* * *
Бежали гурьбою, не ждали беды,
И были порою безмерно горды.
Безликая масса, ни то и ни сё,
Искавшая сразу ответы на всё.
Но требует мужества каждый ответ.
«Позвольте мне, юноша, дать вам совет.
Подумайте, юноша, с чем сопряжён
Весь путь наш и нужно ли лезть на рожон?
Не лучше ль, мой друг, просчитать все ходы?»
….И вот уж вокруг поредели ряды.
Всё меньше ребят, тех, что прут на рожон,
Всё больше храпят возле любящих жён.
Всё меньше безумных, оставящих след,
И есть, кому юным дать мудрый совет.
* * *
Так время незаметно тает,
Что человек, прожив свой век,
В конце лишь с грустью замечает
Его неутомимый бег.
Что, по сравненью с днём вчерашним,
Вокруг не та уже среда,
И вместо нив, полей и пашни,
Встают впритирку города.
Машины мчатся вереницей
По автострадам в три ряда.
Что свежий воздух – по крупицам,
А в кране – грязная вода.
Что разгибать, вставая, спину,
Всё тяжелее каждый год.
Что резко изменился климат,
И хлеб на вкус уже не тот.
Что, как и прежде, жить для тела,
И вечно что-нибудь прося
У Бога, глупо, но поделать
При этом ничего нельзя.
* * *
Жизни книгу сдав в печать,
Нужно постараться
Что-то важное сказать
В каждом из абзацев.
Все, и я, друзья, и вы,
Знали, как казалось,
В книге жизни три главы:
Юность, зрелость, старость.
Юность, вроде бы, не в счёт,
Правда юный Моцарт
Удивлять не устаёт
Несмотря на возраст.
Значит зрелость? Но она
Нами в полной мере,
Без остатка, отдана
Призрачной карьере.
И не старость, что сумев
Мудрости набраться,
Причитает нараспев
В каждом из абзацев.
То-то видно и оно,
На больших развалах
Книжных книг полным-полно,
Интересных мало.
* * *
Нас каждого берут в тиски
Аж вплоть до гробовой доски.
Коль захотят, наложат штраф,
Неважно, прав ты иль неправ.
Едва подумаешь, и уж
Ты в поле зрения спецслужб,
И твой мобильный телефон
Стал не помощник, а шпион.
Такая жизнь теперь у нас,
За всеми нужен глаз да глаз.
Чтоб не пошёл народ вразнос,
Чтоб кто-то бомбу не пронёс.
Не бунтовал. В пример при этом
Приводят «жёлтые жилеты»
И объясняют нам, мол вы же
Все не хотите, как в Париже?
Живём, дрожим, боимся, как
Террористических атак
И самых страшных новостей,
Так и давления властей.
И трудно и предположить,
Что во Вселенной может быть
Земля — единственный объект,
Где Разум есть? А может — нет?
* * *
Ночь. Пусто, тягостно и грустно.
По улице бреду пешком.
Фонарь горит, но как-то тускло.
Аптека где-то за углом.
Вновь, хоть прошло уж больше века:
«Ночь, улица, фонарь, аптека».
Столетье прожитое зря.
Что изменилось в новом веке?
Всем также всё «до фонаря»,
И это «точно, как в аптеке».
«Исхода нет», и прав был Блок,
Всю жизнь вместивший в восемь строк.
* * *
Как снизить темп? Как минимум раз в десять?
Вновь ощутить «зелёную тоску»?
В Москву из Петербурга ехать месяц?
Полдня из Переделкино в Москву?
На ранних поездах, а не по пробкам,
Сверяя с навигатором маршрут.
Всё делать «с чувством, с толком, с расстановкой»
И не жалеть потерянных минут.
Боимся опоздать и вновь промешкать.
Куда-то вечно рвёмся, а зачем?
Кому нужна, скажите, эта спешка?
Весь этот бесконечно-бурный темп?
Знакомые, приятели, коллеги
Мелькают, суетятся, мельтешат.
И каждый, будь то Ленский иль Онегин,
Торопятся и чувствовать спешат.
* * *
Когда наскучит арифметика,
Вся проза жизни и конкретика,
Когда фальшивая патетика
Звучит за каждою строкой.
Я возвращаюсь вновь на Сретенку,
Чтоб запитаться энергетикой
И, как в той старой доброй песенке,
Пройтись вдоль шумной мостовой.
Да, всё меняется: эстетика,
Фасадов свежая косметика.
Не те слова, не та фонетика,
И люди, в общем-то, не те,
Что были раньше. Но поэтика
И поэтическая этика
Живут по-прежнему на Сретенке
В той первозданной чистоте.
