Чёрный мёд
1. Кофейная гуща
Тебя находить в зазеркальной вселенной,
Которую в нас стережёт диафрагма,
Сквозь смерть и рождение духов нетленных,
Свинец ледников, измождённую магму.
Дискретное время Её нелинейно,
И сложено время из хвороста жизней.
В нём все наши прошлые смерти ничейны,
Рожденья грядущие в нём закулисны.
Как ребусы в мозге, торнадо цветущий,
Быстра центрифуга планет, малых родин.
И прошлые жизни быть могут в грядущем,
А жизни грядущие в прошлом находят.
И всё к одному, и прозрение слепо,
Эффект до минор и притворные дамы,
Вдали пароход и луна на полнеба,
Песок серебрится, как бритва Оккама.
Тебя обыскаться среди персонажей
Магнитных, где рыщут духовные тёзки,
Заглядывать в жизни прошедшие наши,
Нося на руках прошлых жизней обноски.
Но как мне найти тебя в хаосе судеб,
В движении звёзд, в инкубаторе братском,
Когда не всегда в нас вселяются люди,
Когда не всегда мы рождаемся в штатском?
А с тем, кого здесь второпях развязали,
Легко разминуться. Как с собственным домом.
Но тело, как тот чемодан на вокзале,
Без ручки который, сама невесомость.
Тебя обнаружить на том берегу, чтоб
Потом распознать тебя снова на этом –
Задача моя такова, потому что
Я знаю, бывают туннели без света.
И катер несёт нас в эдемское гетто,
И ты слышишь море, которое вижу,
Мы скоро уже совпадём по билетам,
По миру, по времени, скоро задышим.
И солнце зовёт нас в прозрачное ovo,
Я чувствую ветер твоей млечной кожей,
И чтобы мы встретились снова и снова,
Ты тоже ищи, ты ищи меня тоже.
2.
Земля ежом свернулась,
Озимая планета,
Чудес болото снулых
Растёт по экспоненте.
Ежовы рукавицы,
Похожие на склепы,
И все отроковицы
Идут водой сквозь небыль.
Не год прошёл – эпоха,
А я остался прежним –
От выдоха до вдоха –
Бесснежно-белоснежным.
И родину проведал,
И возмужал, конечно, –
Победа за победой –
А я остался прежним.
И серебрятся пашни,
И колосится вето,
А я, как есть – вчерашний,
Как песня Чокто, спетый.
А я остался прежним –
Печальным и тернистым,
Бездонным интровертом,
Безбожным альтруистом,
Остался человеком…
Я верю – аз воздели,
Мой внутренний Лас-Вегас
Заслуженно расстрелян.
Я верю, верю, ибо
Когда б в такой печали
Оставшимся людьми бы
Скопытиться не дали,
Не скурвиться бы людям,
Не захлебнуться б скверной –
Перун, Юпитер, Вишну –
Как альфа и омега –
Пускай всех нас разбудят.
Бог весть, тогда, наверно,
У каждого бы вышло
Остаться человеком.
3.
Ты поселилась в моей голове,
Хоть обо мне и не думаешь.
Две половинки у мозга, их – две,
Обе глядят в пустоту мою.
Ты прописалась в сознанье моём,
Хоть своё тоже имеется…
Мозг мой рисует картинки вдвоём,
Выжечь любовь не умеет сам.
Мозг состоит из нейронов одних,
Помнящих только тебя одну.
Как мне избавиться напрочь от них,
Как залечить эту фауну?
Этому счастью не вырастить клон,
Пусть живут сны безответные.
Как мне забыть то, что быть не могло,
Как истребить заповедное?
4.
Прогоркла летопись, рука
Уже не помнит букв, вражина…
И ты уже не видишь, как
Ржавеет времени машина.
И притупляется, как тень
Перед восходом солнца, память,
И, оплывая в пустоте,
Качает труп свой меж гробами.
Закидывая сеть до дна
В кротовью нору ножевую,
Она – с мужчиной смущена
Петлять меж снами наживую.
И с каждым днём всё глубже сон,
И с каждой ночью он всё слаще,
И летаргический Кесон
Кладет тебя в свинцовый ящик.
Ты в нём лежишь, не чуя сна,
Но чуя, как кричит страданье,
И, церебральная, Она
В тебе живёт, как Мироздание.
5.
Что память? Только персональный эшафот.
Хоть помним всё сейчас, но всё потом – забудем.
Вот – ты идёшь по набережной днём, а вот –
На день намёка нет, и вместо жизни – студень.
Что жизнь? Как я – в тебе, как в царской водке – ртуть,
Как в очищающем огне – воспоминанья,
Проходит всё один и тот же звёздный путь,
Всё растворяется в могиле мирозданья.
Неандертальцы ли в обносках шимпанзе,
Постлюди или души в ледяных кристаллах –
Нет разницы, для нас нет разницы совсем,
Мы иллюзорны с точки зрения финала,
Нас нет, когда на нас снаружи посмотреть.
Дециллиарды лет ли, несколько минут ли –
Без разницы, мы все – на призрачном одре
Каверн фантомных замерзающие угли.
