Роман Точилин

Роман Точилин

Четвёртое измерение № 12 (144) от 21 апреля 2010 года

С левой стороны души…

 

Строго
 
Всё строго и без лишней суеты.
Деревья в чёрном. Мокрые мосты
Поблескивают на границе света.
Над головой, где небу должно быть,
Свисает разлохмаченная нить –
Обрывок распустившегося пледа.
 
Уходит день. С размытого холста
Стекают краски. Ветер неспроста
Размазывает сопли по аллее.
Ему никак, бедняге, не понять,
Что этой рыжи, этого огня –
Едва ли на глоток, и всё. Болею
 
Который день уже. Который час?
Унылый карусельный перепляс
По крыше – стук стеклянных молоточков
Дождя. И отзовётся в унисон
Встревоженного градусника звон
Под эпикризом выставленной точкой.
 
Ну что ещё? Всё взвешено давно,
Расчислено, избыто, сожжено
Черновиком подвыпившего бога.
И на забытом второпях холсте –
Раскисшая дорога. В темноте
Почти уже не видная дорога.
 

октябрь 2007

 

Пора и мне
 
Ну, вот и всё. Пора и мне.
 
Пора, закончив канцонетту,
Мелькнуть размытым силуэтом в твоём заплаканном окне,
Оставить оттиск на стекле уже не изнутри – снаружи,
Привычно исказившись в луже, прошлёпать по сырой земле
В свой коммунальный коридор, к своим соседям по планете,
К своим тетрадям и медведям, к замене вылинявших штор,
К мытью посуды в выходной, к покупке пуфиков и пледа,
К соплям, простуде и таблеткам, к покраске лета бледной хной,
К своей коллекции дождей, к своим гербариям ошибок...
Куда часы мои спешили? Октябрь – со мной, а ты – нигде.
Здесь нет и не было тебя.
К обоям в кухонных редисках
Приколот календарный листик – мнемона летнего дождя.
Ты там, под этим проливным, юна, настойчива, красива,
А дальше – линия отрыва, но мы об этом помолчим.
А дальше – лето под откос летело, искры выбивая
Из глаз, и ты, а не другая, сошла с катушек и с колёс,
И к той, что стынет за стеклом, ты не имеешь отношенья,
Она – всего лишь ощущенье того, что время истекло
Водой, сочащейся с небес на этот неподвижный город,
Водой, скрипящей: «Nevermore!» моей испуганной судьбе...
А там, где восемь дней любви
Янтарным озером застыли,
Куда часы мои спешили?
 
Туда, куда не шли твои.

 

2-3 ноября 2007

 
Ткнётся ночь
 
Ткнётся ночь холодным мокрым носом,
На щеке твоей оставив след.
Этот город лишь слегка набросан
Выцветшим неоном на стекле.
 
Нервными короткими штрихами –
Умереть, едва попав на свет –
Снег рисует оболочки зданий
И любовь, которой больше нет,
И пора, наверное, расстаться...
 
И уже лукавый снег спешит,
Заполняя стылое пространство
С левой стороны твоей души,
И шаманит, призывая вьюгу,
И туманит белой слепотой,
И толкает в спины друг от друга,
Налипая на твоём пальто,
И на пару с беспокойным ветром
Фонари качает у лица,
И, скрестив изломаные ветви
Древним жестом вечного лжеца,
Разделяет слившиеся тени
И следов зализывает круг,
Обещая полное забвенье
Скоро – в крайнем случае, к утру...
 
Не поддаться колдовскому звуку,
Не поверить в то, что не прощён!
И стряхнуть участливую руку,
Камнем придавившую плечо.
 
Оглянуться. Вспомнить. Отозваться
На заветный звон твоих шагов,
И над спящим городом подняться
Выше снега, крыш и облаков.
 

3 февраля 2007

 
Бессонница
 
Бессонница ветра тревожит балконную дверь,
И призраки штор обретают свободу движенья.
 
Я эту весну разделил бы, пожалуй, на две:
Вот тут я с тобой, а вот тут – без тебя. Продолженья
Не будет. Отныне вот так мне её и делить:
Чернильной пометкой по линии жизни, по коже,
По пояс в снегу, по колено в дорожной пыли,
По горло в зыбучей тоске, пополам, не итожа
Твою половину, не веря, что больше не здесь,
А с кем-то и где-то, но больше не здесь и не с нами,
Брести, спотыкаясь на каждом твоём СМС,
Во всяком «Пока!» узнавая черты расставанья –
Ненужной свободы ( не твой – это значит – ничей),
И вновь, понимая, насколько всё это нелепо,
Вступать в перепалку с чугунным житейским «Забей!»,
Доказывать Времени: «Ты коновал, а не лекарь!»,
И дальше, до самого синего слова «апрель»,
И дальше, до втоптанных в лужи осенних рассветов,
Не спать и держать незакрытой балконную дверь,
Бессонницу ветра дразня огоньком сигареты.
 

