Роман
Рубанов

 

 

Курю чужие, а убьют свои…

В каком-нибудь бою под Аустерлицем

Пластмассовый солдатик задымится

И для него закончатся бои,

 

В игрушечном мирке, под потолком,

Где ничего давным-давно не страшно,

Закусывая пряником вчерашним

Соседский суррогатный самогон

 

С ранением в пластмассовой груди,

Письмо царапая на обгоревшей пачке

И размножая кляксы детским плачем

Не видя света где-то впереди…

 

Но, кто-то молча тронет за плечо

И выплывет магическое «если»,

И голос скажет: «Не реви, воскресни,

Бой не проигран, поживи ещё».

 

Засыпаем в тишине.

Ноги спрячь под одеяло.

Помнишь, ты вчера сказала

мне:

 

– Засыпаем в тишине!

«Баюшки-баю» и др.

для залатыванья дыр... –

Не придёт волчок ко мне.

 

Засыпаем в тишине.

Выключаем светофоры,

Прибиваем шифер шторы

К белой раме на окне.

 

Засыпаем. Ломких спиц

Света фонарей не чуя,

Ночь на нас с тобой ночует:

Тс-с-с-с...

 

 

Врач не Господь Бог,

Врач – это лишь врач,

он не вернёт ног,

так что не плач,

 

так что давай, спи,

спи и увидь сон,

видишь, по степи

катит ГАЗон,

 

в этом ГАЗоне ты,

среди таких же солдат...

Снова орут рты?

Снова звучит мат?

 

Значит опять взрыв?

Значит опять бой?

Видишь, опять ты жив!

Спи, брат, Господь с тобой...

 

 

Прочти моё имя наоборот,

добавь букву «е», и, вскоре,

тебя хмурый поезд в ночи подберёт

и высадит где-то на мор«е».

 

У самого берега сделает: пыш-ш-ш...

ты выйдешь на берег с вещами,

и галька зелёная, цвета кишмиш,

зашелестит под ногами.

 

У берега ялик мелькнёт, зашумит

прибой, как соседский транзистор

и легкий загар на плечах зашипит

и ты удивишься: «так быстро?».

 

А после прочти моё имя опять,

пусть «е» в окончание встанет,

за тем, чтоб никто не сумел разузнать

о нашем курортном Роман«е».

 

 

Мои слова завязанные в узел:

вопрос-ответ...

Я дверь прикрыл слегка и сразу сузил

вечерний свет...

 

Вечерний свет, разлитый по паркету

собрать не смог.

Который год погибшую планету

вращает Бог,

 

и тихим светом, заплетённым в звенья

в проём двери,

Господь дарует нам Своё прощенье...

Нас изнутри

 

вседенно кто-то молча изучает

ища ответ.

И детский ангел, тихо излучает

вечерний свет.

 

 

 

– Ну, что, пивка?

– А что, пивка!

– Я из горла, а ты-то, как?

– А я? Я тоже из горла!-

И понеслось: тра-ла-ла-ла...

 

– Как жизнь?

– Не то чтобы фонтан!

– Ты где? Всё там же?

– Да, всё там.

А ты?

– И я не ухожу.

Да, все сидят, и я сижу.

 

– Зарплата?

– Можно потерпеть:

не то чтоб выть, не то чтоб петь...

– Закурим? –

Спичка – «чирк» и – вдох.

Молчание. Глубокий вздох.

 

– А ты всё так же, не женат? –

за этой фразой сразу мат,

потом, как вставка, слово «нет»,

а мне почти что сорок лет.

 

– А мне ещё нет тридцати.

– Ну, стало быть, тебе идти.

Мне – крепкого.

– А я возьму

«Пикур» гранат. –

затяжка. Ну-у-у...

 

...Хмелея, смачно матерясь,

они вдвоём месили грязь

у магазина. Таял снег

и время таяло, и смех

 

их тоже таял в темноте.

Февраль от их тепла потел,

и где-то в небе, облака

ловили частое: «пивка?»...

 

 

Верхняя пуговица...

средняя пуговица...

нижняя пуговица....

 

– Ну, что ты стоишь в прихожей?

Входи!

 

нижняя пуговица...

средняя пуговица...

верхняя пуговица...

 

– Ты что, волнуешься, что ли?

Не уходи!

 

верхняя пуговица...

средняя пуговица...

нижняя пуговица....

 

– Ну, давай помогу. Давай

повешу пальто...

 

верхняя пуговица...

средняя пуговица...

нижняя пуговица....

 

– Целуй, не бойся, целуй мой рот

своим ртом!

 

Ртом,

которым потом

скажу, «прощай»

навсегда...

 

 

У времени взять взаймы,

Купить билеты на поезд,

Сказать машинисту: «Дай мы

Поведём поезд!».

 

Он спросит: «Куда поведём?».

А мы ему не ответим,

Просто линию проведём

На карте. Отметим

 

Этой линией ровный путь.

Во избежании новых вех

Мы поедем куда-нибудь

Вверх.

 

Но вниз потянут нас нити

И ангел летящий навстречу

Спросит: «Куда Вы летите?

Там нет ничего...»

 

 

Летит лист –

Бывшая задача по геометрии,

Глядит клёст –

Бывшая птица, а ныне – чучело,

Звучит твист

Популярный в прошлом столетии,

Поджал хвост

Кобель в ожидании лучшего.

 

Закрыл дверь

Хозяин в свою комнату,

Забыл хворь

Старик бегущий за поездом.

Идёт зверь,

От него несёт копотью,

А он несёт хор

Таких же зверей, за поясом.

 

Трубит в рог

Ангел из Откровения,

Пророк жив,

Но чувствует, что не вынесет,

И ждёт Бог

Новое поколение

Из зёрен добрых, которое может вырасти.

Плачет Таня. Мячик утонул.
Молодость прошла и муж в запое….
Танечка, не плачь, возьми отгул,
Да оставь ты этот мяч в покое,

Отдохни, ведь Агния Барто
Знать не знала о такой концовке:
Мячик, лужи, мальчик под зонтом
На пустой трамвайной остановке,

Пьяный муж и дочка на сносях,
Как пинок ногой в живот – зарплата…
Наша жизнь – несовершенна вся,
Что ж теперь рыдать? А ведь когда-то,

В детстве, было всё наоборот:
Рубль за счастье, эскимо и мячик,
Карусель, последний оборот
И напротив самый лучший мальчик.