Рахман Кусимов

Рахман Кусимов

Четвёртое измерение № 12 (612) от 21 апреля 2023 года

Оставайся, дружище

На стоянке тоски

 

На стоянке тоски двадцать лет в ожидании чуда…

 

Всё вокруг изменилось, вот только чудес ещё нет…

 

Он так молод ещё, и так просто (он молод покуда)

Всё плохое списать на количество прожитых лет.

Что ж ты, парень не рад? Оглядись: третий месяц на свете,

Если верить тому, что написано в календарях,

Впрочем, если учесть, что нас учат, как жить, те же дети,

То все знания наши рискуют рассыпаться в прах.

 

На стоянке тоски двадцать лет словно пёс без породы…

 

/Хоть бы кто подобрал… Хоть бы кто проявил интерес…/

 

Он стоит и молчит, не заметив ни смены погоды,

Ни того, что весна, ни того, что пришло SMS.

Он прочтёт и вздохнёт, и всё также, в безмолвии стоя,

Вспомнит вдруг, что она родилась под созвездием рыб…

Не печалься, дружок, сожаление это пустое,

Что всё реже звонки от людей в категории «ВИП».

 

На стоянке тоски двадцать зим в ожидании лета…

 

Жаль, что с прошлым не может связать ни один телеграф –

Я послал бы себе самому телеграмму с приветом,

Где послал бы себя самого. Только был бы не прав.

Вот, дружище, и ты всё пытаешься время другое

Возвратить, но оно в скоростной переходит режим,

И ему не уйти от неистовой нашей погони,

Но и нам всё никак, всё никак не угнаться за ним.

 

Знаешь…

 

знаешь, мне вот уже пятую ночь

снится одно и то же:

падает снег, так как падает снег:

чинно и не спеша,

и в темноту городской ночи

молча бредёт прохожий,

слышит, что кто-то его зовёт –

и ускоряет шаг.

 

знаешь, а чтоб разгадать эти сны,

сонник едва ли нужен:

всё в сновидении ясно и так,

что уж рядить теперь,

если с прохожим похожи мы

как близнецы. К тому же,

голос, который его зовёт,

принадлежит тебе.

 

знаешь, прости за банальности, но,

я бы, пока не умер,

взял и продлил этот сон насовсем

(или ещё на час),

но, возвращая к жизни меня,

мой телефонный зуммер,

в меру своих истощённых сил

тихо играет джаз.

 

(знаешь, а всё-таки, как ни крути,

Гершвин и вправду гений,

раз уж красиво звучит «Summertime»

в Siemens C45!).

ты остаёшься в жизни моей

плодом моих сомнений,

я остаюсь единственным, кто

может тебя понять.

 

Городское

 

Если есть города, по которым я мог бы скучать,

То их больше, чем три, но и всё-таки меньше, чем пять.

/Память – это часы. Но которые движутся вспять/.

 

*

 

На Урале есть город с коротким названием Пермь.

Я оттуда уехал и редко бываю теперь.

Я там жил много лет, но сбежал, как испуганный зверь.

 

Там есть Кама-река, там растёт очень много берёз

Возле страшных высоток, в одной из которых я рос.

Это было забавно. Но не обходилось без слёз.

 

*

Было время другое – я в городе жил Алматы.

Там любая торговка ко мне обращалась на ты.

Выходя из подъезда, я горные видел хребты.

 

Там я понял одно, у тоски пребывая в чести:

Сколько лет ни живи, сколько толстых томов ни прочти, –

Поменяешься сам. Только мир не изменишь. Почти.

 

*

 

Дальше в списке – столица. Жилой полоумный массив.

Но забудь про метро, суету, предъявление ксив,

И, возможно, увидишь, что «город контрастов» красив.

 

Он не верит слезам, говорят. Ну а ты и не плачь,

Потеряв, что имел, потерпев миллион неудач:

С каждым новым ударом становишься более зряч.

