Предок и потомок
Охотник на мамонта, предок мой всласть
На стенах пещеры малюет.
Мечтанья o странном – заразная страсть –
Опасна в эпоху любую.
Другой предок мой
Средь Синайских песков
Бредёт в Моисеевой свите.
Златого тельца, и Пророческих снов,
И манны небесной любитель.
В комфортной тени Пиренейской гряды
Приходится третьему туго,
С востока теснят крестоносцев ряды,
Полки мусульманские – с юга.
Уже Ренессанс правит яркий свой бал,
Пра-пра- моему снова муки,
Давно бы в ряды эти славные стал,
Да Торой повязаны руки.
Двух тысячелетий отеческий дым,
Два берега. Две панорамы,
И виться мне мостиком перекидным,
Соху обручив с Инстаграмом.
И видеть, как, знанья крупицы копя,
Расцвёл Homo Sapiens бренный
И вровень с богами поставил себя,
Дав смысл заблудшей Вселенной.
Потомок надменный мой, сверхчеловек,
Не знаю уж, бог или киборг,
Каким ты увидишь жестокий сей век,
Что нас в современники выбрал?
Воздашь ли по чести делам и словам?
Спиральны истории спицы:
Отцов с пьедестала смещать – сыновьям,
Отцам – сыновьями гордиться.
Поймёшь ли, меня пожалев и простив,
Как, веры не зная и меры,
Прошёл стороной свой отрезок пути,
Малюя на стенах пещеры?
Незавещное
Спасибо, жизнь, за всё, за эту старость,
Где книги, звёзды и заросший сад,
И память обо всём, что мне осталось –
Январский зной, июльский снегопад.
За завтра, где смышлён, хотя и молод,
И дням счастливым не видать конца,
И дети юны и послушны снова,
Внимая знаку каждому отца.
За прошлое поклон, за эту милость
Слова ценить не меньше, чем дела,
За ту любовь, что, к счастью, не случилась,
За ту, что прямо к счастью привела.
За радость, что с бедой делила ложе,
За строки, что витали между строк,
За лишний день, что всех былых дороже,
Фортуною подкинут на порог.
За миг, что растянулся на два века,
За лжи бальзам и откровений яд.
Там явь – как сон. Там ночь, фонарь, аптека.
Там книги, звёзды и заросший сад.
Пробуждение
Внезапно всего свело –
Ни двинуться, ни вздохнуть.
Сознание утекло,
Как из термометра ртуть.
И понял – последний миг,
Харон грядёт иль тоннель.
Но твой рыжекудрый лик
Взошёл над судьбой моей.
Взошёл и развеял боль,
Дыхание возвратил,
И как из раствора соль,
Я выпал обратно в мир.
Где радость глотал и пыль,
Свободен был и пленён,
Где сон, что трезвит как быль,
И быль, что пьянит как сон.
Где вышла моя пора,
Как недопечённый стих,
Где ты – моего ребра,
И я – веснушек твоих.
Внимания!
С колыбели, орущий и сирый,
Что сознание, что бытиё,
Я хотел навязать себя миру,
Крик мой, шёпот, дыханье моё.
Путь прямой, по идее, извилист,
Дуб и цепь, квадратура и круг,
И свистящие пули навылет,
Через радугу встреч и разлук.
Вверх и вниз у судьбы на качелях,
Сквозь Москву, Петушки, Колизей,
Где манят очарованный берег
И дары от заклятых друзей.
Ну услышьте меня, умоляю!
Пусть насильно, зато буду мил,
Обеляя себя, очерняя,
Я у мира вниманья просил.
Ergo sum. Ни хромающей лирой,
Ни умением и ни числом
Не сумел навязать себя миру.
Вот и к лучшему – всем повезло.
Justice
Достойным людям в жизни не везёт.
Беда не обойдёт их стороною.
Помечены фортуной роковою,
Или случайность – кто там разберёт.
К лицу ль несправедливость небесам?
Глядишь, и Авраам Творца оспорил,
И Моисей свою оплакал долю –
Вести народ, куда не ступит сам.
Коперник, Галилей. Примеров тьма –
Добро и ум в загоне, зло в почёте,
И тонут в невезенье, как в болоте,
Под вечное «Слова, слова, слова».
Ответа нет ни прежде, ни потом,
Ни в ветерке, ни в буре, ни в молчанье,
Ни в том, как грусть рифмуется с познаньем,
И фатализм данайцем входит в дом.
Всё к лучшему, как мир, который был
Подарен нам божественной заботой.
А что страдают вдовы и сироты –
Не нам судить, когда Творец решил.
И лишь порой в подушку слёзы лить,
То сердцем, то горбом ища ответы.
Всё тот же сон –
Тоннель, бегущий к свету.
Что мы Гекубе? Ей не с нами жить.
Кокон
Вселенский опыт успешно учит,
Что по указке комфортней жить,
Что прочь сомненья, и пусть не мучит
Сакральный выбор – быть иль не быть.
Виват стабильность – ведь перемены
Всё усложняют в конце концов.
Не биться зря головой о стену,
Не писать против семи ветров.
Чтоб неуклонно к сорокалетью
Перебесившись и свив гнездо,
Покой найти, что жар-птицей светит
В конце тоннеля моих годов.
И наслаждаться трудов плодами,
Живя, чтоб есть, или есть, чтоб жить,
И лишь во снах, что длинней с годами,
Взлетать и падать, мечтать и быть.
И что ни день, суетной ли, судный,
Рассвет встречая, под душем петь.
Родиться гусеницей нетрудно,
Труднее бабочкой умереть.
Pandemic
За серединой жизни, на исходе
Пронзит, как ток, в забавах и делах
Сознание, что сверстники уходят,
А ты ещё замешкался в дверях.
А в суете, какие там итоги,
Листаешь книгу прежних зим и лет,
Где эхо непротоптанной дороги,
Осколки поражений и побед,
Решений запоздалых и поспешных,
Возможностей, упущенных из рук,
И эмиграций, внутренней и внешней,
Заклятый меловой кавказский круг.
Любовь, что близоруко не заметил,
Про милость неусвоенный урок,
Мгновения, вместившие столетья,
Полвека, что росой ушли в песок,
Врагов сердечных истинные лица,
Животный крик, фальшивая строка,
И нерушимый Эверест амбиций –
Всё заметает времени река.
Спасибо, век мой, Corona-опасный,
Где даже другу руку дать нельзя,
Где пол-лица закрыто прочно маской,
Чтоб легче было заглянуть в глаза.
Цирк
Мальчик, сбежавший с цирком бродячим
От усыпляющей пуповины.
Вот он над вымыслом горько плачет,
Вот – напролом через поле минное.
Мальчик, что дом и семью не бросил,
В жертву мечту принеся и планы,
Смотрит тоскливо, как дни заносят
След ускользнувшей фата-морганы.
Трудно меж сказками не заблудиться,
Там, в Зазеркалье, витает мальчик,
Где нипочём не найти границы
От не-провала до неудачи.
Мальчик весь век на единой точке –
Дело, семья, ублажён, уважен.
Только ночами сомненья точат,
Что воспарить не рискнул однажды.
Память листает жизни страницы,
Будет как было, только иначе.
Прошлого сор старику не снится.
Снится одно – что он снова мальчик.
© Сергей Хазанов, 2017–2022.
© 45-я параллель, 2022.