Сергей Каратов

Сергей Каратов

Четвёртое измерение № 8 (392) от 11 марта 2017 года

Нелёгкой выдалась тропа…

Заклинатель

 

За окном – водопад.

Отскакавшие кони

пьют покой из ладоней лугов,

и в потёмках не видно врагов.

Бьют куранты весны,

новизной отдаются в висках,

и крадётся мечта на носках,

чтобы нежно закрыть мне глаза

                           – угадай, кто она?

Я пытливо взирал, кто же та,

что придёт через белое поле.

Буду ждать её в позе

заклинателя змей,

буду думать о пользе

расставания с прошлым.

Станут люди честней и прямей.

Ангел смерти покается,

что незрелые души унес,

и, в ладони уткнувшись лицом,

побредёт,

не ухожен и бос.

...Отказал грузовик,

лбом упёрся в пространство,

и шофёр, чертыхаясь,

рукояткой в утробе его шурудит,

как шарманщик,

что музыку грозного века родит,

Ночь любви отразилась в стакане.

Заклинателя флейта

на сто лет забегает вперёд,

и девчонка заворожённо

будет слушать,

забыв о земном.

Фиолетовый дождь за окном

перепачкает улиц пробор,

и усталый шофёр

с хмурым Ангелом

входят в обнимку;

ночь стекает по лицам,

и глаза пожирают блондинку.

Заведясь сам собой,

без владельца умчит грузовик,

и на души

налог

в эту ночь упразднят небеса.

Эту весть разошлю я

на все адреса...

Ах, играй же, играй,

куштумгинская флейта в груди!

Заклинаю дела,

заклинаю любовь и дожди.

 

Накануне

 

Сознайтесь, чем вы нынче накачали

Певца любви, возвышенной печали?

При нем, увы, ни карточек, ни денег.

Лишь бисер рассыпался на паркет…

Его уже не брал аутотренинг

И был при нем не более,

чем веник,

Но все же восхитительный букет.

Что выбрано средою обитанья?

Вокруг него весна, и щебетанье,

Служенье Муз,

Сложенье, вычитанье,

И женщиной расставленная сеть…

Но то невоплощённое свиданье

В нем породит и стоны, и рыданья;

Желание

пленить и пламенеть.

 

Среда

(Мастерская)

 

Тот оболгарится, тот оканадится,

Жизнь, как положено, гладко покатится…

 

Та офранцузится, не оконфузится,

Где окореится, там окоренится.

 

Проку не будет здесь пронумерованным –

Все разлетятся по землям дарованным.

 

Тот отуречится, та отанзанится,

Вряд ли они захотят орязаниться.

 

Тот офинляндится, та онемечится.

…Мастер ваяет себе и не мечется;

 

Малые формы, монументальные…

Вряд ли полезны пробелы ментальные.

 

Рук не заламывал он от отчаянья,

Было ли что-нибудь в нем от датчанина?

 

Разве что где-то под сердцем испанское…

Что поминалось с оглядкой, с опаскою.

 

Тот образилится, та омонголится,

Что им кириллица, что им глаголица?

 

Мастер не ищет шитье зарубежное,

Есть неизменное, есть неизбежное.

 

Ходит по даче в штанах тренировочных,

жарит язя в сухарях панировочных.

 

Так ли приемлема тема запретная?

Так ли заманчива даль беспросветная?

 

Ваше лиричество, ваше ведечество,

Мастера все-таки примет Отечество.

 

Канет – земле предадут, как положено.

К Пушкину ходят и ходят к Волошину.

 

Здесь и воюется, здесь и ваяется,

Новое Время за ним ещё явится.

 

Мудрец

 

Нелёгкой выдалась тропа:

Препонов масса, и при этом

Ниспровергателей толпа

За мудрецом ходила следом.

 

Владея опытом веков,

Шёл вырывать ростки растлений,

Катился с ним учеников

Клубок восторгов и глумлений.

 

Жил без особенных затей:

У мудреца своя харизма.

Он был ещё с младых ногтей

Поклонник гелиоцентризма.

 

К закату шёл на перевал

И слушал музыку мерцаний,

А мысли он осознавал

Дарами долгих созерцаний.

 

Ни на китах, ни на слонах,

Возможно, к ним питал он жалость.

…На десяти его словах

Всё мироздание держалось.

 

Там, над миром

 

Что над крышей лубяной,

Что там в небе надо мной,

Что там в поле в клеверах,

Что там в ельниках, в горах?

 

Что там, спрашиваю я?

Всё знакомые края…

Там жила твоя семья,

Там парит душа твоя.

 

Что влечёт тебя домой,

Летом жарким и зимой?

Дом до крыши в серебре,

Дед хлопочет во дворе.

 

Мама, бабушка, сестра –

Все здесь заняты с утра.

Свод небесный полосат,

Щами пахнет детский сад.

