* * *
Покуда ходил я в начальную школу,
мне нравилась птица домашняя –
голубь.
Чуть позже, с мечтами о небе высоком,
понравилась птица красивая – сокол.
А в пору слепой романтичной печали
все звуки казались мне криками
чаек.
Потом уж, в кругу общежитьевских фей,
в душе у меня не смолкал
соловей.
Теперь от работы болит голова – понятнее мудрая птица
сова.
А там, вдалеке, повезёт – так не скоро,
но знаю, что кружится где-то мой
ворон.
И всё-таки сил достаёт не робеть,
пока суетится внизу
воробей.
одна любовь
Любительница чувственных стихий,
Как много бурь рождалось в хрупком теле,
Твои обожествлённые грехи,
Ты понимаешь, –
Надоели.
Я ухожу. И всё. И не зови.
Мне надоело, понимаешь, это,
Быть для твоей прожорливой любви —
Врачами продиктованной диетой.
А ты приходишь
Снова, снова.
Теперь мне и во сне мерещатся
Твои друзья – твои обновы.
Да что ты, право, – Манекенщица?
Чего ты ждёшь?
Моих истерик?
Но вспомни, я не клянчил жалости.
Я отпустил грехи. Поверил.
И не держал. Иди. Пожалуйста.
Ну что ещё? Скажи – что надо?
Зачем свою улыбку выставила,
Чуть ближе расстоянья взгляда,
Чуть дальше расстоянья выстрела?
...ну вот и всё. УслыШаЛА. УШЛА.
Угар:
Шампанское,
Ликер,
«Анапу» –
с утра. И в ночь. И не хватает зла,
и не хватает денег. Впору шляпу
пускать по кругу, чтобы на «Агдам»
насобирать и в новую заботу
свалиться – мутным взглядом к проводам
припасть, изобретая им работу
убийцы. Лампочка висит. Могу
и я вот также, если приловчиться,
а может, газ открыть – и ни гу-гу –
тогда уже никто не достучится,
на этот случай надо бы свечей
найти... И в ожидании расплаты
узреть халаты белые врачей
или пожарных грубые б-ушла-ты.
серый день
День, как большой домашний пёс,
Разлёгся сыто и лениво.
Семейство сереньких берёз
Расположилось у залива.
Во мгле туманной пелены
Темнеет ствол трубы фабричной.
И мы
Так тихо влюблены
И так обыденно-привычны,
Спокойные, как этот день,
Мы кажемся сестрой и братом,
И некуда нам руки деть,
Как перед фотоаппаратом.
* * *
Меж кустами паутина
Неприметная для глаз.
Эти сети, Валентина,
Ждут кого-то.
Может, нас?
Вон рябина догорает,
И осока – в серебре.
Что поделать, дорогая,
Если встреча в сентябре.
Понимаю — если строго,
Если трезво... Я готов
Согласиться, что немного
Дней до первых холодов,
А потом сугробы лягут
И не будет дней иных...
Но пока что столько ягод,
Зрелых, сочных и хмельных.
Стихи, написанные по заказу «Блокнота агитатора»
Не может Советский Союз
Терпеть это грязное дело.
Ведь туз, он и в Африке – туз.
Мандела, повсюду – Мандела.
Любой, у кого ни спроси,
Без лишних раздумий доложит
О том, что никто на Руси
Прожить без Манделы не может.
И любят, и ценят, и чтут –
На зависть моральным уродам.
И нет расхождения тут
У партии с нашим народом.
Манделу грешно под замок,
И стыдно ссылать за пределы...
А если там кто-то не смог,
Так в этом вина не Манделы.
Покуда в России стоит
Здоровый общественный климат,
Какой-то там апартеид
Манделу у нас не отнимет.
Пора перестать, господа,
Другим насаждать вашу моду.
Мы сами поймём что куда.
Свободу Манделе! Свободу!
В одну из полукруглых дат,
По ритуалу светских правил,
В избу к манде пришел мандат
И с праздником её поздравил.
