Роман Смирнов

Роман Смирнов

Четвёртое измерение № 36 (564) от 21 декабря 2021 года

Ничто не исчезает без следа

* * *

 

всем видам транспорта предпочитая землю

он занимал места по чудной привычке

но ни разу не сделал призывно жеста

потому что попутчиков не было в этом краю

только самая малость камешков на подошве

он не помнил кто подарил ему книгу или

подобрал оставленную рассеянным пассажиром

автор был не указан слова мудрёны

а сюжет банален чего же лучше

и дочитывая последнюю строчку как будто тайна

не разгаданной оставалась он улыбался

и говорил довольно всё верно

книга вкладывалась в рюкзак маршрут кончался

и начинались поиски ночлега

 

* * *

 

Становиться мудрее – да где ж там? –

принимать во внимание смерть...

Все мы дети во взрослых одеждах,

как на это шутя ни смотреть.

 

Голос мамы, отец на футболе,

майский жук в коробушке, костёр...

Неотступны фантомные боли,

и язык виноватый остёр.

 

Так поэтому, вновь не насытясь

перламутровым на голубом,

умиляет весны фотосинтез,

и заносится в белый альбом.

 

* * *

 

Осенняя пора

метрическая скука

понятна мне твоя

идущая модель

вот зонт и человек

а вот архитектура

и в душу лезет грусть

по имени Адель

давно уже не Бонд

а что-нибудь дешевле

какой-нибудь компакт

но лёгким невдомек

в дождливый серый день

жизнь катится шерше ля

фам вроде бы фаталь

как мотылёк Дамокл

 

* * *

 

Когда в колодце зеркало воды

привычной высоты не отражает,

прими пустой земли алаверды

и песню пой о долгом урожае.

 

Играй мелодию, ушедшую в пазы,

на узловатой дудочке природы,

и вспоминай старинные азы,

по голове поглаживая воздух.

 

И примири отсутствие и спрос

чередованьем отзвука и эха,

пока родник не полностью зарос,

как детский след стирающая веха.

 

* * *

 

сказать тебе готова

судьбишка в полруки

нет ничего святого

есть слава и стихи

и ты поверишь веришь

без всяких запятых

поскольку в нашей эре

на каждый подвиг стих

всё так же ценен сора

пророщенный рубец

и каждому позору

возвышенный столбец

всё те же руки в брюки

у памятников и

свидания на вьюге

признания в крови

тот ляжет этот сгинет

а третий сочинит

нет святости в помине

и в славе той ich nicht

и ты познаешь знаешь

как первое агу

нет ничего над нами

разверить не могу

 

* * *

 

Когда давным-давно переболел

войной, виной, ещё каким-то видом

чумы, не умирая, словно лев,

придуманный для этого Майн Ридом,

тогда вдруг начинают мучить сны,

из тех, что до испарины реальны,

повтор болезни, бойни и вины,

где ты бежишь, расчёсывая раны.

 

Ничто не исчезает без следа,

подумаешь, и сморщишься от штампа,

и снова прикроватная вода

в стакане. Снова стену держит лампа.

Плафон заполнен мёртвым мотыльком.

Стакан стоит не пона половину.

Засни уже, видением влеком.

Проснись уже, избегнув доли львиной.

 

* * *

 

Начало лета опускает щит.

Мидзикаута прёт похлеще танка.

Сварю себе щавелевые щи,

яичко покрошу, волью сметанки.

 

Когда бы отпуск – вот бы благодать,

где алкоголь, и что-нибудь из мяса,

но до кости её не обглодать,

да будут щи кислы, чтоб не смеялся.

 

И хорошо. Так мудрый Салимон

в трёх-четырёх простых опишет строфах,

как хороши июнь и самогон,

судьба, изба и тени рам крестовых.

 

* * *

 

Приходило ко мне одиночество.

Приводило тоску и печаль.

Слишком сладко последние ночи спал.

Слишком крепкий наутро пил чай.

 

У одной было страшное прозвище,

у другой – золотые ключи,

а у третьей пока ничего ещё.

Ничего ещё там не ищи.

 

И прощались, как дальние кровные,

даром что целовали уста,

две – с объятьями, третья – скромная.

Дверь захлопнута. И пустота.

 

* * *

 

Поезд издалека

мимо борщевика,

посёлка им. Большевика,

красного, как щека,

мимо, мимо,

как говорится,

ристалищ, пастбищ, кладбищ,

кладбищ, кладбищ, кладбищ;

дерево, камень, цинк,

и подстаканник цзинь,

дороже династии Цин

эта дорога и перекат,

смотри пока,

в каждом холме орда,

дани твоей айда,

девочка черноглавая,

станция николаева,

окает или длит

гласные массолит…

Издалека поезд.

Ну-ка, ослабь-ка пояс.

 

* * *

 

Не хочется, а снова о дожде,

как будто больше не с чем отожде

ствлять эту затянувшуюся грусть,

как будто бы затем и я прольюсь.

 

Мне кажется, недаром водосток

склоняется в итоге на восток,

и железы в железных коробах,

как смолы деревянные в гробах.

 

И чтобы образа соединить

метафора выкручивает нить,

как пойманному вновь на воровстве

мальцу запястья, помня о родстве.