 

*

 

Что касается города, где я теперь и живу:

То, о чём я мечтал, наконец-то сбылось наяву.

Чем не счастье, когда каждый день можешь видеть Неву?

 

Здесь, в смешении стилей – барокко, модерн, рококо,

Ты стоишь, замерзая, поскольку одета легко…

 

Может, сходим в Капеллу? Тут вроде бы недалеко…

 

Оставайся, дружище

 

Оставайся, дружище – с тобой веселей,

Нас и так за столом остаётся немного.

У меня есть вино. Если хочешь – налей.

Просто...

рано тебе собираться в дорогу.

 

Ты не сетуй, что нынче не те времена,

По часам то и дело стреляя глазами:

Разобраться, чья главная в этом вина –

И окажется, что виноваты мы сами.

 

Ты всё так же ворчлив – что тогда, что теперь;

В каждой строчке моей замечаешь прыщавость...

Но прислушайся...

Слышишь? –

Захлопнулась дверь.

Это кто-то из наших ушёл, не прощаясь.

 

Оставайся, дружище, хоть ты. Посидим.

Почитаем стихи, к суете непричастны,

И обсудим, как дом превращается в дым

Из-за тех, кто играет с огнём слишком часто.

 

Ах, ну кем же мы стали с течением дней…

Посмотри: нынче каждый из нас – недотрога...

 

Оставайся, дружище. С тобой веселей.

Нас и так за столом остаётся немного.

 

Прогулка по городу V

 

Кате Т.

 

Ну вот и случилось хоть что-то.

И чем не событие?

Ты – нынче у нас.

Правда, с другом.

А как я хотел ещё?

Но ты, из метро

выходящая в пасмурном Питере –

нечастое и,

безусловно,

красивое зрелище.

 

Пройдёмся по Невскому вместе.

Ты спросишь про девушку,

впиваясь в меня умным взглядом,

как там, в Белокаменной...

Была бы другая – соврал бы, не глядя,

но где уж там:

ты видишь насквозь и точней,

чем твоя фотокамера.

 

Заглянем в кофейню,

и, в джазом пропитанной темени,

про общих знакомых

поведаешь мне неизвестное,

и я, как всегда,

удивлюсь скоротечности времени:

вчера – однокурсницы,

нынче вот стали невестами...

 

Но вечер ещё не окончен,

и силы не выжаты,

так значит – вперёд,

и ещё погуляем по городу;

дойдём до Фонтанки –

посмотришь на Чижика-Пыжика,

и, может, негромко

заметишь, что в городе холодно.

 

А дальше всё как полагается –

сцена прощания,

и мне отправляться домой,

а тебе – на Восстания.

Спасибо за всё,

приезжай к нам ещё,

до свидания.

Твой поезд уходит с Московского

по расписанию...

 

Осень

/джазовое настроение/

 

дождь барабанит по стёклам и крышам

в сбивчивом ритме осеннего джаза,

и в диалоге друг с другом мы слышим

чуть больше четверти сказанной фразы;

ветер играет унылое соло

на водосточных ржавеющих трубах,

и сентябрю, на правах новосёла,

ох и раздолье – обветривать губы;

только и знай – выбираешь прохожих,

или без выбора – что мелочиться –

делаешь так, чтобы были похожи:

лексикой – речь; выражением – лица;

здравствуй же, осень! Какими ветрами?

и не сказать, что не ждали, да только

то, что отныне виднеется в раме,

слепит глаза желтизною – а толку?

здравствуй же, осень! Ты, видно, надолго.

я должником в твоих списках отмечен,

только не жди возвращения долга –

мне возвращать твоё золото нечем,

так что, покуда мы живы и дышим,

пусть же теперь, не утихнув ни разу,

дождь барабанит по стёклам и крышам

в сбивчивом ритме осеннего джаза.

