Сергей
Плышевский

* * *

Страна одиноких гусей и больших валунов,
расставленных редко по мягким развалинам тундры;
возможность назвать сочетания эти страной,
желанье отправиться в путь до лягушек премудрых.

Пройти осторожно по мягким подушечкам мхов,
из вечной зимы укатить на стремительном лете,
ложиться легко и потом просыпаться легко,
и чутко угадывать волка в оставленном следе.

Знамение молча хлопочет о всех, обо всём,
полярным сияньем встает и колышется долго,
протяжно вздыхает на юг улетевшим гусём,
и воет, как ветер, над морду закинувшим волком.

Сбиваются в стаи, теряют свои статус кво,
на севере логика жизни предельно простая;
но силы исчерпав, уходит с достоинством волк,
и гусь в одиночестве тихо отстанет от стаи.

Останется мох, голубые разливы озёр,
страна валунов и светлейшего натиска грусти;
зима уступает и новое лето ползёт,
в нём новые волки. И новые сильные гуси…

* * *
 

Фотографии, снимки, мои двойники,
и твои дорогие кузины и сёстры.
Между ними – простуженные сквозняки,
между нами – таможни, Атлантика, звёзды.

Пересечь-то несложно, а вот совместить
отпечаток расплывчатый с оригиналом –

всё равно что приставить к отломку кости
незастывший рукав Обводного канала.

Всё равно что угадывать контуры губ
на кусочке желтеющей фотобумаги...
Как страницу альбома, тебя берегу,
применяю, прости, оборот негуманный...

* * *
 

Я забуду тебя, забуду, –
Про себя повторяю веско,
Отпусти меня, жизнь не путай,
Тёмноглазая ирокезка.
Я не тот, я смущаю племя,
Зря помог арбалет настроить,
Отпусти меня, вышло время,
Пока нас не случилось трое...
Я опять убегу, послушай,
Мне колдун показал все знаки,
Я насыплю табак за лужей,
Чтобы след не нашли собаки,
Ты не знаешь меня, я хитрый,
Впрочем, это пойдёт во благо...
Хватит, кончим все эти игры...
Погоди, ну не надо плакать!
Успокойся! И ножик ржавый
Положи. Ну обсудим трезво...
Ну иди сюда, обожаю...
Колдуна прикажи зарезать...

Памятка покупателю мидий

Каждый день, в шесть утра, по отливу,
в сапогах, чтобы ног не царапать,
к нам приходит мальчишка сопливый
и в корзину кладёт моих братьев.

я смотрю, приоткрыв свои створки
цвета сажи, внутри – с перламутром,
как родня удаляется горьким,
чуть солёным пронзительным утром.

Воротитесь назад, расскажите
мне про звёзды, да не про морские,
я обычный морской долгожитель
мне б наверх, чтоб дожди моросили.

Вот и братьев моих заманила
сухопутная жизнь на пределе.
А мой берег – сырая могила!
Сколько судорог в крошечном теле!

Вон идёт вперевалочку катер,
старым дизелем громко стучащий.
Собирает со дна каракатиц,
и меня подобрали, о, счастье!

Скоро будут Тобаго и Индия!
я смеюсь, я раскрылся, не в склепе!
Всё же я романтичная мидия,
Меня солнце встающее слепит!

Ко мне тянутся руки радушно,
Вдруг – в пучину бросок ножевой!

«Видишь, Алекс, открыта ракушка,
это значит – моллюск неживой!»

Сентябрь – это всё ещё лето

Листочки ольхи из вельвета.

Восходы – роскошной тесьмой.

Сентябрь – это все еще лето

Последнее, перед зимой.

Сентябрь – ёще многое можно

Из близкого «больше нельзя».

Два лебедя парой пирожных

По глади вечерней скользят.

Ручей заливается в парке,

Ещё не включили фонтан.

Два лебедя – вещие Парки

Под вычурной аркой моста.

Мы смотрим на них и немеем,

Мешается в горле комок.

Ах, знают крылатые змеи

Такое, что нам невдомёк.

Луна – голубое магнето.

Созвездий ночные слои.

Ещё не кончается лето,

И целый сентябрь на двоих.

2005-09-08

К маме

Зарываюсь лицом в этот запах,

В след твоей головы на подушке...

И в груди не справляется клапан...

И стою дольше прежнего в душе.

В холодильнике черпаю снеди

И твой суп согреваю на ужин.

Я так долго на родине не был,

Что вся память – узлами – потуже.

Сколько ждёшь, столько думаешь – рано.

Всё равно – горячо и внезапно.

Сколько раз в жизни сказано: «мама»,

А теперь остаётся лишь «папа».

Папа рядом. Горбушку намазал.

Я ему – долгожданной находкой.

Мы дыхания нервные спазмы

Запиваем, не чокаясь, водкой.

Улетая, беру дорогое –

Три-четыре картинки на память

От земли дрессированный «Боинг»

В облака устремляется... к маме.

2005-02-12

Такая аптека

Старый вьетнамец в канадской аптеке –

Сухонький Йода. Щёлочки глаз.

Сколько истории в человеке,

Видевшем мир от угла до угла.

Вэлфер по старости – капли бесплатно,

Только два доллара за рецепт.

Рис да пучок листового салата –

Очень здоровая жизнь в конце.

