Поэтический цикл
Старик и мальчик
Здесь скудное пространство для стихов.
Вокзал... Перрон... В Москву уносит поезд.
Среди метелей, рельсов и снегов
бредут вдвоём – мои душа и совесть –
старик и мальчик – мальчик и старик,
чуть шевеля замёрзшими губами.
И мальчик тихо к дедушке приник,
так, как всегда мечтал приникнуть к маме.
Уехал поезд… (Это не из книг!..)
Бредут, плечом друг друга подпирая,
старик и мальчик – мальчик и старик.
И белый снег, над станцией витая,
один запечатляет этот миг.
Промчатся годы – мальчик подрастёт
и дедушка сойдёт к себе в могилу.
И только та, что ехала, поймёт,
что не вернёт всего того, что было.
И будут вновь над станцией снега,
и поезда нестись по свету будут
через снега в Москву и на юга,
от скудных дней к свершениям и к чуду.
Старик и мальчик, мальчик и старик –
так беззащитны, так невозвратимы...
Сюжет из личной жизни – не из книг,
но мной они по-прежнему любимы.
Не в силах время сдвинуть человек:
и деда нет, и мальчик тот – мужчина,
но та картина, что приметил снег,
она во мне живёт неотвратимо.
Живёт – как куст… Пускает поздний цвет,
всю серость дней прошедших прикрывает.
Как часто то, чего в помине нет,
для нас потом всех памятней бывает.
Иерусалим, февраль 2019
Первые снега
В ту зиму счастье было невозможно.
Но счастье шло из каждого угла.
Оно казалось с каждым вздохом схожим.
И я в ту зиму счастлива была.
Последний класс до дыр избытой школы,
а за окном снега.. снега… снега...
Мой первый принц – высокий и весёлый –
меня манил в чужие берега.
Пожатья рук – как чудно и как сладко!.. –
и слаще, может, тысячи ночей.
Он был моим капризом и загадкой.
И важно, что не занят был, ничей!
Снега, снега... До дома без оглядки,
нет, мы не шли – летели и неслись.
В снежки играли и играли в прятки.
О, как неслась, о, как спешила жизнь!..
Зима промчалась!.. Счастья стало меньше!..
Принц стал серьёзен!.. Близился итог!
В далёкий город собирая вещи,
просила: «Ты черкни… хоть пару строк!»
Не написал... А я, как прежде, помню:
блеск фонарей.. снега... снега... снега...
Мир белым был – а стал сегодня тёмным.
Снега ушли в чужие берега.
Навек простясь с моей любовью первой,
я до сих пор скучаю и грущу,
что тех снегов – больших, душистых, спелых –
я никогда теперь не отыщу.
Но чистота в душе моей осталась
тех самых первых, трепетных снегов.
Я вижу снег – а ощущаю шалость
и дальний свет манящих берегов.
И хорошо, что так легко и верно,
но чуда не свершилось, не срослось,
что той любви – большой, красивой, первой –
нам после запятнать не довелось.
И хорошо, что все идёт, как надо;
далёк и ярок наших жизней путь.
Пускай в мечтах, но все-таки я рада
из этих дней в ту зиму заглянуть.
Москва, март 2019
Причал
Что вспомнить я могу о первом муже?!
Нет, он не умер... Просто мы другие!
Не стали ни удачливей, ни хуже.
И любят нас другие дорогие.
Пожалуй, вспоминаются свиданья
(луна над миром – чернота над бездной)
и первое любовное признанье,
неловкий поцелуй в подъезде тесном.
Катание в троллейбусе до дома,
кромсание семейного бюджета;
и булочка, как общая истома,
в неделю раз торчит в бюджете этом.
Обиды слов… отчаянье… пелёнки...
И вдруг надолго замолчала память.
Скучает дом с оставленным ребёнком.
Гремит вокзал... Перрон... На сердце – камень.
Закончен пир с обидными речами.
И, точно запоздавшая обновка,
последний кадр... Москва гремит ручьями...
А мы вдвоём сидим на остановке,
мороженое сочное жуём;
нам сладко оттого, что мы вдвоём.
А было то мороженое с болью,
с тревогой перемешано, с любовью;
и оттого мороженое это
я часто вспоминаю до сих пор.
Была весна и нас слепила светом,
почти безотлагательно – в упор.
Что вспомнить я могу о первом муже?!
Никто из нас любви не предавал.
Мы вышли в море жизни – вышли в стужу,
к нам был суров пустой его причал.
Любили так, как ветви любят ветер,
вода – песок... Мы верили в судьбу.
Беда лишь в том, что вырастают дети,
и на любовь теперь у них табу.
Но жизнь течёт своим привычным ходом.
И что скрывать?! Мы не в ладу с судьбой,
что по чужим вокзалам, теплоходам,
а все-таки ведёт нас за собой.
Но счастье в том, что вырастают дети.
И дай им Бог, чтоб легче был причал,
чтоб их не злой – а самый добрый ветер,
на жизнь с любовью первой обвенчал.