19 марта 2008

 
Скарабей
 

Тане Осетровой

 

Проживём эту жизнь, как другие живут – не робея.
Пропадём с головой в этом летнем янтарном бреду.
Я тебе подарю на цепочке жука-скарабея.
Ты возьмёшь и не скажешь ни слова. Да я и не жду
Никаких «o-la-la!», никаких запоздалых признаний.
Никаких обещаний не будет – и так хорошо.
Ты вздохнёшь и подумаешь – всё это было не с нами.
Пусть не с нами, но было. И нужно ли что-то ещё?
 
Набегут на песок и останутся в памяти ноты:
Тихий блюз «Пино-Гри» и двенадцать ступеней в рассвет.
Что ты мне про Сибирь? Я и сам захотел отчего-то
Поменять ПМЖ и очнуться на Рю-де-Вийет.
И скользя по течению жизни сквозь стёкла кафешки,
Размешать до конца этот сахарный (разве?) песок,
Где вонзается чаячий крик в небеса над прибрежьем,
И запутаны в кромку прибоя следы твоих ног.
 

13 июня 2007

 

нлп
 
костлявый дождь в лохмотьях туч на паперти заката
куда и опускаться дню как не на это дно
а там на дне Кастальский ключ где мы с тобой когда-то
красиво гнили на корню и были заодно
 
а там на дне черна вода и это лишь начало
вот ты опять зажжёшь свечу и всё перетечёт
но я-то помню как тогда ты вовсе не молчала
и все твои лихие чу я знал наперечёт
 
но я-то не забыл как от твоих вокальных перлов
за тонкой стенкой стар и млад хренел и соловел
я твой последний идиот но видимо из первых
ты ела горький шоколад я ничего не ел
 
а дальше как-то всё не так и что-то всё не очень
амур ума умерил прыть и уронил пращу
и я ищу похожий знак но не всерьёз а впрочем
скажи за что тебя простить и я тебя прощу
 
и позвоню тебе хотя лимит давно исчерпан
ты не сама и не со мной и Бог тебе судья
шершавым штихелем дождя я дочиста исчеркан
и безобразнее всего что это снова я
 
тревожу твой кромешный сон и не сыскать причины
чтоб этот вялый голосок не превратился в вой
...
при счёте три ты вспомнишь всё чему тебя учили
и не забудешь уточнить что я ещё живой
 

25 ноября 2009

 
Монологи для Б.
 
пробой
 
Если решил выйти из себя – закрой плотнее дверцу,
поскольку в твоё отсутствие
там может поселиться кто-то другой.
Пока ещё не совсем понятно, что же такое
ты сделала с моим сердцем,
 
но мне знакомо это ощущение внезапно наступившей невесомости.
Я называю его «пробой».
 
Ты представляешь, что должна пережить молния,
чтобы, выпав из туч, разбиться о дерево,
прокричав при этом на весь белый свет
что-то невнятное, но от души?
Я говорю это не затем, чтобы ты оценила мои чувства и им поверила.
Я давно понял, что когда имеешь дело с тобой -
все средства хороши, кроме, разумеется...
(далее следует список, но я не буду его зачитывать.
В нём великое множество пунктов, а я рассчитывал
до ночи закончить этот разговор...)
 
Ты же знаешь:
когда вспоминаешь что-нибудь долго и мучительно –
ни за что не вспомнишь.
Я и не помню (до сих пор )
где, когда, при каких обстоятельствах
мы с тобой познакомились.
Может быть, я куда-то спешил, или это был выходной...
 
Я только помню удар молнии и вот это самое ощущение невесомости.
 
В котором и пребываю по сей день.
 
Короче – пробой.
 
инсайт
 
Идеальные условия моего существования:
тихо-тихо и ровно-ровно.
Это так, но никогда не знаешь заранее,
к чему приведёт очередная попытка
отбеливания тёмных пятен.
А если ты входишь в изменённое состояние сознания –
ты адекватен только условно.
Тебе-то, конечно, там хорошо,
а всем окружающим кажется, что ты спятил.
 
Из множества женщин, которых я знал,
ты лучше остальных овладела приёмами
изменения моего многострадального сознания,
и теперь я уже и не знаю, где настоящая стенка,
а где – правдоподобно нарисованные кирпичи.
И это правда – именно тебе я обязан
своими последними взлётами, а также обломами.
И самое интересное, что тебя этому никто никогда не учил.
 
Наверное, это нелепо –
жить большую часть жизни в состоянии транса,
только во сне – иногда – становясь самим собой.
А ты – начеку.
Ты всегда просыпаешься первой и не оставляешь мне ни малейшего шанса.
 