 

Воз гружёный у ворот,

Дед ладошкой ухо трёт.

Воротился к тем летам,

Что удерживает там?

 

Там, над крышей лубяной,

Там, высоко надо мной,

Там, под облаком седым

Невозвратно молодым?

 

* * *

 

Ещё вчера, во сне летая,

Не думал, что наступит час,

Где я,

того не ожидая,

Начну печалиться без Вас.

Мне жизнь покажется убогой,

А говор мира дик и груб.

Какой бы я ни шёл дорогой,

Все – мрак

без Ваших глаз и губ.

Мечтанья скрадывают ночи,

Надежды наполняют дни,

Где Ваши вспыхнувшие очи

Сиянью звёздному сродни.

 

Покинутый рай

 

Скрипит и стонет мост

над высохшим ручьём

я здесь ходил один

теперь идём втроём

меня похитил век

из крошечного рая

где жили

никогда ворот не запирая

где сам Господь носил

пожарного усы

и в колокол депо

нам отбивал часы

здесь клады знатоки

вскрывали где попало

и золото ни к чьим

рукам не прилипало

 

поклонник окуней

невольник краснотала

смотритель местных гор –

забот всегда хватало –

несу свои года

как носит дом улитка

картонный флигелёк

стеклянная калитка

там сестры Соснины

и обе кружевницы

ходили женихи

не то чтобы жениться...

Черёмух аромат

и хлебный дух пекарни

вдыхали веселясь

то девушки то парни

тут Пестерев-старик

столярничал бывало

и кузница весь день

нам счастие ковала

 

Смотритель местных рек

я ведал их теченьем

и к каждому бобру

пускался с порученьем

Прабабушка моя

была древней Урала

и внучка на руках

сапфирами играла

Когда над шахтой гул

утробный прекратится

к нам прилетает мать

свободнее чем птица

 

Туман моих низин

заряжен соловьями

их слушал сам Господь

в пожарном одеянье

 

Над школою полынь

а клуб зарос репьём

я в жизнь вошёл один

теперь стоим втроём

на фото снял жену

и дочка в кружевах

Спускался день с горы

с грибами в кузовах

 

В несходстве уличу

мечту и воплощенье

и все же для души

священно возвращенье!

 

Смотритель всех лесов

я здесь звенел ключами

но высохли ключи...

что ж пожимай плечами

смотритель местных врат

куда я шёл так бодро

зачем я этот рай

оставил без присмотра?

 

К друзьям

 

Сканирую огромную толпу,

И никого знакомого не видя,

Я не останусь дома, сиднем сидя.

На город я

нисколько не в обиде:

К своим друзьям я проложил тропу.

 

Улыбкой Гоголь мне развеет скуку,

И с Пушкиным я за одним столом.

Есенин –

златоглавый Аполлон –

Ответит мне поклоном на поклон,

И вежливо мне Блок протянет руку.

 

Размениваться грех на медяки...

От них всегда бывает много каверз.

Но в истинных друзьях я не раскаюсь!

Так Данте,

в преисподнюю спускаясь,

Вергилия избрал в проводники.

 

Вымирающий вид

 

Не избалован подхалимством,

Коль не сидел на должностях.

Не занимался он мздоимством,

Не поминался в новостях.

 

Не шёл к прогрессу верным курсом,

Что курсом доллара зовут,

Но обладал чутьём и вкусом:

Мог различать, кто вор, кто плут.

 

Он не был близок к руководству,

Язык острее, чем кинжал…

И этот вид

воспроизводству

В моей стране не подлежал.

 

Небосвод

 

Новогородовой Юле

 

С приходом холодов пустеет небосвод:

Ни разноцветных мух

 

не встретишь в изобилье,

Ни мышь летучая не разминает крылья,

Ни ласточка брюшком не задевает вод.

 

А летом и жуки средь зелени берёз,

И столбик мошкары качается прозрачный,

В пыльце и семенах

 

мерцает воздух дачный

И пчелы целый день колдуют среди роз.

 

Как небо обжито! И нет свободных ниш:

Вот бабочка в репьях,

 

вот над ручьём стрекозка…

А тут искрится снег, скрипя ползёт повозка,

И ледяной орган звенит с соседних крыш.

 

Ночь на родине

 

В седой туман окуталась елань.

За светом вслед

умчалась пятитонка.

А где-то вдалеке собачий лай

Густую темь проламывает звонко.

 

Литых стволов удерживая мощь,

В других веках орудуют коренья.

Уже заметно,

как сместилась ночь,

Таящая возможность повторенья.

 

В родном краю, а кажется, в чужом.

Куда тебе: налево иль направо?

Но Млечный путь,

что в лужах отражён,

Теперь твоим становится по праву.

 

И хорошо, что нечего нести.

И на тебя никто не посягает.

Лишь две звезды на всем твоём пути

Издалека

мигают и мигают.