 

Dolce vita

 

…просто жить, просто жить, покуда мир с собою не стал войной, в заведении «Барракуда» пить эспрессо, причём двойной, не судить ни живых, ни мёртвых, ибо сам-то не свят, поди, и отсчитывать дни, и мёд их собирать как плэйлист к CD, и надеясь, что «время лечит», на каком-нибудь рубеже, ожидая, что станет легче, вдруг понять, что легко – уже. и однажды, со всеми квит, ты пробудишься, и вот она – вожделенная dolce vita, заслужил, получай сполна. и пока что здоров и в силе, и пока что осталась прыть, да и все, кто тебя любили, продолжают тебя любить.

 

Tabula rasa

 

Если с белого жить начинаешь листа, врёшь себе самому, будто совесть чиста, переменам большим подвергаешь места, и в игре новый уровень начат; если прежние дни ты бесстыдно прожёг, и задумчиво топчешь вокзальный снежок, это значит, тебе надо ехать, дружок, ничего, это, впрочем, не значит. Что ж, на молодость вряд ли наложишь табу – ты вручаешь свою отпускную судьбу горизонту вдали, верстовому столбу, резюмируя «Все мы под Богом...». Так смотри за окно, сигаретой смоли. Если тянет ко дну или ты на мели, поезда помогают сжигать корабли /поезда помогают во многом/... И, как будто с собою слегка не в ладу, персонаж беспардонно несёт ерунду, явно что-то другое имея в виду – это странно, но это бывает. Напоследок он пьёт что-нибудь с кем-нибудь, собирает багаж, отправляется в путь, и герой говорит сам себе «Позабудь», и, конечно, герой забывает.

 

Самолёт

 

Ты сдашь багаж, пройдя таможню;

Ещё чуть-чуть, и будет можно

Войти в большой красивый «Ил».

Ах, неужели до сих пор ты

Не разлюбил аэропорты?

Не разлюбил.

 

Под рёв турбин, с речами слитый,

Короткий текст набрав транслитом

Пошлёшь кому-то SMS.

И дух захватывает /Боже!/

От взлёта, но намного больше –

От стюардесс.

 

Нажми на кнопку, и вальяжно

Откинься в кресле, ведь неважно,

Что в окнах – Киев или Рим.

В авиалайнерах, в метро ли,

Ты пассажир, и в этой роли

Неповторим.

 

Беда ли, что в таком режиме

Все города теперь чужие,

И не ответишь, где твой дом?

Меняй пространства съёмных комнат,

Когда лишь друг тебя и вспомнит,

И то с трудом.

 

Ну что же, поздно пить «Боржоми»,

Везде чужой, и всё чужое,

Так, с трапа длинного сходя,

Чужих людей увидишь лица,

И никуда не возвратиться,

Хотя... Хотя..

 

Форточка

 

вот проснёшься в голове опять

вместо песен слышишь канонаду

надо меньше пить и больше спать

впрочем ничего уже не надо

 

в форточку на первом этаже

жизнь влетит и скажет обречённо

плохо дело плохо здравствуй джек

плохо дело плохо я никчёмна

 

о мой недоступный абонент

память не бывает неразменна

город из забывших обо мне

был бы впечатляющих размеров

 

я скажу вам добрый вечер miss

вам на остановку мне в аптеку

я прекрасно болен худшим из

способов скучать по человеку

 

вот проснёшься где же я сейчас

оглядишься и мороз по коже

нет тотошка это не канзас

это даже близко не похоже

 

в этот бар заходят сгоряча

на официанток нет управы

нет стрихнина значит дайте чай

он у вас вполне себе отрава

 

Летнее банальное

 

