Рустам Карапетьян

Рустам Карапетьян

Четвёртое измерение № 18 (78) от 21 июня 2008 года

Над первым небом

 
* * *
 
Видно, было что-то в её глазах,
Отчего весь встречный мужской народ,
Сделав шаг, оглядывался назад
И смотрел, как чешет она вперёд,
Как чечёткой бьют каблучки в асфальт,
Будто тает снег, где она прошла.
Беспородной псиной за нею взгляд
Чуть скулил, выпрашивая тепла…
Потеряв её в суматохе дней,
Ошалев от водки и сигарет,
Вспоминать, что ж было такого в ней,
Отчего хотелось помчаться вслед?
…………………………………………
И такая вдруг скукота и лень,
В полутьме пролёживаешь кровать.
Можно шторы настежь – наступит день,
Но сначала надо, наверно, встать.
Сделать шаг, другой, обнажить окно,
Равнодушно в сторону сдвинув ткань.
Хоть грозили нам тут на днях весной,
Всё равно погода снаружи дрянь.
И обратно в серую мятость лечь,
Не спеша последнюю докурить,
В сон впадая и забывая речь,
Потому что не с кем поговорить.
…………………………………………
А когда звонок в полуночной тьме
В потолок, и в стены, и в уши бьёт,
Почему-то чувствуешь: «Не ко мне.
Кто-то номер снова набрал не тот».
Но спешишь ответить «Алло! Алло!»
Ну, а вдруг (бывает же в жизни вдруг?)
Просочится капелькою тепло…
А в ответ гудков отупелый звук.
И опять бежишь в коридоры сна,
Чтоб увидеть в тысячный раз подряд,
Как в огромном полисе, у окна,
Набирают номер твой наугад.
…………………………………………
Видно, было что-то в её глазах,
Отчегохотелось за нею вслед,
Отчего хотелось ей рассказать
То, что никому бы за тыщу лет.
Видно, было что-то такое в ней,
Что никак не можется позабыть:
С каждым днём живительней и весней,
И уже не в силах ни спать, ни пить,
Только лишь по улицам взад-вперёд
Грязь месить, рукою с витрин стирать,
Ждать с надеждой хриплой – вдруг повезёт
Повстречать. И больше не потерять.

 
Не зря намедни я бил поклоны...
 
Не зря намедни
Я бил поклоны –
День выпал медный
В мои ладони.
Не хлебной крошкой –
Монетой окой
Упал в ладошку,
И слава Богу.
В душе победно,
Как гул орудий:
Ну, где ж ты, медный?
Сейчас покутим!
Чертям чтоб тошно,
Чтобы до риз и
Дохнуть истошно
И в рай без визы,
Где ангел, гений –
Вот нас и трое.
Не каждый день мне,
А тут – такое.
И словно с плеч, и
До злого жарко.
За эту встречу
И дня не жалко.
Покуда темень
Нас не стреножит.
Кто кинул день мне –
Спаси вас, Боже.
Вам тоже встречно
Воздастся следом
Грошом беспечным
И белым светом.
 
* * *
 
Целовались в подъезде долгом,
Пахнущем позавчерашней краской.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою ласков,
Нежен. Как зверь. Как в одном романе.
Как в фильме с диКаприо или Гиром.
Был даже презерватив в кармане.
Но не было ключей от квартиры,
В которой могли бы сойтись и ближе
За чашкой чёрного кофе с ромом.
Я мельком думал, как ненавижу
Постоянные эти обломы.
Оставалось глотать поцелуи
Вкуса орбитовского апельсина.
С возмущеньем взирали бабули,
Шаркающие по магазинам.
Мимо вверх-вниз проносились детки,
Подглядывая за нами искоса.
А мы краснели на лестничной клетке,
Не от стыда, а от жара искуса.
И ты шептала: «Не надо. Люди»,
Я соглашался с тобой: «Не надо».
И как слепой изучал твои груди,
Пока жильцы проползали рядом.
Из-за чьих-то дверей негромко
Магнитофон хрипел бесконечный.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою вечно.
Мечтала ещё о ребёнке общем,
Чтобы всегда и повсюду вместе.
Я был естественнее и проще:
Я просто целовался в подъезде.
 
