Роман Любарский

Роман Любарский

Все стихи Романа Любарского

Адам и Ева. Узнавание

 

-1-

 

Всегда один… Един. Но – одинок.

На что, Творец, обрёк меня, Адама?

Тобою же поставленная драма

Тебе уж не по вкусу и не впрок!

 

Ты показал мне сотни дивных див

Средь мира горнего и тварного, о Боже,

Но где же та, чей лик среди олив

Привиделся вчера на этом ложе?

 

О Всеблагий! Прошу… И вот явилась та –

Из тайных числ и букв, из солнц в созвездье Девы.

Адам взглянул в лицо невинной Евы:

«Ты – это я. Мой свет и полнота».

 

-2-

 

Мне горек плод. И манна не нужна.

Постылы дни и ночи в райских кущах.

Продли мой род во временах грядущих

И поясни же, кто это – «жена»?

Зачем такая синь в её глазах?

Чтоб никогда не забывать о небесах?

Зачем в ней столько странной красоты,

Из глины иль из мрамора изъятой?

Она – как ангел. Только не крылатый.

Она – она? Она – и я? Она – и ты?

Всевышний был суров: «Не суесловь.

Я, может быть, ошибся… Впрочем,

Ты ныне даром наделён пророчьим,

Но слово это от меня – Любовь».

 

* * *

 

Бианка… Скалы… Камыши…

Таинственны меж них прогулки.

Июльский полдень. Ни души

В моём Подольском переулке.

Иду вдоль тына, вдоль забора.

Кружится шмель над бузиной.

Поёт по радио Сикора.

Настоянный на травах зной

Лениво-ласковой волной

Колышется. А вот криница.

Я барабан верчу, верчу…

Вода, стекая по лучу,

Как изумруд, внизу искрится.

Я пью и не могу напиться.

А мама со двора зовёт:

«Беги домой, пора обедать!»

Мне этой тайны не изведать…

Но дни и ночи напролёт

Ищу знакомые тропинки,

Ищу знакомые места.

Цветут фиалки и барвинки,

Течёт Бианка. Но – не та…

И так до смертного креста,

Разгадку окрестив Судьбою,

Ищу в пространстве за собою

Те заповедные места…

Закат угас… Взошли светила…

Всю ночь из Млечного Пути

Улыбка мамина светила.

Прости меня, за всё прости…

 

 

* * *

 

Где совершенство скромных линий

В цветы воплощено Творцом,

Там зов и стыд трёх белых лилий

На подоконнике твоём.

Трёх граций в платьице венчальном,

Когда прощаются они,

Ты не оставь и беспечально

Их зимность лёгкую вдохни.

Три лёгких па… три пируэта…

Три белых паруса в пути…

Так знай же: больше для поэта

Очарованья не найти!

Они – послание Пречистой –

Живут, всегда любовь творя.

А за окном, за далью мглистой

Звучит угроза декабря.

 

* * *

 

Памяти Марии Веги

 

Как цвет весны, как сон осенней пашни,

Осыпалась, развеялась печаль.

И в унисон признаниям вчерашним

Звучит аккордеон на Пляс Пигаль.

Вы память растревожили, Мария,

Былые чувства и картины вороша.

Признаться, да, меня манит Россия,

И к ней летит смятенная душа.

От Сены прочь – под пушкинские сени,

В урочища, в уездные сады,

Где на любви настояны сирени

И соловьи поют на все лады.

Как цвет весны, как сон осенней пашни,

Осыпалась, развеялась печаль.

И только тень от Эйфелевой башни

Нацеливает шпиль на Этуаль.

 


Поэтическая викторина

Карельская весна

(Диптих)

 

-1-

 

Как долго приближается весна

В краю осоловелом, в глухомани,

Где мокрые поленья возле бани

И у дороги – пьяная сосна.

 

Как муторно течёт свинец реки

И сиротливы каменные скалы

В краю неторопливой Калевалы,

Где не разгадан поворот строки.

 

Как молью траченное полотно,

Дороги сплошь всё в дырах и заплатах.

Так весело, что впору не заплакать,

О, марта чёрно-белое кино!

 

На всём лежит уныния печать,

И хочется бежать и схорониться,

И ждать, когда взойдёт зарница,

Чтоб жизнь, как песню, заново начать.

 

-2-

 

В том краю хлопотливой зимы,

Где апрель ещё дружит с метелью,

Под карельской берёзой, под елью

Спрятан мир потайной хохломы.

…Вон уже зеленеют опушки,

Над Вуоксой зардел краснотал.

Словно стружки, свои завитушки

Сам Ярило везде разбросал.

А в бору за крутым косогором,

Где лишайник и пряная прель,

На рассвете несмелым узором

Соловья осторожная трель.

В ясном воздухе тихо кружится

Первый шмель – не лови огольца!

И садится на берег жар-птица,

И берёза поёт у крыльца.

 

* * *

 

Кузнечик опальный опаловым глазом косится.

Он сослан сюда, в корневую, сухую страну.

И снится ему на заре золотая в росе медуница.

А мимо него муравьи всё идут, всё идут на войну.

 

А мимо идут, всё идут нескончаемым строем.

Горчичных и маковых зёрен опился закат…

Последний огонь догорел над последним героем.

Кузнечик, кузнечик, готова ли песня для новых солдат?

 

* * *

 

Мама, здравствуй… Да, уже осень.

Ворон кружит средь голых полей.

А помнишь: было мне почти восемь,

Я на площади кормил голубей.

Они порхали и ворковали.

И ты торопила: «Пора в кино!».

А в кино том стреляли и умирали

За то, что мы потеряли давно.

Ты нарядила меня тогда красиво –

Брючки, рубашка, бант, модный пиджак.