Всё просто, как в книге, где с первых страниц понятно: убийца – дворецкий. Кончается лето, конечно, ничем, качаются ели в лесу. Ты пристально смотришь на небо и птиц, усевшись в траве по-турецки, и нет суматохи, и нет мелочей, и осень уже на носу. А в городе жизнь и обветренный я, земными заботами занят, живу как живётся, имею успех у женщин красы неземной, но это забавно – любви не тая, они кто куда исчезают, они говорят мне, что я лучше всех, идя под венец не со мной. А люди, заложники глупых идей /ведь лето закончится вскоре/, устроили в авиакассах аншлаг, спешат улететь на моря. И ты представляешь, есть море людей, ни разу не видевших моря, но знающих, где, понимающих, как – и плыть, и бросать якоря. А в мире дурдом, настоящий дурдом, зови не зови санитаров, газеты желтеют, по телику врут, всё плохо - да просто кранты; и хочется жизнь отложить на потом и стать завсегдатаем баров, но ты не позволишь – спасибо за труд – и трижды спасибо, что ты

 

Троллейбус

 

1.

Пространство возьмём небольшое,

Пейзаж: остановка и снег.

Стоит человек в капюшоне,

Троллейбуса ждёт человек.

 

С ним жизнь поступила жестоко,

И можно в уныние впасть:

Он – часть пассажиропотока,

При этом не лучшая часть.

 

2.

И хочется ехать, и надо,

И значит, уйти не резон,

Но некуда спрятаться взгляду:

Куда ни взгляни – горизонт.

 

Он скачет по кругу как пони.

Маршрут: ожидание – путь,

И всё, что положено, помни,

И всё остальное забудь.

 

3.

Займись хоть борьбой джиу-джитсу,

Кури хоть «Казбек», хоть «L&M»,

А чем это всё завершится –

Возможно, что вовсе ничем.

 

Но тянутся наши дороги,

И ангел не спит за плечом.

Мы тоже по-своему боги,

А в чём – да без разницы в чём.

 

что-нибудь к чаю

 

сегодня после работы купи что-нибудь к чаю:

сегодня один человек визит нанесёт к шести.

он не признается, что скучает, но он скучает,

когда обстоятельства вас никак не могут свести.

 

так принимай же скорее гостя к себе, когда он

устал от речей и странствий, хлопотами измождён;

ударом жизни отправлен в очередной нокдаун

или же просто до нитки вымок под сильным дождём.

 

отогревай ладони его, скажи ему слово, –

затем, чтобы вечер сбылся уютен, терпок и тих,

а то, что, возможно, ты любишь кого-то другого, –

так это мы все тут, в какой-то мере, любим других.

 

а то, что в сомнениях маешься, губы кусая,

оплошностей после всего несбывшегося боясь, –

так это мы все, поверь, с надтреснутыми сердцами,

и всем из нас хоть однажды нашлось, с кем утратить связь.

 

так вот себе и живи, простые правила зная:

не гуляй в холод без шапки, надевай в дождь капюшон;

никогда в гостях не засиживайся допоздна и

успевай, пока последний транспорт ещё не ушёл...

 

и гость собирается, вот он стоит на пороге:

быстро была исчерпана вечерняя благодать.

ты ему напоследок желаешь лёгкой дороги,

и он успевает уехать. мог бы и опоздать.

 

когда уйду

 

когда уйду, запиши в дневник,

что мы теперь навсегда другие,

что изощрённей фильмов и книг

реальность в плане драматургии.

 

глупа, возможно, моя печаль,

что отовсюду я жду подвоха,

но не скучай по мне, не скучай,

иначе всё завершится плохо.

 

возьми своё от каждого дня,

люби, привязанностью недужа,

кого угодно, кроме меня,

хоть даже мужа, ведь чем он хуже.

 

и – не скучай, займись чем-нибудь,

поразгоняй облака над домом,

хоть ненадолго меня забудь,

сходи в кино, в ресторан, к знакомым.

 

не привыкай ко мне, ибо свет,

что я дарю, понемногу тает.

счастливых нет и несчастных нет:

есть те, кто ими себя считает.

 

когда уйду, молчи о любви:

вдруг назовёшь ей другое что-то.

ты просто будь где-нибудь, живи,

а остальное – моя забота.