Рафаэль Шустерович

Рафаэль Шустерович

Все стихи Рафаэля Шустеровича

Horloges comtoises, Beaufort

 

I

 

Городом исподволь правит гора.

Ярмарка развернулась с утра.

Не догадаешься, что пора.

Это ещё игра –

 

Временем вызов пространству. Пока

Время проигрывает. Облака

Морщатся: партия нелегка –

Ждать века и века.

 

II

 

В общем ряду часовой футляр

Сосредоточен, как Абеляр.

Спелый орех. Гулкий удар.

В лузу падает шар.

 

Дюжину счёл потрясатель копья,

Стрелки вращаются – так струя

Автополива хлещет в края,

Ос по краям роя.

 

III

 

Днесь замечено: время – серп,

Будь ты хоть арнаут, хоть серб,

Сей часовщик жестокосерд,

Если не слеп, то сед.

 

Втуне заветный упрямец Максим

Множит запас боевых максим,

Дверца открылась – наружу, сим-сим,

Мой заводной апельсин.

 

IV

 

По совместительству рьяный косарь

Анемонов сечет киноварь,

Не щадя ни единую тварь,

Под горьковатую гарь.

 

Собранный сам из одних пружин,

Вдруг проявляется, словно джинн, –

Тут уже он неудержим –

Все мы рядком лежим.

 

V

 

Снялся с квартир имперский жандарм,

Вывез дела и жандармский шарм,

Видно, в обычае неких карм

Вдруг покидать плацдарм.

 

Только признаешь двуличие воль –

Стрелки сразу сходятся в ноль.

Сыр, ветчины и алкоголь –

Неизлечима голь.

 

VI

 

Мнёт силуэт барочный собор,

В полной тьме объявляет набор

Тех с окрестных долин и гор,

Кто перенёс позор.

 

Под патронажем закрытых дверей

Сходит музыка с алтарей,

Ни луча от двойных фонарей,

Слушай – и молча зрей.

 

VII

 

Выжить ли ремеслу Комте

В этой сутолоке à la carte,

В этой ярмарочной суете

С вывеской égalité?

 

Ржавым ангелом перевал

Кто-то походя короновал,

Вот тропа между трав и скал –

Этого ты и ждал.

 

2007

 

cum scutum


I

в золотом петушином раю
где на перьях кармин
и любовь добывают в бою
под свистки окарин

в геральдических звёздных полях
в треске клювов и шпор
загони до безумия страх
доживи до сих пор

II

петушок залатай гребешок
не гляди на порог
под порогом забытый грешок
опустевший мирок

за порогом холодный мираж
и дорога в леса
петушок для начала кураж
а потом чудеса

 

2006

 

 

no discharge

 

День начинается с новостей

О том, что нам не собрать костей,

Что мыслей вряд ли найдётся горсть,

И, вроде, здесь ты – незваный гость.

 

Гостил, гостил ты – да надоел,

Немало выпил, немало съел,

Порою строил, порою жёг,

Должок завёлся – отдал должок.

 

Теперь привалишься на корме

Капралом армии Малларме, –

А младший ангел дует в трубу

У корабля в деревянном лбу, –

 

Следит, как судно режет волну,

Которая слышит себя одну, –

Проходит, не оставляя следов, –

Таков обычай летучих судов...

 

Вам, кораблям, изживать червей,

Нам, кобелям, от своры своей

Рваться, выкусывая из мечты

Злые подробности темноты.

 

2007

 

ritratto di donna

 

Портреты прелестных донн

глядят с бесконечных стен,

а в окнах – киванье крон

и ровный свет перемен.

 

О донна, любой наряд,

накидка, аграф, браслет –

настраивают на лад

подолгу смотреть вам вслед.

 

И кто-то легко, вразлёт,

набрасывает письмо,

и слов полулживый мёд

оно понесёт само.

 

О донна, любой изгиб

руки, или тени век,

теперь рассказать могли б,

кому вы дали ночлег.

 

И кто покинул альков

под утро, ступая в пыль,

на несколько ближних веков,

на столько-то дальних миль.