И вот на придуманные тобой «деревья»
сыплется придуманный тобой «снег»,
и ты называешь это – «зима»,
и я просто обязан тебе поверить и достать из кладовки тёплые вещи.
И даже если на улице +39,
ты заставляешь меня мёрзнуть, поскольку мёрзнешь сама,
и я спешу отогреть твои пальцы и укрыть твои плечи.
 
Я даже не пытаюсь понять, в чём причина такой перемены погоды –
бури на Солнце или фазы Луны.
Я просто должен всё время быть рядом с тобой, хотя, казалось бы...
 
Но если бы тысяча человек наблюдала это странное действо со стороны –
половина скончалась бы на месте
от острого приступа смеха.
 
А другая половина - от зависти.
 
непонятно
 
Лучший для тебя выход в подобной ситуации –
хлопнуться в обморок,
оставив разборки и объяснения на потом.
Но ты обладаешь весьма стойкой душевной организацией,
а также способностью мгновенно менять облик.
И я, как всегда, за бортом.
 
Я понятия не имею, какая ты была раньше,
и была ли вообще.
Откуда ты прилетела – я могу только предполагать.
И что, например, означает
эта странная татуировка на твоём левом плече?
Я предлагал её свести, но ты сказала: «Нет!»
и объяснила, что она тебе очень дорога
(но не объяснила, чем...)
 
Может быть, это твой марсианский порядковый номер,
может быть, память о чём-то хорошем,
или, наоборот, напоминание об ошибках,
совершённых давным-давно.
Если бы я заполучил такую – от её тяжести точно бы помер.
Но я ничего не знаю о твоём прошлом.
А о будущем и не надо знать –
оно у всех одинаковое.
Оно предопределено.
 
Вот и получается – мы балансируем
на узкой тропке между тем и этим,
отчаянно вцепившись друг в друга,
чтоб не сорваться и в конце концов увидеть свет.
 
И знаешь, ты почти убедила меня,
что монологи красивее звучат дуэтом.
И я тебе скорее поверил, чем нет.
 
А ты рассеянно наблюдаешь
за проплывающим над нами облаком,
и задумчиво говоришь, что, по твоим расчётам,
мы должны бы успеть...
 
А я украдкой поглядываю на пресловутую татуировку
и вспоминаю все неприключившиеся с тобою обмороки.
 
А также так и не наступившую для меня смерть.
 
о рельефе обратной стороны Луны
 
Любое серьёзное дело
следует начинать со сбора информации.
Кажется, ты тоже этого хотела –
так вот тебе правда, а не ложь:
на моей – обратной – стороне Луны
рельеф находится в стадии трансформации.
Я бы попробовал объяснить тебе,
но боюсь, что из-за обилия наукообразных терминов
ты вряд ли что-нибудь поймёшь.
 
А если говорить человеческим языком,
то ещё совершенно не ясно, что там такое будет:
Море Слёз или Бухта Радости?
Вулкан Страстей или Гавань Надежды?
А может, Равнина Печального Опыта?
Пока мы не знаем этого сами.
 
Важно другое – тебе не стоит медлить с отъездом,
если хоть что-то ты
хочешь увидеть собственными глазами.
 
Тебе же это не сложно – ты очень легка на подъём.
Поднимать тебя на руки и нести –
сплошное удовольствие, а не работа.
 
А если говорить о моём возрасте и осторожности –
нужно учитывать,
что я никогда не стремился к амплуа травести,
и уж тем более никогда не пробовался на роль Дон Кихота.
 
А ты всегда и в любом оркестре играешь 2-ю скрипку,
которая почему-то главнее первой,
но это заметно немногим,
а точнее – только мне.
И пока в руках у тебя смычок –
я чувствую себя на сцене Богом.
А ещё – как будто хожу босиком по Луне.
 
Считать ли лунные пейзажи застывшей музыкой –
это из области не науки, но веры.
Кто и когда сыграл эту музыку?
И кому?
И – главное – зачем?
Вопросы риторические.
На них не будет ответа.
 
Ты ведь тоже принимаешь посильное участие
в оформлении лунного интерьера.
Я бы даже сказал, что ты здесь главный дизайнер и дирижёр.
Просто ты пока не знаешь об этом.
 
А вот когда ты это поймёшь
и взмахнёшь дирижёрской палочкой,
и попросишь начать с третьей цифры,
и сама начнёшь учить меня танцам –
 
вот тогда трансформация завершится,
и лунный рельеф окончательно оформится и застынет.
И я повернусь к тебе этой самой обратной стороной.
 
И мы с тобой расстанемся.
 
