* * *
я раньше жил в интернате
сегодня – в интернете
где всё так как там
никто меня не любит
но я не плачу
потому что научился
терпеть жизнь
ещё в интернате
* * *
как маленький человей
огромного человейника
кручусь в упор не возникая
бегаю не рыпаясь на ходу
по родному человейнику
не доходя до самой глубины
где человьиная матка власти
готовит служителей своих
я в человейнике посёлка
тяну на себе свою семью
не лучше других не хуже
как подобает человью
* * *
обжигал кастрюли
ставил греть и забывал
до горшков не дотягивался
и женщину любил нутром
а не наружностью как надо
и ваньку валял не валенки
и мух не ловил напоказ
на зависть себе подобным
и жил как таскался
от строки до строки
чтобы получиться поэтом
* * *
когда от нежных слов
сладко закипает кровь
и пульсирует по вискам
дрожью вяжет по рукам
волнением заплетает язык
что-то невнятное тык мык
что в небеса рвётся душа
это не медицинский факт
не диагноз от доки врача
не инсульт это не инфаркт
а как ты счастлив и рад
потерять очертания свои
в сердечно сосудистой любви
* * *
политикой не возмущаясь
я импортозамещаюсь
переходя на подножный корм
на инновации пока не решаюсь
думая о сокровенном своём –
о землице своей с уважением
что в непростые для нас времена
можно без всяких капвложений
посеять самые нужные семена
и всё вырастит как завещано
чем я по жизни своей дорожу
я уже импортозамещённый –
радостно на картошке сижу!
* * *
ещё прохладно выживать в марте
в тихом провинциальном городке
скворцы прилетают как гастарбайтеры
радостно чирикают на своём языке
обживают дощатые домишки
на невесомых птичьих правах
местные воробьи как воришки
нагло кормятся возле нагоняя страх
такая видно природная дружба
выживать по соседству обиду не тая
но нагрянет осень как некая госслужба
и отправит их домой в тёплые края
где хлопочется не так как в марте
без радостной весенней суеты
где этот край обозначен на карте
как дружественное место нищеты
* * *
мы не в какие-то игрушки
весело балуемся здесь
самым крутым был у нас пушкин
его замочил киллер дантес
многие сгинули на зоне
кто-то просто покончил с собой
вот были раньше поэты в законе
в век серебряный и золотой
нынче поэзия стала мягкотелой –
не заказывают не гнобят тюрьмой
и я бы пошёл на поэтическое дело
да боюсь – останусь живой!
* * *
близко увидев мужчину
женщина смотрит далеко
не на жилище его и машину
а куда-то очень высоко
где совершаются браки
по божьему промыслу любви
и высокие звёздные знаки
озаряют будущность семьи
а мужчина смотрит на небо
вселенской грусти не тая
покупает вина и хлеба
и думает о смысле бытия
о женщинах своего списка
которых забыть нелегко
и как надо любить близко
чтобы понять далеко
* * *
в моём доме любви
с полом мужским
и женским потолком
от двери ожиданий
до взоров оконных
с дуновением свечей
шёпотом дыхания
живёт мной влекомая
великая нежность
* * *
капельмейстер весны
настраивает музыку сосулек
на тающий день зимы
от рэпа до скорых танцулек
где каждая нота значима
каплей точат зовут погулять
но капельная весна обманчива
к вечеру подморозит опять
но люди начнут просыпаться
женщины оживут в городке
чтоб по капельке постараться
прожить свою жизнь налегке
* * *
господи сказал я господи
и показалось он слышит меня
будто я один стою на площади
земли молитв во славу дня
словно я с ним беседую
говорю не жизнь а жизня
а получается на себя сетую
за промахи прожитого дня
и не просто воздух колышется
от страстных слов в тишине
я верю – он меня слышит
он слышит меня во мне
* * *
в провинциальной
жизни принципиальной
в отместку столичной
до неприличия отличной
живётся по-честному
страдается по местным
манерам вредности
российской бедности
радуется по капельке
пока жизнь катится
по своей наклонной
знакомой шаблонной
не раз уже пройденной
с гордостью народной
не за страну за родину
© Салават Кадыров, 2018–2019.
© 45-я параллель, 2019.