Москва – Петербург, апрель 2019
А бабушка все пела
Был жаркий день… А бабушка всё пела,
на дольний мир раскинув два крыла.
Она впервые пела, как хотела.
Она впервые пела, как могла.
Шумела дочь: «С ума сошла старуха!
И голос-то совсем уже не тот!
Вчера божилась, что не слышит ухо!
Сегодня, вон: расселась и поёт!»
И муж ворчал: «Ну, дескать, ты распелась!?
Здоровье, что ли, мать, побереги!»
А самому ему сказать хотелось:
«Хоть отмерли у бабы две ноги,
а как поёт!.. И хороша, как прежде!»
И, покурить пристроясь у крыльца,
он замечал и красоту, и нежность
её тоской изрытого лица.
Она же пела всё сильней, всё проще.
И, точно бусы, звуки из груди
выстраивались в те леса и рощи,
которые остались позади.
В саду – кусты заслушались клубники,
плетень, обнявший яблоню слегка.
И солнечные блики, блики, блики
всё больше заполняли облака.
_____
Закат алел... А бабушка всё пела...
Дочь мылась в бане... Муж готовил щи...
А песенка, как ласточка, летела,
светилась, точно пламя от свечи.
Теперь в саду один остался – мальчик,
песочный замок строивший впотьмах.
Он смутным был смятением охвачен,
он растворялся в звуках и в мечтах.
То шёл в огонь, плечо подставив другу,
а то корабль пиратский штурмовал,
то в цирке мчал на лошади по кругу,
то на ракете к звёздам улетал.
_____
Закат погас… А бабушка всё пела...
Ещё поёт!.. Уже прошли года!..
Поёт легко, свободно, неумело,
через озера, горы, города.
И двор затих... И яблони не стало.
И баня накренилась на плетень.
Но бабушка петь в небе не устала.
Одна поёт над миром – целый день.
И, прислонившись к старенькой калитке
и вспоминая замок из песка,
бросаю милой бабушке улыбки,
через века бросаю, в облака.
_____
Теперь скажу немного про искусство:
я выучила бабушкин урок –
искусство там, где наполняют чувства
параболу тобой рождённых строк
уже не для похвал и не для славы
(и не в ферзях спортивный интерес).
Оно не бередит – а лечит раны
и оттого касается небес.
Москва – Петербург, ноябрь 2019
Матушка
Мне долго прослужил её совет:
«Не в том секрет, чтоб приближаться к свету,
а в том, чтобы в себе увидеть свет,
его хранить и с ним идти по свету».
Двор монастырский... Лестница-дуга
в прохладу келий... На душе – усталость.
Мне – восемнадцать... В сердце – духота.
А я тогда и вправду задыхалась.
По небу – мерный звон колоколов,
а по земле – тропинки, клумбы, грядки.
Хотелось, чтобы приняли без слов
и чтобы приютили без оглядки.
Сбежать хотелось от понятья «жить»,
как будто вечность простоять на пирсе
над морем тем, которое кружит,
уносит в бездны и бросает в выси.
Пускай другие плещутся, плывут,
ждут кораблей, с пучиной жизни спорят,
смеются, плачут, ссорятся, поют
и по ночам любимых беспокоят.
Пускай они!.. Но тут она вошла.
– Ты, дочь, ко мне?
– Хочу у вас остаться!
– Ты верующей сколько лет была?
Молчу... Потом приходится признаться.
– Сюда не жить приходят – отдыхать!
Но для мирских наш отдых необычен!
На службы в пять приходится вставать!
Взгляни на двор!.. Он тоже не вторичен!
Ты грядки полешь?.. Я опять молчу.
– Переночуй!.. А там... – домой с рассветом.
Всё, что дано нам в жизни, по плечу;
ты вспоминай, пожалуйста, об этом.
И в том и суть, чтоб в мире сеять свет.
И в том и путь, чтоб через все тревоги,
через десятки самых разных лет,
и не по общей – по своей дороге!..
_____
Двор монастырский... Звон колоколов...
Сиянье белых стен над Вяткой сонной.
Ах, матушка, я б заглянула вновь,
но даже имя не сумею вспомнить.
Ах, матушка, я помню твой совет,
но сил для бури жизни не осталось.
Спокоен стал и холоден мой свет,
и всё сильней душевная усталость.
Нет... Я сбежать от жизни не хочу,
в ней многое, о чем приятно вспомнить,
но многие, о коих я молчу,
давно ушли из этих дней и комнат.
И – ты прости – не радостен уход.
Я помню, что по силам и даётся,
но каждый новый, каждый светлый год,
в нём кто-то не спешит, а остаётся.
И как дать силы, сколько нужно рук,
чтоб те, кого люблю, в кого я верю,
не замыкали этой жизни круг,
а снова в жизнь распахивали двери?!
Москва, декабрь 2019
© Саша Ирбе, 2019.
© 45-я параллель, 2023.