корки
 
Как это ни печально – придётся признать,
что в рамках существующей теории
такой разброс результатов абсолютно необъясним.
И это сводит наши исследования практически к нулю.
 
Когда-то я всей душой ненавидел love stories.
Впрочем, я их и сейчас не люблю.
 
Пытаться понять друг друга –
всё равно, что пытаться поймать ветер.
Допустим даже, что ты его поймал -
и что ты с ним будешь делать?
 
Все твои попытки наладить нормальную семейную жизнь
разбиваются о моё чёрствое отношение
к наличию или отсутствию в доме
свежего хлеба.
Я могу сгрызть заплесневелую корку
и совершенно не заметить, что она заплесневела.
 
Когда ты увидела это в первый раз –
ты почти час пребывала в коме.
За это время я успел перемыть посуду, вскипятить чайник
и достать из серванта парадный сервиз.
А потом на все твои реплики я только раскланивался
и всё надеялся, что ты вызовешь меня «на бис».
 
Но даже если зал скандирует: «Автора!» –
это ещё ничего не значит:
надо ведь куда-то девать испорченные помидоры.
Или просроченные яйца, к примеру.
 
А пойманный ветер не живёт в неволе.
Его нарезают на куски вентилятором
и порциями выбрасывают в атмосферу.
 
И ты дышишь этим мёртвым воздухом
и радуешься: «Как хорошо! Как свежо! Как бодро
Но я же ничего не говорю тебе – толку-то?
Хотя и не скажу, что мне это приятно.
 
А когда ты видишь, что хлеб заплесневел –
подумай, ведь ты наблюдаешь зарождение новой жизни!
Тебе как женщине это должно быть понятно.
Но ты брезгливо поджимаешь губы
и судорожно нашариваешь мусорное ведро.
 
В общем, так:
не трогай мой чёрствый хлеб,
а я не трону твой мёртвый ветер.
 
Давай-ка лучше попьём чайку,
и всё снова встанет на место.
 
Я буду смотреть на тебя и думать:
«Надо же, какие мы всё-таки разные!
(как будто только что это заметил)
И как это мы умудрились прожить
такую кучу лет вместе?»
 
веник
 
Моё присутствие в данном объёме пространства
вовсе не обязательно.
Показательно то, что выход, в общем, везде.
А здесь, где снег лежит на мебели вместо пыли,
Мы были – нас нет.
Но это – иносказательно.
 
Сейчас я понимаю – тебе просто нужен был повод.
Например, оборванный провод или какой-то другой косяк.
А я-то радовался возможности оторваться от привычек
и не заметил, как оторвался по полной
и привык жить именно так, т.е. без кавычек.
 
«Освободись от пристрастий – избавишься от страданий».
Возможно, Будда был в чём-то всё-таки прав.
 
Но!
Пока я буду избавляться от пристрастия к тебе,
сумма страданий превысит критическую массу,
и я просто лопну – и это
несмотря на мой относительно спокойный нрав.
 
Истекшие сутки показали с особой циничностью,
что ты пока не готова нажать на кнопку и остановить кино.
Но в известном споре о первичности и вторичности
я случайно обнаружил одну лазейку:
третье всё же дано.
 
И это звучит примерно так:
возьми вот этот веник
и смахни с мебели снег,
и давай попробуем просто жить –
здесь и сейчас.
 
А если ты ещё раз упрекнёшь меня в отсутствии денег –
я пойду и тупо займу их у мамы.
У твоей мамы.
Потому что моя нам больше не даст.
 
новый Франкенштейн
 
Мы остановим эксперимент только в случае смерти профессора,
или если этот раствор поменяет цвет на любой другой.
 
В нестройном чередовании сомнений и решений
проявляется нелинейная природа Времени,
проведённого с тобой.
 
Так молчать, как ты тогда молчала,
не могут даже скалы,
а людям такое вообще не да-
но я не просил тебя остановиться,
я знал – тебе нужно вымолчаться, т.е. выговориться,
а поскольку ты – ночная птица,
я на всякий случай прикрыл окно.
 
А потом маленькое слово скатилось с вершины -
и пожалуйста, получите –
засыпанные дороги и покалеченные дома.
 
Но даже если бы мы постарались и всё обратно пришили,
то сотворили бы ещё одного Франкенштейна.
А мне это надо?
Я и так практически сошёл с ума.
 
И остаётся простое движение, чтобы сойти с него окончательно:
сделать шаг в сторону и посмотреть на всё это издалека.
 
И тогда, наверное, станет ясно,
что Время, проведённое с тобой, не прошло напрасно.
 
Может быть, мы даже друг друга любили.
 
Во всяком случае, я до сих пор помню,
какова на ощупь твоя рука.
 

ноябрь 2007–май 2008

 
© Роман Точилин, 2007–2010.
© 45-я параллель, 2010.