 

Юрюзань

 

По вечерам вдоль речки Юрюзань

То горы отражаются, то лань,

То зори надвигаются бруснично,

И костерок искрится феерично.

 

Там скалы нависают над водой,

Стада коров домой несут удой,

И рыбаки садятся у огня,

Чтоб обсудить трофейного линя.

 

 

Прокладывая русло сквозь века,

Преобразила все вокруг река,

И горы расступились в тишине,

Лишь самоцветы прячутся на дне.

 

Под музыку сфер…

 

Не на жемчужных ли песках

Лежишь в обнимку с океаном,

Или в цветочных лепестках

Скользишь изнеженным туманом?

Забыть о спорах и звонках,

Одним довольствуясь романом…

Но жизнь и в райских уголках,

Порою выглядит обманом.

 

Вы мне хоть верьте, хоть не верьте,

Но утверждал Джузеппе Верди:

– Нет никакой под нами тверди,

Коль мы витаем в пустоте

С планетой нашей

В лапах смерти,

И только Музыкою Сфер

Нас ублажает Люцифер!..

 

И нет надежды на мирское,

И тверди нет, и нет покоя;

Что мы,

лишившись оболочки,

Ещё постигнем впереди?

Звучала б музыка…

Платочки

Махали б нам поодиночке,

И слово теплилось в груди.

 

Воздержание

 

Терпенье прояви, верни простые числа,

Но в сердце без любви ни трепета, ни смысла…

Сменяются года, смещаются столетья,

Быть может, иногда и стану сожалеть я,

Что лень и суета со мною шли в обнимку

Дорогою не той… Смотрю на всё сквозь дымку,

Забыв, что за спиной деревьев колоннада,

Скрываюсь с глаз долой в завесах снегопада.

Благодаря Судьбу, кладу поклон нижайший

Входя под фонари и снегопад тишайший.

Как нам не достаёт любви и обожанья,

И кто бы возражал, сбиваясь к укоризне?

Чем больше наших дней уйдёт на воздержанья,

Тем меньше их, увы, останется для жизни.

 

Кредо

 

Не стелись, согласно принужденьям,

Не взыскуй сомнительных щедрот;

Вопреки сложившимся сужденьям

Очень трудно двигаться вперёд.

 

Уподобься Красному Дракону,

Жги мосты к намереньям благим…

Ты другой. Всё будет по-другому,

Всё не так, как выпало другим.

 

Холст

 

Не повторяйте имя всуе красавицы, что я рисую,

Красавицы, что я целую, и каждый день напропалую

Иду сквозь тернии к мечте, а все, что рядом с ней, – не те…

Вскипает кофе на плите, и колбасу я полосую,

И краски медленно фасую, ищу изъяны на холсте.

 

Вот я ее несу босую в одежде пляжной по песку,

А если рядом нет – тоскую, и нечем вывести тоску.

Ищу ли пятновыводитель? Хочу ль вернуться в ту обитель,

Где счастье краткое моё пугает криком воронье?

 

То окружение её, и в неизбежности конфликта

Сомненья нет, на острие иду, открытый нараспашку,

Усмешку прячу и ромашку… И вот она идёт ко мне,

И перемешаны все краски. Опять душа желает ласки,

И сердце плавится в огне.

 

Визит времён

 

Блуждая ль в элегических мирах,

Средь женщин ли игривых обитая,

Он знает, что дорога завитая

Меж звёзд лежит и не приемлет прах.

 

Поэт – лаборатория любви,

Он – мастерская счастья и надежды;

И уходя, и закрывая вежды,

Он скажет человечеству: живи!

 

На каждый век приходится один,

Кто несказанно трепетно и страстно

Чарует мир и чувствует прекрасно

Визит времён – с рожденья до седин.

 

Пантеистическое

 

Подумать только,

что за блажь –

приют приглядывать летами,

и жилистый плести шалаш,

и устилать его цветами.

 

Жить миром лилии, леща…

Бросаться вплавь,

сдувая ряску,

и всей чащобой трепеща,

тащить широкого подъязка.

 

Иль уходить в столетний лес,

где каждый пень –

журнальный столик,

и восхищаться, что исчез

и никуда спешить не стоит.

 

Чтоб только отблески весла,

чтоб только шорох краснотала,

чтоб память

буйно заросла,

непроходимой чащей стала.

 

Соловей и Роза

 

Лишь нежный Соловей

мог Розой восхититься:

Над чарами цветка

волшебный голос птицы…

 

Он Розой грезит днём,

поёт о ней ночами,

С рассветом песнь его

сливается с лучами.

 

Случаются к утру роса,

и даже иней,

Удачлив, кто начнёт

день с трелью соловьиной.

 

Кто Розе дарит жизнь,

не ведает различий,

Влюбившись навсегда

в союз цветочно-птичий.

 

И Зяблик, прилетев,

отделался занозой…

Прекрасен Соловей,

вздыхающий над Розой!