* * *
Век чёрно-белых фоток,
Век телефонных будок
Был романтично-кроток –
Но забывать не будут.
Ярок он был и краток,
Майской грозе подобен,
Но по цене каратов
Камни его колдобин.
Вместе с нездешним принцем –
Levi's потертый стильно –
В будке пришлось укрыться:
Ливень был очень сильным.
Даже, не зная кто ты,
Таяла я, как льдинка...
На потускневшем фото
Кем тебе та блондинка?
* * *
Неотвратимо, как псалом –
Пушинкой пушкинского текста –
Уже витает над столом
Воспоминание из детства:
Бабуля заварила чай,
А папа смотрит телевизор:
Свисток, пенальти получай,
Арбитр поруганный освистан.
А мама шьёт, кляня иглу,
И кошка сонно лижет плошку.
У подоконника в углу,
Где муха оседлала крошку.
А с уроками вожусь,
И буря мглою небо кроет,
Сгущая косинусов жуть,
Над ратным подвигом героев.
Обычный вечер как всегда
Темнеет, исчезая в Лете,
Чтоб, сквозь года и города,
Со мной скитаться по планете.
* * *
давай вернёмся в сорок лет назад
где ты был гад а я была красотка
лилась в гранёные стаканы водка
и тот был строен кто теперь пузат
на улице стоял двадцатый век
горел фонарь под надписью аптека
никто не слышал слова ипотека
и даже мент был тоже человек
от тех времён остался только сон
их помнить даже смысла не осталось
и только мы с тобой сглотнув усталость
по прошлому вздохнули в унисон
Утро
Она проснётся темной ранью,
Пугливой тенью прошмыгнёт
Вдоль угловых гранитных граней,
В пустой подземный переход,
Сквозь турникет пройдёт привычно,
По эскалатору сбежит,
В зловонный скрежет электрички,
Туда, где вечный бомж лежит,
И будет вяло пялить зенки
На зазеркальный мрак окна
И сонных лузеров подземки,
Таких же ранних, как она.
* * *
Душа, завёрнутая в мясо,
Грустит о песне.
Лишив себя объёма, массы,
Чтоб стать небесней.
Её почёт в народных массах
Тесней и гуще:
Душа, завёрнутая в мясо
Грустит о кущах,
Но не отыщет млечной трассы
На небосклоне –
Ее, поджаривая в масле,
Из ада гонят.
Памяти Михаила Зива
Кто следущий? Кто следущий, скажи?
Мне кажется тебе теперь виднее.
Но растворились дружбы миражи,
И свод небес увидела на дне я.
На дне реки в подземной пустоте,
Где ты напрасно дразнишь Персефону,
На ум приходят строки, но не те.
Ну, помнишь, как тогда по телефону...
Молчит Харон, и мне бы помолчать.
Дай от меня ему измятый доллар.
И это будет на уста печать –
Взамен расплаты на грядущих толлах.
Аид – не Ад: сочти за благодать.
Орфея корчить по пути не надо...
И сплетники не станут утверждать,
Что как всегда, всему виной менада.
Ф. Г.
человек-петух
вспыхнул и потух
громоздя плиту
на бессмертный дух
человек-петух
сдулся и протух
получив недуг
от пустых потуг
человек-поэт
это мой ответ
в мире меры нет
мор и море бед
* * *
куришь в окно осень темно
твои уснули давно
город усталый бетон стекло
густо туманом заволокло
градус стучит по твоим вискам
виски в стакане в глазах туман
но тараканы таранят мозг
в старый подсвечник стекает воск
мертвенным грузом амбиций рать
стынет как мусор пора убрать
* * *
одинокий вечер с видом на west manhatten
на языке проглоченном древним хеттом
звони по скайпу на брошенную планету
спроси почём у них вдохновение по курсу доллара
так ли дорого
там отвечают что можно по бартеру несмотря на санкции
пока ещё в бездну падают строки акции
в черные дыры и скважины книг пустот
доллар в дырявом кармане растёт
доллар зелёный но покрывается плодами
чуть надкусишь и вспомнишь о еве и об адаме
значит время пришло заплатить наконец
непрухой за непроходимый пиздец
* * *
осипший голос дребезжит
пиндос кацап хохол и жид
на злобный микрофон слюна
ну на хрена
сначала ложь казённых рож
но к ним нельзя и их не трожь
под ацким сатаной страна
потом война
бежит матрос бежит солдат
рабочий тащит банкомат
на площадях аж до отрыжки
горят покрышки
пылает братской дружбы склеп
ты брат оглох или ослеп
в бронежилете перебранки
айда на танки
прощай мой беззаконный брат
нам не откроют райских врат
и врать не стану мы не братья
долой объятья.