 

Ну что же медлить – порог,

и сон останется сном...

Когда б он уйти не смог –

тот век не пошёл бы на слом.

 

Так просто было – заказ,

художник, палитра, свет,

закат, объятья, экстаз,

и снова – закат, рассвет…

 

Зачем же со дна времён

всплывает холста квадрат –

портреты прелестных донн

уже не заговорят.

 

2006

 


Поэтическая викторина

vert-bleu

 

чудо-юдо рыба код –

бьёшься как слова об лёд

море добавляет пены

море поставляет йод

 

если две стихии немы

между ними кто мы где мы

парусом вплывает тень

лермонтовской стратагемы

 

две лазури на стене

покрасневший глаз в окне

надо что-то больше моря

чтобы биться в тишине

 

2006

 

бабочка

 

Бабочка думает, что она навсегда,

и сброс пыльцы закрывает тему,

и сладок нектар, и сегодня среда,

и всё выстраивается системно,

а завтра некий умелый мороз

придержит до неопределённого срока,

а там разбудят, а там вопрос:

как спалось тебе? не одиноко?

 

Бабочка в воздухе оставляет пыльцу,

с неё и этого дня довольно,

слегка рассеянна – даже к лицу –

и ей не больно, не больно, не больно.

 

2008

 

буря рита

 

буря по имени рита

буря стакана корыта

дамб усадеб обочин

калиток

крыш

 

обесточен

отточенный и безалаберный

замороченный лагерный

город на чемоданах

 

для прогноза не хватит данных

 

бежать не бежать

мародёры уже проснулись

узнать своё мародёрство

 

летающие острова

 

позёрство

 

геликоптеры кружат не приближаясь

жмётся на крышах жалость

 

экзистенция просит возгонки

 

остаётся горький осадок

остаётся осадок

горький

 

2005

 

здесь, сейчас

 

Официантка, маленькая Береника,

из-под ресниц, не смущайся, взгляни-ка,

 

затерявшись здесь, меж стеклянных панелей,

в отдалении от незрячих шрапнелей.

 

Хороша, как бывает только брюнетка,

тот, кто целил в тебя – он выстрелил метко,

 

он коснулся кисточкой глаз, румянца,

не утаивая замысла непрерывного танца,

 

курса по разбиванию сердец любопытных,

и особенно грубых, особенно скрытных.

 

Ты мелькаешь от пальмовой кадки к кадке,

разъясняешь сегодняшней кухни порядки,

 

и в блокнотик ложатся рядком закорючки

от удачно вынырнувшей ручки.

 

Рыжий кот сюда приходит за данью.

Оделённый нещедрой случайной дланью,

 

под столом приляжет – и наблюдает

за пространством, за временем. Холодает.

 

2009

 

идиомы

 

I. tariffs

 

почём зря

почём оно зря

пустыни почём моря

тропы почём ледники

в очередь номерки

 

почём подтолкнуть плечом

и это плечо почём

ростомер колоколен

деревья

чей дольше корень

 

ковыли лебеда

мимо вода вода

мимо слова слова

незримо сова сова

 

пахнёт крутым калачом

калач-то калач почём

подскажи елизар

почём сегодня базар

 

где нам заночевать

на что рассчитывать

 

II. branching

 

одна нога здесь

другая ищет опору

фарс фас зевс

закатывай камень в гору

закладывай камень в стену

отвес полагается крену

портос удерживающий свод

на работе похоже умрёт

у горизонта размыто

парус иезуита

одна голова здесь

другая там

одна душа здесь

другая там

одно сердце здесь

другое там

 

там оно и пребудет

 

III. surface

 

вилами по воде

по облаку то есть нигде

скорым пером по огню

пока его не уроню

 

огонь поёт да не тот

чиста вода да не та

пчела не идёт из сот

пчела она непроста

 

смиряйся спеши спеши

сверяйся пиши пиши

пламенем по стене

вот и стена в огне

 

IV. painting

 

памяти Галактиона Табидзе

 

не страшен чёрт но его малюют

альтернативен ход преисподней

окрестные рыцари рогаты с полдня

едва ли споткнутся на кракелюре

 

