Заклинатель
За окном – водопад.
Отскакавшие кони
пьют покой из ладоней лугов,
и в потёмках не видно врагов.
Бьют куранты весны,
новизной отдаются в висках,
и крадётся мечта на носках,
чтобы нежно закрыть мне глаза
– угадай, кто она?
Я пытливо взирал, кто же та,
что придёт через белое поле.
Буду ждать её в позе
заклинателя змей,
буду думать о пользе
расставания с прошлым.
Станут люди честней и прямей.
Ангел смерти покается,
что незрелые души унес,
и, в ладони уткнувшись лицом,
побредёт,
не ухожен и бос.
...Отказал грузовик,
лбом упёрся в пространство,
и шофёр, чертыхаясь,
рукояткой в утробе его шурудит,
как шарманщик,
что музыку грозного века родит,
Ночь любви отразилась в стакане.
Заклинателя флейта
на сто лет забегает вперёд,
и девчонка заворожённо
будет слушать,
забыв о земном.
Фиолетовый дождь за окном
перепачкает улиц пробор,
и усталый шофёр
с хмурым Ангелом
входят в обнимку;
ночь стекает по лицам,
и глаза пожирают блондинку.
Заведясь сам собой,
без владельца умчит грузовик,
и на души
налог
в эту ночь упразднят небеса.
Эту весть разошлю я
на все адреса...
Ах, играй же, играй,
куштумгинская флейта в груди!
Заклинаю дела,
заклинаю любовь и дожди.
Накануне
Сознайтесь, чем вы нынче накачали
Певца любви, возвышенной печали?
При нем, увы, ни карточек, ни денег.
Лишь бисер рассыпался на паркет…
Его уже не брал аутотренинг
И был при нем не более,
чем веник,
Но все же восхитительный букет.
Что выбрано средою обитанья?
Вокруг него весна, и щебетанье,
Служенье Муз,
Сложенье, вычитанье,
И женщиной расставленная сеть…
Но то невоплощённое свиданье
В нем породит и стоны, и рыданья;
Желание
пленить и пламенеть.
Среда
(Мастерская)
Тот оболгарится, тот оканадится,
Жизнь, как положено, гладко покатится…
Та офранцузится, не оконфузится,
Где окореится, там окоренится.
Проку не будет здесь пронумерованным –
Все разлетятся по землям дарованным.
Тот отуречится, та отанзанится,
Вряд ли они захотят орязаниться.
Тот офинляндится, та онемечится.
…Мастер ваяет себе и не мечется;
Малые формы, монументальные…
Вряд ли полезны пробелы ментальные.
Рук не заламывал он от отчаянья,
Было ли что-нибудь в нем от датчанина?
Разве что где-то под сердцем испанское…
Что поминалось с оглядкой, с опаскою.
Тот образилится, та омонголится,
Что им кириллица, что им глаголица?
Мастер не ищет шитье зарубежное,
Есть неизменное, есть неизбежное.
Ходит по даче в штанах тренировочных,
жарит язя в сухарях панировочных.
Так ли приемлема тема запретная?
Так ли заманчива даль беспросветная?
Ваше лиричество, ваше ведечество,
Мастера все-таки примет Отечество.
Канет – земле предадут, как положено.
К Пушкину ходят и ходят к Волошину.
Здесь и воюется, здесь и ваяется,
Новое Время за ним ещё явится.
Мудрец
Нелёгкой выдалась тропа:
Препонов масса, и при этом
Ниспровергателей толпа
За мудрецом ходила следом.
Владея опытом веков,
Шёл вырывать ростки растлений,
Катился с ним учеников
Клубок восторгов и глумлений.
Жил без особенных затей:
У мудреца своя харизма.
Он был ещё с младых ногтей
Поклонник гелиоцентризма.
К закату шёл на перевал
И слушал музыку мерцаний,
А мысли он осознавал
Дарами долгих созерцаний.
Ни на китах, ни на слонах,
Возможно, к ним питал он жалость.
…На десяти его словах
Всё мироздание держалось.
Там, над миром
Что над крышей лубяной,
Что там в небе надо мной,
Что там в поле в клеверах,
Что там в ельниках, в горах?
Что там, спрашиваю я?
Всё знакомые края…
Там жила твоя семья,
Там парит душа твоя.
Что влечёт тебя домой,
Летом жарким и зимой?
Дом до крыши в серебре,
Дед хлопочет во дворе.
Мама, бабушка, сестра –
Все здесь заняты с утра.
Свод небесный полосат,
Щами пахнет детский сад.
Воз гружёный у ворот,
Дед ладошкой ухо трёт.
Воротился к тем летам,
Что удерживает там?