потомки не найдут в золе
когда не будет на земле
границ и виз и прочей дури
конца культуре
мы были как один народ
но сделалось наоборот
афина родилась из головы зевса
война начинается в головах
и не спасают христос и аллах
проснулась воительница афина
трезубец нептуна пронзил дельфина
и вот волна наливается кровью
на землю валится как стена
не избежите судьбы коровьей
если в мозгах родилась война
она становится жёстче и хуже
лишает жизни детей и крова
агонией бьётся в кровавой луже
страна как жертвенная корова
мы все попали в смрадные сети
война с дисплеев война в офсете
все бултыхаются в рясной волне
читай как в грязном говне
и ложкой столовой ворочая паюс
с войной засыпая и просыпаясь
орём речовки кричалки слухи
при этом слепы при этом глухи
и все ядовитой плюёмся слюной
захлёбываясь войной
* * *
конгломерат эмигрантских рож
из окошка боинга ты похож
на кладбище в горящем гетто
тем не менее ты манхэттен
обелиски эмпайр и крайцлер
выше других
но кто-то будет достоин их
раз будет под их обломками погребён
с единой датой но без имён
обелиски тянутся в высь так близко
видно сквозь дымку страшно и склизко
бег в рассыпную живые массы
мчатся сквозь запах горящей пластмассы
* * *
Вы думаете вы меня зарыли?
Вы думаете вы меня закрыли?
Напрасна эта ваша суета.
Поскольку крылья – это просто крылья,
Завистников земная камарилья,
На деле, и не стоит ни черта.
Мне не страшны змеиные уловки,
Тону в тарелке каши из столовки,
Но чтобы вы не клеветали, ловки,
Я обретаю правду вопреки
Законам современного пиара,
Когда былая боль – ожогом пара,
Рапирой выпирает из строки.
* * *
Ты можешь, как волшебный мотылёк,
Сквозь толщу стен и низкий потолок,
Всегда лететь к невидимому свету,
Который излучают те планеты,
Где лишь сегодня зародилась жизнь?
Не можешь? За соломинку держись,
За ломкий пустотелый стебелёк:
Туда твой тёмный путь тебя завлёк,
Где тёплый свет исходит лишь от сердца.
А чем ещё в такую ночь согреться?
* * *
Девочка с бантом белым,
Фартучек теребя,
Руки испачкав мелом,
Смотрит не на тебя.
Девушка в стиле «диско»
Слушая чеёрный джаз,
Учится на артистку,
И презирает Вас.
Женщина в стиле «ретро»,
Женщина типа «вамп»
Встретит сеньора Педро
И не приедет к Вам.
Бабушка в сером платье,
В линзах отражена,
Жарит блины-оладьи...
Это твоя жена...
* * *
Ты не должна, не должна была сына рожать!
Раз без любви – надо было делать аборт!
Жабы прыгали с грязного языка
И не было кляпа, чтобы закрыть ей рот.
Захлебнись своей желчью, чёрной своей слюной:
Поезд ушёл и назад не вернуть его.
Не оглянусь, превращаясь в столб соляной...
Ты для меня лишь прочерк
почерка моего.
© Рита Бальмина, 2015.
© 45-я параллель, 2015.