А моя печаль...
 
А моя печаль
Не могла молчать,
Ныла словно зуб
Сломанный.
Я её качал,
Грея у плеча,
Целовал в слезу –
Солоно.
А она во сне
Жаловалась мне
На своё житьё
Бледное.
Я ещё сильней
Обнимался с ней,
Чтоб согреть её,
Бедную.
Звёздами кружа,
Ночь взметала шаль.
Листьями дрожа –

Таволга.
И, едва дыша,
Грезила душа.
А печаль ушла.
Надолго ль?

 
* * *
 
Солнца догорит уголёк,
Разлетятся бабочки звёзд,
И душа – полночный зверёк,
Осторожно высунет нос.
На макушке ушки торчком
И глаза распахнуты в ночь,
Чтобы потихоньку, бочком,
А потом сорваться и прочь.
Дальше то ползком, то бегом,
По кустам, лесам и воде,
Чтобы далеко-далеко,
Чтоб не задержаться нигде.
Чтоб ещё до звёзд долететь,
Покружиться с ними чуток,
И домой до солнца успеть,
В норку, хвост поджав, и – молчок.
 
* * *
 
Подходит война к концу,
И силы наши неравные.
Столкнуться лицом к лицу
Уже не самое главное.
Возьмёшь ли меня в полон,
Отпустишь – куда деваться мне?
Блестит кольца Рубикон
На безымянном пальце.
 
* * *
 
В рассыпающейся
                         тиши,
Словно бы сквозь
                         плёнку
Желто-красный
                      асфальт шуршит,
Лужи хрустят
                   тонко.
Зябко ёжатся
                   фонари,
За ночь спалив
                     свечи.
Не осталось
                 огня внутри,
Да и разжечь
                   нечем.
Дождик, сумрачный
                            пианист,
Как нам с тобой
                      спеться?
Ляжет под ноги
                      мокрый лист –
Чьё-то ещё
                сердце.

 
А пока на небе склока...
 
А пока на небе склока,
Тучи клочьями рядят,
Проскользну, забыт и лёгок,
Меж секундами дождя.
Всё покину, не оставлю
Даже следа за собой,
Чтоб глотнуть хотя бы каплю
Тишины предгрозовой,
Где на миг застыло комом,
Но, секунд вбирая вес,
Прежде молнии и грома
Время ринется с небес.
И тогда уж – ад кромешный.
И, исхлёстанный насквозь,
Возвращаюсь. Мокрый. Грешный.
Тишины укравший горсть.

 

Словно за волной волна...

 
Словно за волной волна
В бесконечном ливне
Чертит по воде окна
Миллионы линий.
Каплю с каплею ведя
Трепетно и плотно.
Только линии дождя,
Только шелест водный.
Только шёпот мокрых строк,
Торопясь наклонно,
Исчеркал взахлёб листок
Прописи оконной.
Но, слепя, в стекло волна
Налетает снова,
И стирает письмена,
Чтоб опять, по новой.
Не прочесть, а ты прочти
В капель рваном строе
Непонятное почти,
Но совсем простое.

 

В тыщеглазую жадноустую...

 
В тыщеглазую жадноустую
Пропасть шаг – и упасть на ветер.
Отвернитесь скорее, дети,
Я уже ничего не чувствую.
Потому и шагаю по небу.
Руки-крылья? – Нет! – Руки-плети!
Может, я ещё что-то понял бы,
Если бы не сломался ветер.
Если бы не сглотнула пропасть
С тяжким вздохом, а я – на выдохе.
Крылья мнёт в бесконечном вывихе
Слишком
            Окаменевшая
                               Совесть.

 

Думать некогда. Привычка...