врата распахнуты рёв вторженья

ландскнехты злобны прилежно ревнивы

в бездонных бочках идёт броженье

под колошеньем бушуют нивы

 

отряд прямокрылых ракообразных

чешуйчатых лапчатых преходящих

пирует в аллегорических чащах

от вожделения непролазных

 

косматы звёзды осанна спета

хмельного князя везут на комле

развить утончённый вкус эстета

над каждым порядочным алтарём ли

 

где облако с облаком соприкоснётся

миг-вдохновение миг-творенье

пусть искусительное паденье

к тебе беспомощному вернётся

 

2008

 

 

методологическое

 

надо чаще влюбляться

чаще раза в четыре

побольше шумных реляций

о каждом завоёванном мире

 

ускорить выпуск рецептов

безоблачного такого драйва

набрать процентов с концертов

фанерных не лайва

 

не трогать никого за живое

паче всего патриотов

а также нервных пилотов

во время полётов

 

в корзину не класть все яйца

иначе дело пропаще

и чаще чаще влюбляться

четырежды чаще

 

2006

 

песенки ниоткуда

 

I. барабанщик

 

Для оркестра «Культуру – в массы»

Это выглядит, скажем, странно:

Барабанщик любил романсы

И ваянье из марципана.

 

Как придёт домой – так и лепит,

И под нос чего-то мурлычет –

Вот размашется, гусь-те-лебедь,

Вот разноется, чёт-те-вычет.

 

Декадент и адепт упадка,

Несомненно, являл угрозу

Для культуры и для порядка,

Так что, знаете, баба с возу.

 

Долго дело не задержалось,

Он в оркестре давно не в штате,

Кто жалеет – отставь-ка жалость,

Размышляй, трень-брень, о зарплате.

 

(Да, романс – это, стало быть, песня,

Марципан – это, стало быть, тесто.

Но – неважно, Рылеев-Пестель,

Ведь у нас здесь такое место.)

 

II. воздухоплаванье

 

Изобрети

воздушный шар,

на берегу

разведи жар,

воздух нагрей на быстром огне

и прилети ко мне.

 

Шар плывущий – в небе не част,

сверху сеется дождик-балласт,

по облакам скользни на виду,

ты прилетай, я жду.

 

Или придумай велосипед,

он на траве оставляет след,

след исчезнет в рыжей стерне

и приведёт ко мне.

 

Или придумай подводный костюм,

или ещё, что придёт на ум,

что-нибудь, что-нибудь изобрети –

но прилети.

 

III. мосты

 

Угловатый господин

шёл по городу один,

шапкой закрывая уши

от надзорных холодин.

 

А навстречу госпожа

угловатая, дрожа,

пробиралась мимо будок,

где закрылись сторожа.

 

Это я, а это ты,

друг до друга три версты,

невозможный мёрзлый город,

где не сводятся мосты.

 

IV. аппарат

 

В обитаемом аппарате

надо мчаться за облаками,

и земле сказать: вот-те на-те,

ты считаешь нас дураками.

 

То как будто лелеешь-холишь,

то, случится, глотаешь в раже.

По тебе так вот ходишь, ходишь,

а зачем – и не знаешь даже.

 

Обитателями без быта,

обывателями без боя,

не бывает здесь шито-крыто,

ни за чем толковать с тобою.

 

V. бицефал

 

Профессор обычного права,

влюблённый в предмет занятий,

решил, что толпа двуглава,

особенно в дни распятий.

 

Считая пульсы тела,

он смиряется с ощущением,

что нельзя ожидать единого

для распинаемых прощения,

 

ибо каждая из двух голов

выкликает своих орлов

из несытой птицы-толпы,

не сбивая толпу с тропы.

 

На концерте скрипки с оркестром

он видит, как упомянутые головы

разворачиваются за партиями

и сольного и поддерживающего инструмента

с тем же огнём в глазах,

с тем же откликом на оклик,

считаясь с особенностями момента.

 

VI. застольная

 

Ганимед Ганимедович, наливайте – время,

недостаток средств восполним займом.