Там, над крышей лубяной,
Там, высоко надо мной,
Там, под облаком седым
Невозвратно молодым?
* * *
Ещё вчера, во сне летая,
Не думал, что наступит час,
Где я,
того не ожидая,
Начну печалиться без Вас.
Мне жизнь покажется убогой,
А говор мира дик и груб.
Какой бы я ни шёл дорогой,
Все – мрак
без Ваших глаз и губ.
Мечтанья скрадывают ночи,
Надежды наполняют дни,
Где Ваши вспыхнувшие очи
Сиянью звёздному сродни.
Покинутый рай
Скрипит и стонет мост
над высохшим ручьём
я здесь ходил один
теперь идём втроём
меня похитил век
из крошечного рая
где жили
никогда ворот не запирая
где сам Господь носил
пожарного усы
и в колокол депо
нам отбивал часы
здесь клады знатоки
вскрывали где попало
и золото ни к чьим
рукам не прилипало
поклонник окуней
невольник краснотала
смотритель местных гор –
забот всегда хватало –
несу свои года
как носит дом улитка
картонный флигелёк
стеклянная калитка
там сестры Соснины
и обе кружевницы
ходили женихи
не то чтобы жениться...
Черёмух аромат
и хлебный дух пекарни
вдыхали веселясь
то девушки то парни
тут Пестерев-старик
столярничал бывало
и кузница весь день
нам счастие ковала
Смотритель местных рек
я ведал их теченьем
и к каждому бобру
пускался с порученьем
Прабабушка моя
была древней Урала
и внучка на руках
сапфирами играла
Когда над шахтой гул
утробный прекратится
к нам прилетает мать
свободнее чем птица
Туман моих низин
заряжен соловьями
их слушал сам Господь
в пожарном одеянье
Над школою полынь
а клуб зарос репьём
я в жизнь вошёл один
теперь стоим втроём
на фото снял жену
и дочка в кружевах
Спускался день с горы
с грибами в кузовах
В несходстве уличу
мечту и воплощенье
и все же для души
священно возвращенье!
Смотритель всех лесов
я здесь звенел ключами
но высохли ключи...
что ж пожимай плечами
смотритель местных врат
куда я шёл так бодро
зачем я этот рай
оставил без присмотра?
К друзьям
Сканирую огромную толпу,
И никого знакомого не видя,
Я не останусь дома, сиднем сидя.
На город я
нисколько не в обиде:
К своим друзьям я проложил тропу.
Улыбкой Гоголь мне развеет скуку,
И с Пушкиным я за одним столом.
Есенин –
златоглавый Аполлон –
Ответит мне поклоном на поклон,
И вежливо мне Блок протянет руку.
Размениваться грех на медяки...
От них всегда бывает много каверз.
Но в истинных друзьях я не раскаюсь!
Так Данте,
в преисподнюю спускаясь,
Вергилия избрал в проводники.
Вымирающий вид
Не избалован подхалимством,
Коль не сидел на должностях.
Не занимался он мздоимством,
Не поминался в новостях.
Не шёл к прогрессу верным курсом,
Что курсом доллара зовут,
Но обладал чутьём и вкусом:
Мог различать, кто вор, кто плут.
Он не был близок к руководству,
Язык острее, чем кинжал…
И этот вид
воспроизводству
В моей стране не подлежал.
Небосвод
Новогородовой Юле
С приходом холодов пустеет небосвод:
Ни разноцветных мух
не встретишь в изобилье,
Ни мышь летучая не разминает крылья,
Ни ласточка брюшком не задевает вод.
А летом и жуки средь зелени берёз,
И столбик мошкары качается прозрачный,
В пыльце и семенах
мерцает воздух дачный
И пчелы целый день колдуют среди роз.
Как небо обжито! И нет свободных ниш:
Вот бабочка в репьях,
вот над ручьём стрекозка…
А тут искрится снег, скрипя ползёт повозка,
И ледяной орган звенит с соседних крыш.
Ночь на родине
В седой туман окуталась елань.
За светом вслед
умчалась пятитонка.
А где-то вдалеке собачий лай
Густую темь проламывает звонко.
Литых стволов удерживая мощь,
В других веках орудуют коренья.
Уже заметно,
как сместилась ночь,
Таящая возможность повторенья.
В родном краю, а кажется, в чужом.
Куда тебе: налево иль направо?
Но Млечный путь,
что в лужах отражён,
Теперь твоим становится по праву.
И хорошо, что нечего нести.
И на тебя никто не посягает.
Лишь две звезды на всем твоём пути
Издалека
мигают и мигают.
Юрюзань
По вечерам вдоль речки Юрюзань
То горы отражаются, то лань,
То зори надвигаются бруснично,
И костерок искрится феерично.
