Рахман
Кусимов

Дождливый триптих

1  
  
…И, выходя на знакомые улицы в легком 
     плаще, ты 
Не узнаёшь их, от ливня размытых, как 
     на фотоснимках. 
Гаснет, тягаться не став с фонарём, 
     огонёк сигареты. 
Что же, приятель, ты числишься нынче, 
     как ночь, в невидимках. 
 
Шепчут ли губы тот номер, который 
     забыть не под силу – 
Пальцам едва ли набрать его светит 
     когда-нибудь снова. 
(Девушка-осень, ты всё не меняешься. 
     Хоть и красива, 
А холодна, и – особенно вечером – 
     слишком сурова.) 
 
Можно держаться, идя в одиночестве, 
     ровно и гордо, 
Но, сохраняя свой статус актера в 
     театре абсурда, 
В дождь почему-то особенно хочется 
     бросить всё к чёрту. 
Взять и уехать. Куда – безразлично. Но 
     лишь бы – отсюда. 
 
Можно остаться. Поднять занавески в 
     домах и конторах, 
И любоваться, как офонаревшие 
     автомобили 
Снова и снова проносятся мимо людей, из 
     которых 
Много ли тех, что тебя ненавидели или 
     любили? 
 
Девушка-осень приходит не вовремя, 
     плачет некстати, 
Что же, приятель, припомни манеры – 
     подставь ей жилетку. 
Может, зачтётся. А то всё ты мечешься, 
     и в результате – 
Не попадает крылатый мальчишка, 
     прицелившись метко. 
 
2 
 
и вновь – без зонта, в центре города, 
     на перекрёстке, 
когда на часах – ровно двадцать один с 
     половиной, 
когда светофор, заболевший желтухой, не 
     хочет 
лечиться зелёнкой, собратьев вокруг 
     заразив; 
и плети дождя бьют хотя и нечасто, но 
     хлёстко, 
и в баре сомнительном путь завершается 
     длинный, 
и кажется, будто из всех степеней 
     одиночеств – 
такая достойна вполне возведения в 
     миф... 
 
и в городе этом, которому нынче за 
     триста, 
осталось идти через белые ночи 
     бессонно, 
поскольку мосты, что внушали доверие 
     прежде, 
пускай не сгорели – но каждый из них 
     разведён; 
и вот уже больше не хочется быть 
     оптимистом, 
но, только раздастся негромкий звонок 
     телефона – 
внутри что-то съёжится от полумёртвой 
     надежды, 
что будет мертва – стоит только 
     взглянуть на АОН. 
 
дать полную волю желанию жить 
     по-другому; 
назвать это tabula rasa, не зная 
     латыни; 
в своём дневнике обозначив короткою 
     фразой: 
«отныне и вечно всё будет иначе. аминь» 
     – 
но день завершится под грохот июньского 
     грома, 
расставив не точки – скорее, одни 
     запятые, 
и только, слегка опьянив неустойчивый 
     разум, 
всю ночь во дворе будет пахнуть, 
     качаясь, полынь... 
 
3 
 
Что за погода – третий день подряд 
сплошная сырость, вопреки прогнозам. 
Там, за окном, где нынче – ливнепад, 
автомобили выстроились в ряд, 
и в пробке, обречённые, стоят. 
Ещё не поздно. 
 
Уже не рано. 
Кто-то, не спеша 
жмёт кнопки, телефон сжимая цепко, 
чтоб заплатить, словами дорожа, 
за разговор, которому душа, 
должно быть, не дала бы и гроша – 
четыре цента. 
 
Четвёртый год 
он – грустный однолюб 
времён, когда считал себя счастливей: 
но, возводящий прожитое в куб, 
он сводит настоящее к нулю, 
не замечая, что коснулся губ 
бездумный ливень. 
 
Безумный ливень, падающий с крыш, 
суицидальным медленным обрядом 
ты жизнь свою на свете завершишь, 
и людям о тебе напомнит лишь 
такой туман, что в нём не разглядишь 
того, кто рядом...