Пусть многочисленные скептики
Бросают в раздраженье реплики,
Что по законам диалектики
Всё изменяется, течёт.
Пока жива родная Сретенка,
Мой друг, не спета наша песенка,
И пресловутая патетика
Здесь, в данном случае, не в счёт.
* * *
«В ностальгическом трансе торча,
я купил — как когда-то — портфель
«Солнцедара».
Т. Кибиров
Когда-то нынешние классики
Играли с девочками в классики,
Потом на первый гонорар
В подъезде пили «Солнцедар»,
И объясняли в интервью,
С чего в России столько пьют.
Ну а сегодня те же классики
Рассказывают людям басенки,
Все строят из себя гурманов,
Не одобряют наркоманов,
Но за приличный гонорар
Вновь вспоминают «Солнцедар».
* * *
Работая, свой коротая досуг,
духовную пищу из чьих-либо рук,
мой старый, но слишком доверчивый друг,
бери осторожно, с опаской, а вдруг
тебя и всех тех, кто с тобою вокруг,
прельщают, дурачат, берут на испуг?
А вдруг, кто нас с вами сегодня прельщает,
вещает, смущает, пугает, стращает,
кто краски зачем-то всё время сгущает,
всё врёт и неправдой своей промышляет?
Духовную пищу усердно глотая,
доверчивый друг мой, учти, не любая
духовная пища у нас, к сожаленью,
годится сегодня к употребленью.
Духовный твой зуд каждодневный и голод
ешё, как ты сам понимаешь, не повод,
чтоб как-то унять этот голод и зуд,
бросаться на всё, что тебе подадут.
* * *
писать без знаков препинания
и без заглавных букв друзья
всё это выше понимания
наверное таких как я
адептов строгих классицизма
где соразмерная строка
которые до модернизма
не дорасли ещё пока
и дорастут ли неизвестно
когда-нибудь и надо ли
им и без нас довольно тесно
а нам без них как не юли
пусть каждый там и остаётся
где есть хоть пишет снова с ять
а уж читатель разберётся
что и когда ему читать
* * *
«Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо».
«Поэзия — вся! — езда в незнаемое».
В. Маяковский
К штыку перо не приравняешь.
Казалось, вечное перо.
Рифмуешь, пишешь и бросаешь
Стихи в корзину иль в ведро.
Но всё равно скрипит упрямо,
Как и скрипело до того.
Поэзия — езда в незнамо
Куда, незнамо для чего.
Не стоит только лишь касаться
Тем, за которые в стране
У нас рискуешь оказаться,
Как Мандельштам, незнамо где.
* * *
Хочу вернуться к старой теме,
Где ты, лирический герой?
Как поживаешь в наше время?
Куда девался? Что с тобой?
Давно тебя, мой друг не видно.
Да ты, я вижу, постарел.
Тебе, наверное, обидно,
Что остаёшься не у дел.
Сегодня всё вокруг другое.
С твоей привычкой рассуждать,
С твоим лирическим настроем
Непросто видно выживать?
Ты должен по законам жанра
Искать, любить, сгорать дотла,
А не набрасываться с жаром
На бесполезные дела.
Лечить бесплатно пациентов,
Как добрый доктор Айболит,
И не обманывать клиентов,
И не навязывать кредит.
Такое наступило время,
Не пожелаешь и врагу,
Хочу вернуться к старой теме,
Да, к сожаленью, не могу.
Вновь «буря мглою небо кроет»,
Нависли тучи над страной,
И у лирических героев
Весьма скептический настрой.
* * *
Скрипач в подземном переходе
Московском, старый и седой,
Играет и тоску наводит
Своей посредственной игрой.
Придумал хитрую уловку
Находчивый пенсионер,
В футляр от скрипки сторублёвку
Вложил, другим подав пример.
Задумка, право, неплохая,
Жаль, не работает она,
Всё мелочь старику бросают,
Так обнищала вся страна.
Скрипач играет, как умеет.
Ну что ж, играй, лови момент,
Пока ещё не гонят в шею,
Никто не требует патент.
Играй, находчивый старик мой,
Не опускай смычка и впредь,
Когда тебе в футляр от скрипки
Начнут кидать одну лишь медь.
Играй и обходи препоны,
Пиликай до последних дней,
Лазейки находя в законах
Для предприимчивых людей.
Не наподобие Мавроди,
Таким всегда дадут добро,
А тем, которым в переходе
Бросают медь и серебро.
© Сергей Филиппов, 2017–2020.
© 45-я параллель, 2020.