Душою, как ребёнок, чист –
Цветок в руке, второй – в петлице, –
Он был прекрасен и речист
И трудно было не влюбиться.
И пусть, употребляя власть,
Он отрезвить её пытался...
Манда мандату отдалась,
А он без корочек остался
Примечание: редакция стихи забраковала, работу по заказу не оплатили.
* * *
Ну вот и пал «железный занавес» –
Какая грудища ржавеет.
Одни мечтают, как бы заново
Восстановить, но чуть левее
Или правее (как получится).
А расторопные другие –
Через обломки – лишь бы мучиться
Красивой хворью, ностальгией.
А те, кому всегда нет выбора,
Оплакав личные потери,
На всякий случай, сделав выводы,
Кроят из занавеса двери.
осенний сон
Как талия её тонка!
Как золотоволоса!
Моя нетрезвая рука
Крива, как знак вопроса.
Рука летит за нею вслед,
А удержать не может.
Какой безжалостный рассвет
Седое утро гложет.
* * *
Может, лес полезней степи?
Или степь полезней леса?
Правый левого не терпит –
Потому что враг прогресса,
Потому что враг державы,
Потому что стонут люди,
Потому что прав неправый –
Левый правого не любит.
Чья провинция столичней?
У кого скрипучей койка?
Чьи помои неприличней –
Если общая помойка?
Не приемля левых правил,
Не приемля правил правых,
День и ночь друг друга травят,
Не жалеючи отравы…
А когда вконец устанут,
Чтоб Россия не скучала –
Поменяются местами
И опять начнут сначала.
Заметки на полях
* * *
И пусть старательная клака
Малюет, не жалея лака.
Изображая блеск, однако,
Клоака – всё равно – клоака.
* * *
По шее злодея верёвка скучает,
А горло поэта верёвка влечёт.
Злодей для поэта всегда не случаен,
Поэт для злодея всё время не в счёт.
Памяти Николая Рябеченкова
Солдатский юморок судьбы, –
Не надо, тётя, не язвите, –
Порой уходишь по грибы,
А попадаешь в вытрезвитель.
Когда-то раньше стригли там.
Теперь щадят людишек скромных.
И всё же вынужден ментам
Отстегивать от самых кровных,
Дай сердцу волю, и на штраф
Напорешься у нас в России –
Не потому, что ты не прав,
А потому, что ты бессилен.
Не расположенный к такой
Душеспасительной беседе,
Когда с нахрапистой тоской
Начальники или соседи
Тебе стараются внушить,
Забыв, что и тебе – не двадцать,
Свой опыт и уменье жить,
Немудрено с цепи сорваться
И прорычать в ответ, что ты
Не нанимался к ним в шуты.
инфляция
В государстве вчера юбилей.
В организме сегодня усталость.
Было только что сорок рублей –
Выпил рюмку,
Рублей не осталось.
На пути от тщеты в нищету
Неуклонно и постоянно
Вкус разбавленной водки во рту
И дырища на месте кармана.
8 ноября 1991 года
* * *
Ах, бедный рыцарь, бедный рыцарь...
Но если всё ж, как на духу –
Признаться надо в том, что рыльце,
Увы, но всё-таки в пуху.
Трибуны требуют. И «браво!»
Легко перерастает в «бис!»
Но грязный пух из-под забрала
Не омрачает бенефис.
Трибунам нужен жест. Детали
Им не видны и не нужны.
Глаза у зрителей устали.
Глаза у зрителей влажны.
А у тебя, мой бедный рыцарь,
Давно перехватило дух,
Но нет возможности укрыться,
Чтоб сплюнуть, рот забивший пух.
* * *
И вдруг в окне увидишь ты,
Как плод мучительных исканий
Свои бумажные мечты
Реализованные в камне.
Увидишь храм, а, может, – мост,
А, может, (даже и такое),
Себя увидишь в полный рост
С воздетой мраморной рукою, –
Что хочешь... Страх из сердца вон,
Душа давно дрожать устала –
Дерзай, покуда длится сон,
Пока ты смотришь с пьедестала.