Ну почему так печально облетает ива,

И душа – как стёршийся медный пятак?

Всё навязчивей липнут печали и хвори.

Не укрыться от них в комнатушке твоей.

Мама, пошли сюда сквозь закатные зори

Улыбку, от которой на душе теплей.

Мама, прости, что меня носило

И забрасывало порой к чертям на рога…

Но меня берегла твоя нежная сила.

Ты чаще была добра, чем строга.

Мама, никакими словами

Не искупить мне вины своей.

Клёны с поникшими головами

Треплет снова степной суховей…

Не меня ль уже гуси-лебеди кличут

Туда, где держишь ты зарю на весу?..

Мама, я прилечу и по обычаю

Тебе вишиваний рушник принесу.

А на тім рушничкові…

 

* * *

 

Махаон, павлиний глаз, капустница

На поляне водят хоровод.

Сон из детства облачком опустится,

И калитка скрипнет у ворот.

 

Что там за пригорком? Тропка. Вишенка.

Петропавловского кладбища покой.

Словно незаконченная вышивка,

Радуга над медленной рекой.

 

Опоясана садами та околица.

И душе легко, вольготно тут.

На кладбище Матерь Божья молится,

А над нею ангелы поют.

 

Отцветут сады… И вновь распустится

На деревьях яблоневый цвет.

Вылетят опять на белый свет

Махаон, павлиний глаз, капустница…

 

На пороге в ХХІ

 

По пятам за мной – иудей или грек?..

Генофонд богат? Или Бог?..

А в проёме дверном человек

Веку новому подставляет бок.

Бакалавр – Бодлер или Бокль?..

В бакалейной лавке – не я ль?..

А возьми-ка, дядя, бинокль

Для ночного ви-де-ни-я.

Но не целься из АК и Узи,

Спрячь подальше «вальтер» отцов,

Лучше Nescafe отгрузи,

Я ж тебе – солёных огурцов.

Нам с тобою мир не делить —

Лучше в баньке с жёнкой потеть.

Я ведь не Руже де Лиль,

Ты же – не Эжен Потье.

Душу в новый век отвори,

Повтори молитву свою…

Гляну снова на проём двери –

А ведь это я в нём стою.

Через пять минут улечу,

Вольным ветром хочу улететь…

За порог ступаю чуть-чуть:

Сторожит меня Жизнь или Смерть?

 

 

Свет Фаворский

          

Александру Софронову

 

Надо мной – галилейский зной.

Мерно колокол бьёт на Фаворе.

Подо мной – Галилейское море.

А московские вьюги – за мной.

 

На Фаворе, склонив колено,

У престола Господня стою, не дыша.

Если будет любовь нетленна,

Значит, будет бессмертна душа.

 

Надо мной – галилейский зной.

А за мною – московская вьюга.

Осени и врага и друга

Благодатью Своей неземной!

 

Жизнь земная, ты благословенна,

Восхождения путь верша!

Если будет любовь нетленна,

Значит, будет бессмертна душа.

 

* * *

 

Брату Олегу

 

Ты помнишь вкус арбуза с хлебом,

С хрустящей корочкой ржаной?..

Наш стол был под открытым небом,

А дом был сразу за спиной.

Его стена теплом дышала,

Заката свет мерцал на ней.

Варенье в миске мать мешала,

Тлел костерок меж трёх камней.

Ты помнишь август: запах мяты,

Ведро колодезной воды?..

Ещё ни в чём не виноваты

Мы жили, не боясь беды.

Ты помнишь терпкий вкус смородин?

Малинник в пряже паутин?..

Наш сад был космосу подобен.

Там лампу прятал Аладдин.

Там жил Мазай. Там жили волки.

Там жили духи всех стихий.

И где наш сад? Одни осколки…

Пыльца на памяти… Стихи…

 

* * *

 

Белле Ахмадулиной

 

У стен, таящих мудрость и любовь,

У осени, таящей грусть и робость,

Остановись, вглядись, не суесловь,

Накрой ладонью стынущую пропасть.

Молись, как Ярославна на валу,

О чадах, о народах, о любимом,

Хвалу воздай добру, а злу – хулу,

Пока не выест очи едким дымом.

Пока глаза вбирают Русь и высь,

И крылья реют над усталым телом,

Залечивай, развенчивай, молись

На свете белом – на листочке белом.

 

* * *

 

Учитесь видеть чудеса в давно знакомом.

Господь дарует их

                         вам щедрою рукой.

Вон ангелы парят над Меганомом,

Спешит волна волошинской строкой.

За каждым поворотом горных кряжей

То соловьиной нотой, то дождём

Над этой тонкою земною пряжей,

Стучит над нами Божий метроном.

И в этом ритме древнем, как моленье,

Вселенная колышется и лист.

– Поныне продолжается творенье, –

Сказал поэт. Или евангелист?

 

Художник и море

 

Аркадию Острицкому

 

* * *

Художник сидит у скалы.

На мольберте сухая кисть.

В дали – одинокий пловец.

 

* * *

Облака тень

Упала на чистый холст.

Дослушаю песню волны.

 

* * *

Полуденный зной…

Что-то блеснуло вдали.

Чайка несёт кефаль.

 

* * *

Ржавый баркас на песке.

Шкипер допил свой кофе.

Что там за морем? – Грёзы.

 

* * *

Мёртвое тело медузы

После отлива тает…

Так образуется Вечность.

 

* * *

Мастер глядит на пейзаж.

Ребёнок – на яхту в заливе.

Кто там, под парусом белым?

 

* * *

Солнце у горизонта.

Отсвет его на холсте.

Индиго и красный кадмий.