Там скалы нависают над водой,
Стада коров домой несут удой,
И рыбаки садятся у огня,
Чтоб обсудить трофейного линя.
Прокладывая русло сквозь века,
Преобразила все вокруг река,
И горы расступились в тишине,
Лишь самоцветы прячутся на дне.
Под музыку сфер…
Не на жемчужных ли песках
Лежишь в обнимку с океаном,
Или в цветочных лепестках
Скользишь изнеженным туманом?
Забыть о спорах и звонках,
Одним довольствуясь романом…
Но жизнь и в райских уголках,
Порою выглядит обманом.
Вы мне хоть верьте, хоть не верьте,
Но утверждал Джузеппе Верди:
– Нет никакой под нами тверди,
Коль мы витаем в пустоте
С планетой нашей
В лапах смерти,
И только Музыкою Сфер
Нас ублажает Люцифер!..
И нет надежды на мирское,
И тверди нет, и нет покоя;
Что мы,
лишившись оболочки,
Ещё постигнем впереди?
Звучала б музыка…
Платочки
Махали б нам поодиночке,
И слово теплилось в груди.
Воздержание
Терпенье прояви, верни простые числа,
Но в сердце без любви ни трепета, ни смысла…
Сменяются года, смещаются столетья,
Быть может, иногда и стану сожалеть я,
Что лень и суета со мною шли в обнимку
Дорогою не той… Смотрю на всё сквозь дымку,
Забыв, что за спиной деревьев колоннада,
Скрываюсь с глаз долой в завесах снегопада.
Благодаря Судьбу, кладу поклон нижайший
Входя под фонари и снегопад тишайший.
Как нам не достаёт любви и обожанья,
И кто бы возражал, сбиваясь к укоризне?
Чем больше наших дней уйдёт на воздержанья,
Тем меньше их, увы, останется для жизни.
Кредо
Не стелись, согласно принужденьям,
Не взыскуй сомнительных щедрот;
Вопреки сложившимся сужденьям
Очень трудно двигаться вперёд.
Уподобься Красному Дракону,
Жги мосты к намереньям благим…
Ты другой. Всё будет по-другому,
Всё не так, как выпало другим.
Холст
Не повторяйте имя всуе красавицы, что я рисую,
Красавицы, что я целую, и каждый день напропалую
Иду сквозь тернии к мечте, а все, что рядом с ней, – не те…
Вскипает кофе на плите, и колбасу я полосую,
И краски медленно фасую, ищу изъяны на холсте.
Вот я ее несу босую в одежде пляжной по песку,
А если рядом нет – тоскую, и нечем вывести тоску.
Ищу ли пятновыводитель? Хочу ль вернуться в ту обитель,
Где счастье краткое моё пугает криком воронье?
То окружение её, и в неизбежности конфликта
Сомненья нет, на острие иду, открытый нараспашку,
Усмешку прячу и ромашку… И вот она идёт ко мне,
И перемешаны все краски. Опять душа желает ласки,
И сердце плавится в огне.
Визит времён
Блуждая ль в элегических мирах,
Средь женщин ли игривых обитая,
Он знает, что дорога завитая
Меж звёзд лежит и не приемлет прах.
Поэт – лаборатория любви,
Он – мастерская счастья и надежды;
И уходя, и закрывая вежды,
Он скажет человечеству: живи!
На каждый век приходится один,
Кто несказанно трепетно и страстно
Чарует мир и чувствует прекрасно
Визит времён – с рожденья до седин.
Пантеистическое
Подумать только,
что за блажь –
приют приглядывать летами,
и жилистый плести шалаш,
и устилать его цветами.
Жить миром лилии, леща…
Бросаться вплавь,
сдувая ряску,
и всей чащобой трепеща,
тащить широкого подъязка.
Иль уходить в столетний лес,
где каждый пень –
журнальный столик,
и восхищаться, что исчез
и никуда спешить не стоит.
Чтоб только отблески весла,
чтоб только шорох краснотала,
чтоб память
буйно заросла,
непроходимой чащей стала.
Соловей и Роза
Лишь нежный Соловей
мог Розой восхититься:
Над чарами цветка
волшебный голос птицы…
Он Розой грезит днём,
поёт о ней ночами,
С рассветом песнь его
сливается с лучами.
Случаются к утру роса,
и даже иней,
Удачлив, кто начнёт
день с трелью соловьиной.
Кто Розе дарит жизнь,
не ведает различий,
Влюбившись навсегда
в союз цветочно-птичий.
И Зяблик, прилетев,
отделался занозой…
Прекрасен Соловей,
вздыхающий над Розой!
© Сергей Каратов, 2017.
© 45-я параллель, 2017.