Вот твой пейзаж, и ты, а вот он – наутёк,
Подводит зренье, мчится к берегу цунами.
Вселенная потом сама на нет сойдёт,
И вместе с нею – всё, что было между нами.
И ложку дёгтя в тёмном царстве, чёрный мёд,
Стреножив миг, оближет чёрная сирена…
Один исход для нас и тех, кто нас уймёт –
Забвение фосфоресцирующей пены.
Постельный режим
1. Шестая заповедь
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Зиждется в кармане чёрной меткой паспорт.
Потому-то нам, бездомным, и не спится,
Что назло обеим мы решили выжить,
Что ушли в себя, в такие бездны, на спор,
Что душа в погранпостах, как в язвах, иже
С ними даже те, кому война – невеста,
У кого давно на совести, на чести
Днём с напалмом не найти живого места.
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Так бывает, что из двух прекрасных бестий
Выбирают ту, что угодит в больницу,
И во всех дверях всегда стоит вендетта
Памятником, истуканом, сталагмитом,
И, увы, теперь мы знаем всё об этом… –
Что ждёт нашу мать, от пят и до макушки:
Без финала Страшный суд и без лимита
Казнь, ведь нет страшней греха, чем грех кукушки.
И апноэ
Нам – плацебо,
Бездыханно небо,
И по воздуху летит
Белое каноэ
За безлюдной, за луною,
Словно синий кит.
2.
Любовная лодка разбилась о быт,
Ничто не забыто, никто не забыт.
Любовная лодка разбилась об лёд,
И больше в деревне никто не живёт.
Ты всё, что успел, потерял. Впереди –
Потери, потери и честь не в чести.
Зуб за зуб, прощай, будь ты трижды един,
Любовная лодка разбилась о тын.
Аминь, богу – кесарево, к праху – прах.
Я сам себе дедушка, кудри в отца.
Взаимная лодка разбилась о страх.
Беги отовсюду, трусливый пацак.
Любовная лодка разбилась о воздух.
3. От сих до сих
Второе имя дипломатов – …скакуны.
Вперёд ни шагу, бро. Потеря за потерей.
До полного истления империй,
до полной, Карл, гибели страны,
которая как тот индрикотерий
к нему отправится, исчезнет, как он сам,
к забытым ими канет, к праотцам.
Отказываюсь верить.
Что предавать они все рождены.
Что нас так просто уничтожить,
что скоро будем у ничто – жить,
и до возмездия – как до луны,
а до победы – как до звёзд расхожих.
Что здесь сработал принцип домино,
и отступление – любой ценой,
уже внутри, под кожей.
Что мы для них – лишь цацка и
всё до последней нашей пяди
земли задаром отдано зла ради,
что ад затылки им кроит,
что увлекут, нам сократив жизнь,
и родину свою с собой в аид…
Какое дело до неё, своих
мессий не защитившей.
4.
Ко дню освобождения Одессы
Так празднуют сегодня Рождество,
Когда Христа распяли.
Освобожденье? Нет его,
Свободные все пали.
Так аккуратно по костям
Мир ходит зазеркальный.
Освобождённым не простят
Их бдений вертикальных.
Иных уж нет, иных уже
Оставили в покое…
Освобождённых миражей
Кладбище за рекою…
Так на свободе мы уснём.
Но что это такое?
Не видели, не знаем, но
Мы видели другое.
Забившись в угол, замолчав,
В углу забывшись напрочь,
Мы рыбьим учимся речам,
Отращиваем жабры.
И мимо нас, как труп врага,
Проносятся фантомы.
Вы знаете, где нас искать,
Мы в омуте, мы дома.
Наш город тих и иже с ним
Плывут свободные миражи.
В реке по горло мы стоим
И шепчемся: когда же?
5. Немотная грамота
Генофонд, геноцид, геномор, геноцирк…
Золотые тельцы нас берут под уздцы.
Кто был ночью убит, тот сто лет уже спит.
За Садовым кольцом обретается спирт,
Под Садовым кольцом пьют коллекторы СПИД,
И за крепкое здравие пьёт инвалид,
И скорбят по нам – Киев, Одесса и Минск…
Поминать уже некого – чёрный помин.
Мы – обрубки без ног, мы – культяпки без рук,
(Девятнадцатый год в наших генах – хоругвь),
Ходим в чёрном – сто лет и не знаем, что так –
Поминаем царя, что мы всё ещё – там,
И морально мы – трупы – уже – навсегда
(С девяностых душа наша стынет во льдах),
И нам снится, что вместо царя мы лежим
На постели его, что – постельный режим.
Это княжество катится в тартарары –
В состоянье искусственной чёрной икры,
И никто никогда не поможет ему,
И на нём – нефтяной чёрной метки хомут,
И славяне ему, будто валенки, жмут,
Все замкадыши молча шагают в тюрьму,
Под замкад, под замок, под кладбищ телеса…
Улетайте, славяне, в свои небеса!
© Сергей Главацкий, 2017–2020.
© 45-я параллель, 2020.