Кончились ужасы и нагрузки.

Сколько напалмовый запах льнул?

Взглядами встретились. – Русский? – Русский.

– Помнишь, конечно? – Войну? – Войну.

Мы были порознь, противник – общий.

Общая суша и берега.

Кто-нибудь мне объяснит попроще,

Как затесались мы в стан врага?

Дружба народов, льенсо*, Россия, –

Пыль в историческом сквозняке.

Мне тот вьетнамец сказал «спасибо».

В новой стране. На родном языке.

---

*льенсО = советский (вьет.) – так называли

русских специалистов во Вьетнаме.

2005-07-19

На Трафальгарской площади ремонт

На Трафальгарской площади ремонт.

В лесах, как в клетках, каменные лёвы.

Зачем их обездвижили тюрьмой,

ведь не такие, кажется, гулёны?

Полночный город светит натощак.

Полукольцо дороги – знак вопроса.

Вон полицайка катит, вереща,

К массивной серой глыбе Чаринг-Кросса.

Большой автобус важно, как индюк,

Лавирует вдоль кромки парапета.

А то завоет, вырвется, и вдруг

забрызгает фонтанчиками света.

А в центре – тьма, ремонт, и нет огней.

На чёрной свечке Нельсон мраком соткан.

Он вознесён, но и прикован к ней,

как судия над жизнью беззаботной.

Друг друга держим за руки, сполна

вобрав в себя мистическую сцену.

И циферблат далёкого Биг Бена

Нам катится навстречу, как Луна.

2006-03-29

* * *

суть не в том, куда путь мой лежит –

важно, что ухитрился сбежать я

(с) А. Дольский

Цикады уходят в цикуту,
Бегут пестицидов и ржи,
Бегут не «куда», а «откуда»,
А мы ниоткуда бежим.

Нам пофигу райские кущи,
К чертям неземное тепло.
Мы делать хотели, как лучше,
А надо во вред и назло.

Уходом своим голосуем...
Мы всех зачеркнули, пардон.
Плывём из страны рукосуев
За непостижимый кордон.

Мы ногти срываем по вантам,
Не ходим на юте в парче.
Меняем наследное чванство
На трудную нищую честь.

Нам каша важней, чем посуда.
Нам дети нужны, не казна.
И мы не «куда», а «откуда».
Шагайте с обрыва без нас.

2006-08-08

Киев

Родная мать российских городов!

Любовь сильней, когда живётся порознь.

Теперь мы в гости ездим за кордон,
С доплатой за питание и скорость.

По ком звонил исчезнувший обком?
Кого учил, как верно держат вилку?

Мир делится на сало и бекон,
А выпивка – на водку и горилку.

Да нам хоть что для храбрости налей.

Не комсомольцы – паства в божьем храме.

От всей души молюсь за «москалей»,

Чтоб они были более «хохлами».

Чтоб ощущали родственную ветвь

Не только нефтяным трубопроводом,

А как не подчинённые Москве,

Единого народа воеводы.

Как те, кто помнит сброшенных в забой,
Чьи родственники сгнили в Бабьем Яре,

Кто, заслонив единственным собой,

Обуглился в чернобыльском угаре.

Где близко до Днепра ли, далеко ль,

Его водой замешана скульптура...

Здесь до сих пор хранят Най-Турсов кольт,
На случай, если явится Петлюра.

2007-08-28

Флоризель

Туман по кличке Флоризель –

Талант любимого артиста.

В игре пристрастие к игристым

И запашистым, как Шанель.

Проникнуть к чёртикам в глазах,

Слегка подёргать за копытца.

Мечте актёра трудно сбыться,

Хоть пить её, глотать, лизать.

Сыграть (любую роль возьми)

Не так легко, но так возможно.

Самим собой – иглу подкожно –

И то не выйдет, подкузьмит.

А смерть – молитва ли, беда ль?

Скелета хруст под мук телегой.

Я допускаю, что Олегом

Зовут мечтательную даль.

2007-06-07

К папе

Шепчу на русском языке,

Но губы сносит на английский.

Полёт – как жизнь на волоске,

Как голос, спрятанный на диске.

Как длинный перечень имён

Навечно вписанный в блокноте,

Где номера даны напротив

Чернильной прописью внаклон.

Не набирай тех номеров –

По ним уже не дозвониться.

Из жизни вырваны страницы

Порывом ангела ветров.

Но есть последний номер, тот,

Что отвечал в любые ночи.

И что мне перечень пустот,

Когда и он теперь просрочен?

2008-04-18

Чито Гврито

Чем выше в горы тянется земля,

Тем для людей доступней слёзы неба.

Предательство опаснее плацебо,

Но происходит тоже от нуля.

Бесчестие падёт на главаря,

И прочий люд за сумму равнодуший.

Терпения уклад уже разрушен,

И растеклись кровавые моря.

Как вы могли, свободный Мимино,

Из вертолёта выйти в камуфляже,

Когда, неповторимое в купаже,

Расплёскано грузинское вино...

О тех, других, уже не говорю,

Куда им рьяным, обуздать гордыню,

Они играют танками в Добрыню

На пропуск в поднебесную зарю.

А ты мурлычешь, чистя автомат,

Такое же, как прежде, «Чито Гврито»,

И лобио на воздухе открытом

Впитало лимфатический томат.

2008-08-11