Африка от Кижей до Агнанров

Гремит, дрожа от радости: WELCOME!

Там – в паровоз, и вот уже глухие,

Мечтою неизбывные места:

Людей потоки серо-голубые,

Сияющие глянцем города…

Какая красота! – бежать сквозь город,

Распихивая толпы, напролом,

Ликующий не сдерживая хохот.

Потом свалиться где-нибудь ничком.

Дышать, вдыхать пары канализаций,

Дышать коктейлем газов выхлопных,

Музыку электрических пульсаций

Вбирать спиралью раковин ушных…

Так каждый день. До чёрных междометий.

Затем, взвалив на спину свой рюкзак,

Я исчезал в международной сети

До новых стеариновых атак.

Так ровно, что невольно ломит глаз,

Мой череп наполняется любовью,

И в небо рвётся вытесненный газ.

Когда шагаю ночью по аллее,

Скрипя чредой тоскливых шестерней,

Почти по-человечески болеет

Шарнир меж пневмоприводных плечей.

Вы так пьяните синхрофазотроном,

Так ваших чувств игла утончена,

Что я лишь целовать могу со звоном,

Склонившись, Ваших бёдер зеркала.

Сине-зелёного огня.

И мы помчались меж горами,

Могильным пламенем гудя.

Затем, сместив обратно оси,

Опять несёмся на него.

Удар, отскок, прощенья просим,

Но, как в замедленном кино,

Ревя, выпрыгиваем рядом,

И рубим головы с плеча.

Отверстья ран плюются ядом.

Семь остальных кричат – врача!

Дракона тяжкая махина

Со скрипом ржавых шестерён

Огонь горячий мечет мимо,

А мы в кустах, нам нипочём.

Мы целим толстую базуку

Ему в изогнутый хребет.

И вот, сглотнув громаду звука,

Базука грохнула в ответ.

Катятся по полю обломки.

А в середине, будто ком,

Покрытый слизистою плёнкой,

Остался синхрофазотрон.

Похоже, сломана игра.

Компьютер нежный разрывая,

Наружу лезут провода.

Я в страхе бью по ним ногами

И режу кухонным ножом.

Они ж всё новыми пучками

Ползут ко мне со всех сторон.

Ревут нули и единицы.

Реальность корчится, скрипя.

Подняв оскаленные лица,

Они шагают на меня.

Дрожит нечёткая картинка.

Раздувшись, комната трещит.

Не избежать мне поединка.

Хватаю кресло словно щит.

И вот чудовищу навстречу

С обломком острым я лечу.

Хоть не убью, так покалечу.

И, словно дикий зверь, рычу.

Мелькают звёзды, цифры, оси.

Растёт вокруг свистящий шум…

К сплетеньям гибких мышц со злостью

Я подлетел, вращая ум.

Обломок мебели глубоко

Пронзил раздавшуюся плоть

И из другого вышел бока,

Успев шесть матриц проколоть.

Потоки цифер бьют из раны,

Дрожат в припадке провода.

И вот уже сама Диана

Передо мной обнажена…

И нежно стонет: глубже, глубже!

Сильней обломок свой вонзи!

От страсти голову мне кружит

Твоё орудие в крови…

Всё туже крепкие объятья,

Всё слаще томный голосок.

Уже не в силах прочь бежать я.

Стучит в мозгах пьянящий сок.

Дрожит отверстие, мерцая.

Вокруг всё пляшет поёт.

Бормочет ум: я умираю…

В конце тоннеля свет растёт…

Взрыв, искры… Кажется, game over…

Москва. Пятнадцать сорок пять.

Вокруг осколки. Надо снова

Идти компьютер покупать.

На цепь из электронных микросхем.

Мы втягиваем органами слуха

Пульсации его взбешённых вен.

Он скручен техногенным полубогом –

Смесь нервов, электронов и пружин,

Что гонит звук иглою по дорогам

Вертящихся виниловых пластин.

И зверь, вращая пастью многотонной,

О клетку бьётся, воет и визжит…

То, превратившись в отзвук отдалённый,

В углу замершим идолом сидит.

Но тот, кем пойман был, вращает привод,

И демон с силой тысячи ампер

Летит всей массой в аудиовыход,

Сжимая воздух сотней атмосфер.

Нас бьёт волна. Колышатся скелеты,

Отдельные от призрачных основ.

Здесь каждый миг взрывается кометой.

Сквозь нас идёт пульсирующий рёв.

Как водоросли в бездне урагана,

Мы бьёмся в такт вибрациям волны.

Раскрытые сердечные мембраны

Напором эйфорическим полны.

Вдруг смолкло всё. Лишь эхо умирает,

Снижаясь постепенно до нуля.

На клеммах напряженье возрастает.

Набухла электронами земля...

И снова ток, проламывая вечность,

Грядёт из тьмы грохочущих турбин,

Спиралью уходящих в бесконечность

По фермам накрест сваренных станин.

И по волнам смещённых электронов,

Держа на дикой скорости баланс,

Меж апокалиптических разломов

Мы входим в психотропный резонанс

С безумной пляской воздуха и света.

Потоком цифр захвачены, летим.

Дрожит под нами бледная планета,

© Сергей Зхус, 2007–2008.

© 45-я параллель, 2008.