 

Чистота наших помыслов подвергается сомнениям,

точнее – никого не интересует.

 

Похоже, очнёмся от последней попойки,

какими бы ни были интровертами,

 

где-то на задворках, скорей – на помойке,

все ещё ощущая себя бессмертными.

 

Спрос на этот соблазн проходит,

тренд – куда-то выстраиваться в очередь,

 

ибо незамеченное бессмертие – фикция,

требуется сертификат, хотя бы на тленность.

 

2009

 

послойно

 

I

 

быков упряжка

тянет борозды строк

с востока на запад

с запада на восток

 

за бычью шкуру

за пажить грядущих душ

как александр

сражайся учёный муж

 

II

 

скобли пергамен

сдирая за слоем слой

того что сеяно

мёртвыми не тобой

 

упрямое слово

терять не желает мощь

ножом и пемзой

надо ему помочь

 

III

 

крепи усердье

по вере служба легка

тускнеют песни

языческого языка

 

всё стерпит кожа

не слышен подкожный стон

огнём и лезвием

искоренен платон

 

IV

 

ликуй осанна

александрийский клан

уже за раковину

взялся паравалан

 

взрослея станет

главною из наук

наука забвенья

и омовенья рук

 

V

 

по свежей пашне

по обелённым листам

с иным посевом

спешить дотошным перстам

 

готовясь к часу

когда из-за грузных стен

сквозь алавастр

скользнет в скрипториум тень

 

VI

 

одна другая

писцов настигает зима

за их плечами

густеет чужая тьма

 

идти ли к свитку

себе одному солги

песок рассыпан

он заглушает шаги

 

2007

 

поэт и блокнот

 

а то случается промелькнёт

невдалеке поэт

в руке блокнот

 

то-то грамотных ланцелотов

ведь сказано

не надо разводить блокнотов

 

а если он меломан

словоман

 

к тому же есть подходящий карман

 

видно

чуть загорится нутро

чуть что

не за сердце хватается

за перо

 

2007

 

поэт и бульдог

 

бульдоги в общем выродки живут недолго

но всё же поэт обретается завидуя бульдогу

в сажень родословная морда черчилля звать его уинстон

и путь его выстрелен

от выставки к выставке выстелен

 

а кто-то его таскает за толстую шкуру

без всякой протекции не от авгура к авгуру

ведёт на прогулку целует слюнявую морду

и гордо владеет кормит владеет гордо

 

даёт ему сгрызть два кресла салонный столик

диван полшкафа гуляет лечит от колик

ведёт на прививку дозирует секс и дружбу

и на прогулку выводит а не на службу

 

и вот поэт прибегает к высокому слогу

слушай бульдог он говорит бульдогу

давай условимся

пусть тот кто выживет первым

покажет этим

покажет этим стервам

 

2007

 

поэт и книгопродавец


в конце концов он приходит к книгопродавцу и говорит

послушай

нет посмотри

вот мир славы

вот мир денег
вот биогеоценоз с его хронотопом
вот мой внутренний мир
вот мир чужих внутренних миров
вот мир близкой мне души я думаю близкой
вот мир языка
даже многих языков
они говорят нами но не вместо нас
мы говорим ими но не вместо них

вот мир боли

вот ещё какой-то большой мир которого я не знаю

вот обеты которые мы дали не подумав
кто нас спрашивал собственно
обет постоянства места жительства постоянства образа мыслей обет соблюдать обеты

как всё это совместить

освобождаю тебя от всех обетов говорит книгопродавец
ты подписываешь здесь здесь и вот здесь
а на остальных страницах ставишь инициалы
все миры закручиваются для тебя в одну воронку
в центре которой ты
и это единственный обет которому надо будет следовать

а там увидим
 

2007

 

поэт и космополит

 

беседа поэта с космополитом

всегда сведётся к речам посполитым

 

поэту

тому вон сколько завещано

во-первых переходящая трещина

во-вторых чертежи Inferno и прочего

опороченного но не обесточенного

 