Любой ценой держись во сне,
Добейся чтоб не просыпалось...
Иначе кактус на окне
Безжалостно напомнит фаллос.
портрет
Чтоб не навредить мужчине,
Поэтический портрет
По этической причине
Утаил один секрет.
От словесного поноса
За версту разит доносом.
Кто бы спорил. Но при этом
В благородстве тоже вред,
Потому что без секрета
Непонятно – чей портрет.
* * *
Анатолию Третьякову
Чудна словесная игра...
Не – от сохи, так – от пера,
И часто – от пера чужого,
Не реже – от чужой сохи,
Слова слагаются в стихи,
Где смысл размыт и слог изжёван,
Потерян запах, смазан цвет,
И ничего святого нет,
Возвышенного нет, и даже
В кощунстве можно обвинить.
Что стоит золотая нить,
Когда она в суконной пряже...
Не знаю, как прядут сукно,
И почему бы – не рядно,
Но разговор не о текстиле.
А если не дано понять,
То бесполезно объяснять,
Вы лучше б водкой угостили.
* * *
Погладит потная рука
Кричащий шейный хрящ.
Верёвка смотрит с потолка,
И взгляд её манящ.
И вроде рядышком земля.
И сверху виден путь...
Но слишком узкая петля –
Ни охнуть, ни вздохнуть.
* * *
И когда от глупых сантиментов
К беспросветной правде перейдёшь,
Хватит и десятка сантиметров
Пустоты – от пола до подошв.
Если жизнь – топорная работа,
Значит и расчёты не сложны.
Ну а для последнего полёта
Человеку крылья не нужны.
непогода
Затяжные дожди по раскисшему тракту.
Тучи встали в глухой непроглядной осаде, –
Словно солнце сумели привлечь за растрату.
Неужели не выкрутится
И посадят?
Вон и травы согнула тяжёлая сырость…
Но склонился к земле и увидел волнушку.
Нижний сук на осине пока что не вырос,
Есть надежда и я обсчитаю кукушку.
* * *
Юрию Старцеву
Сфотографируй одуванчик.
Успей запечатлеть его,
Пока вон тот серьёзный мальчик
Не сделал губы буквой «О».
Сфотографируй самый здешний,
Авось воспримут как намёк,
Так благородно поседевший
Безродный, в общем-то, цветок.
Сфотографируй вместе с кучей
Бесцельно вырытой земли
И мальчика на всякий случай
На фоне их запечатли.
* * *
Я могу не прощаться –
Просто взять и уйти,
Если чьё-нибудь счастье
Это может спасти.
Осушу свою чарку
И бесшумно, как зверь,
Проскользну на площадку
В приоткрытую дверь,
Провожаемый всхлипом
Неуклюжей петли,
А потом уже лифтом,
Вниз, До самой земли.
Упаду, словно с неба,
В придорожный сугроб,
Горстью колкого снега
Остужу хмурый лоб.
Ну, а дальше всё просто
И понятно уже,
Что игры в благородство
Не бывает без жертв.
С этим надо смириться,
Как в индийском кино.
Только б не возвратиться,
То-то будет смешно.
стена
Вот уже и нет азарта
Биться в стену головой,
Отложу-ка я на завтра
Этот подвиг трудовой.
Всё равно не буду понят,
Благо, что не в первый раз,
Хорошо, что Зойка гонит,
Не взирая на указ,
Превосходную микстуру.
Запах – Боже упаси,
А её аппаратуру
Хоть на выставку неси.
Капля риска, капля страха
Остальное – чистоган.
А с меня... талон на сахар
К государственным деньгам.
Я наполню свою флягу
В ноль десятую ведра
И засяду, и не лягу
Аж до самого утра.
Помечтаю и повою
Без вмешательства извне
И с чугунной головою
Вновь приду к своей стене.
Не изжита наша свара,
Распроклятая стена,
Ну-ка, вздрогни от удара
Удалого чугуна.
Ни берёзка, ни рябина –
Медицинское такси...
Вот такая, брат, судьбина
У поэта на Руси.