 
Думать некогда. Привычка
Дёрнет вожжи. Тело следом.
Чайник полон. Чиркну спичкой.
Газ зажёгся. Сигарета
Тянет время. Совесть точит –
Надо вымыть бы посуду.
Но потом, потом. О прочем
Даже думать и не буду.
Чай вскипел и, чёрный, зрелый –
Поцелуем в губы терпко.
Ты вчера вот здесь сидела.
Говорила. Горько. Редко.
Мол, «друзьями» – (просто, мило) –
«Так бывает?» – «Есть рецепты.»
Мол, любовь уже остыла
На посуде фирмы Цептер.
И вошла уже в привычку. –
«Так бывает?» – «Не со всеми…»
Что ответить? Чиркну спичкой.
Сигарета тянет время.
Обжигает пальцы жадно.
Хлопнет дверь и снова тихо.
Чаю? Или сразу яду?
Шутка.
Шуточка.
Шутиха.

 

Покраснев от любви, словно...

 
Покраснев от любви, словно
От портвейна. Глаза – сонны.
И уже не сдержать втайне.
В сердце танец и так томно.
Солнце утреннее в тумане
Покраснело. Оно помнит.
...........................
Оно – помнит.
Оно – знает.
Шалаш – дом мне.
Тогда. В мае.
Сейчас тоже.
Но как греться,
Когда дождик,
Октябрь в сердце?
И где солнце,
Как в то утро?
Глаза сонны
В тоске мудрой.
...........................
Когда-то полыми,
А нынче полными,
Пора нам спорами,
Пора нам зёрнами.
Пора нам звёздами,
В бездонном воздухе.
Пора нам волнами,
И аки посуху
До света белого,
Огнём согретого,
До счастья спелого
И вместе спетого.

 

* * *

 
Тарелка выскользнула луною
Из рук уставших. Осколки – брызгами.
Вздохнула: «к счастью». А сердце ноет.
И мысли – слипшимися огрызками.
А за окном дождик землю штопает,
А за окном целый день ненастье.
А тут ещё и тарелка, чтоб её.
И надо верить, что это к счастью.

 
Не обида, не беда...
 
Не обида, не беда –
Что-то резкое
Завело нас в никуда
Перелесками.
Позапутало следы,
Где мы, что же мы?
Ни обиды, ни беды –
Просто брошены
Средь окурков и листвы
Прошлой осени,
Где потухшие костры
Под откосами.
Как же выбрались сюда,
И не помним мы.
Не обида, не беда –
Время тёмное.


Пусть земля тебе пухом...

 
Пусть земля тебе пухом,
Небеса тебе ветром,
За разорванным кругом,
Под раскидистым кедром,
В расплескавшейся песне,
Где такое простое.
Здесь тебе было тесно
Средь бетонных построек.
Здесь тебе было глухо,
И последним ответом –
Пусть земля тебе пухом,
Небеса тебе ветром.

 

Не зная племени...

 
Не зная племени,
Не помня имени
Я пью из времени,
Сосу из вымени.
На горном пастбище
Из глины голоса
Воздвигну капище
Убийце Кроносу.
И дань брюхатому,
Но не молитвами,
А днями смятыми,
Ночами спитыми
И снами скудными,
Словами стёртыми,
До часа судного
С глазами мёртвыми.

 

* * *

 
Когда земля не казалась круглой,
А небосвод был ещё хрустальный,
И ты была молодою дурой,
Такой красивою и печальной,
Что каждый мимопроезжий рыцарь,
Плевав на данные им обеты,
Спешил скорее в тебя влюбиться,
Оповестив половину света
О даме, чья красота сравнима,
Возможно, только со светом чистым…
Но как-то всё проезжали мимо
Те идиоты-идеалисты.
А ты ждала и ждала чего-то,
Пока весь мир не пошел насмарку.
Потом устроилась на работу,
Купила где-то себе овчарку.
Гуляя с нею по парку летом,
Мужчину встретила с глупой таксой.
Он оказался твоим соседом.
Зимой вы с ним расписались в ЗАГСе.
И жили-были, любя друг друга,
Хотя и был он простолюдином,
Считал, что Бог создал землю круглой,
Чтобы встречаться на ней любимым.
Ты соглашалась легко и сразу,
Лаская жадно родное тело.
И от рассыпавшихся алмазов
Над вами небо всю ночь звенело.
 

© Рустам Карапетьян, 2006-2008.
© 45-я параллель, 2008.