земля по кв. вёрстам

волны по счёту

звёзды по свету

 

художник по костюмам

обещан поэту

 

а что космополиту

у него и не налито

 

или вот скажем поэт а вот космополит

у поэта болит у него не болит

разве что космос болит у него

у космополита

у одного

 

2007

 

 

поэт и шофёр

 

или скажем

поэт и шофёр

 

поэт так пялится

шофёр глядит в упор

 

поэт справа

шофёр слева

кто из них слава

кто из них дева

 

кто из них чешет потное пузо

а кто бесплотная муза

 

пока поэт траля мол ляля

под ноги шофёру втекает земля

 

вокруг

серебро платанов

олив

прилив отлив

речитатив

 

а вот их души

в набегающей зимности

дерзкие

ожидают взаимности

 

они заслужили

времени мало

спасение сводится к ширине одеяла

 

вздох

кашель

трепетание тела

кажется постель опустела

 

ночь проваливается вверчивается

и пока что

выключается вечность

 

2007

 

принадлежности

 

глаза привыкнут: здесь, в углу, верстак,
там, на пюпитре, горстка нон и терций, –

вот интерьер Вермеера. итак –
благоухают скипидар и лак,
на взводе книги, полные сентенций...

 

войдя, сдержи свой первый дерзкий шаг.
входящие, предшествуемы всеми,
здесь с должным опозданьем совершат
открытие: хронометры – спешат,
и тишина заносчива, как время.

 

не потому ль оснащено жильё
устройствами из дерева и меди,
и спит в стопе крахмальное бельё,
и не хватает карты?.. – но её
уже подвозят на велосипеде.

 

2006

 

четыре этюда

 

I. заказ

 

В мастерскую пришёл долгожданный заказ:

Святая Тереза и её экстаз.

У художника совести нет,

Он пишет автопортрет.

 

Заказчику не показывают половину труда,

Пускай и заглядывает иногда,

Пускай он в бешенстве; совести нет,

Здесь пишут автопортрет.

 

Тереза заброшена. Сливы грудей,

Лица ошеломлённых людей,

Пламя волос и задник звёзд,

На ветке поющий дрозд,

 

Пастухи ли, прачки, разбойники,

Паломники, попрошайки, поклонники...

У художника совести нет,

Он пишет автопортрет.

 

II. черешня

 

Спуститься в сад к ночным черешням,

Пленительным черешням здешним,

И так стоять – случайный гость –

Нагую взвешивая гроздь.

 

Черешня, ягода любовей,

Ты в темноте ещё багровей.

Что сторожа, что стража – вздор.

Случайный вор – случайный вор,

 

Нас двое. И густа ограда

Вокруг черешневого сада.

 

III. кошелёк

 

Помнится, поручик Телянин обокрал весь полк,

Завёл экипаж, одел любовницу в шёлк,

Выехал в Баден-Баден на воды –

Прихлебнуть немного свободы.

 

Помнится, перед ним распахивались перспективы,

И какие бы ни озвучивали инвективы

Щелкопёры, бумагомараки, зоилы –

В Телянине необыкновенные силы.

 

Он в этом мире навечно в буфер обмена

Записан. Какие бы ни выкидывались колена

Исторической необходимостью,

Есть ещё звёзды с постоянной светимостью.

 

Сочти, голубчик, да сунь кошелёк под подушку,

Пускай хоть какую ставят на нас прослушку,

Но по эту сторону Леты

Лишь мы прилично обуты, прилично одеты.

 

Так что обращайся, когда несчастен, недужен,

И, давай, заплачу за ужин.

 

IV. синий квадрат

 

Ты, наконец проявляя стервозность,

разравниваешь достигнутую пастозность,

не заботясь о списании затрат –

и появляется синий квадрат.

 

Здесь было лицо, и профиль, и лоб,

и было видно, что мизантроп,

и выпуклые зеленоватые глаза,

и за спиной пробиралась лоза.

 

И портрет был сам себе не рад,

и рад, что превратился в синий квадрат,

что проходит блажь,

что вышел в тираж,

что ты его никому не отдашь.

 

2009