Павел
Антокольский

Калиостро

Плащ цвета времени и снов, 
          Плащ кавалера Калиостро... 
          Марина Цветаева 
  
На ярмарке перед толпою пёстрой, 
Переступив запретную черту, 
Маг-шарлатан Джузеппе Калиостро 
Волшебный свой стакан поднёс ко рту. 
И тут же пламя вырвалось клубами, 
И завертелась площадь колесом, 
И жарко стало, как в турецкой бане, 
И разбежался ярмарочный сонм. 
И дрогнула от дребезга и треска 
Вселенная. И молния взвилась... 
  
Лишь акробатка закричала резко: 
«Довольно, сударь! Сгиньте с наших 
     глаз!» 
Но Калиостро возразил любезно: 
«Малютка, я ещё не превращён 
В игрушку вашу. Поглядите в бездну...» 
И он взмахнул пылающим плащом. 
Она вцепилась в плащ и поглядела 
Сначала робко, а потом смелей: 
«Ну что же, маг, ты сделал наше дело – 
И мне винца, пожалуйста, налей!» 
Пригубила и, обжигая дёсны 
И горьким зельем горло полоща, 
Захохотала: «Всё-таки несносны 
Прикосновенья жгучего плаща! 
Но что бы ни было, я не трусиха. 
Ты, может быть, опасный человек, 
А всё-таки отъявленного психа 
Я придержу на привязи навек!» 
  
Что с ними дальше было – знать не знаю. 
А коли знал бы, всё равно молчок. 
Но говорят, что акробатка злая 
Сдержала слово, сжала кулачок. 
  
В другой, изрядно путанной легенде 
Описаны их жуткие дела, 
На пустяки растраченные деньги: 
Девчонка расточительна была. 
Она и он добыли, что им надо, 
Не замечали пограничных вех, 
Европу забавляли буффонадой 
Не час, не день, не годы – целый век. 
Как видно, демон старика принудил 
Изнемогать от горя и любви. 
И служит ей он, как учёный пудель, 
Все замыслы откроет ей свои. 
  
Летят года. Беснуется легенда. 
И как попало главами пестрит. 
И вот уже зловредного агента 
Следить за ними подослал Уолл-стрит. 
В какой лачуге иль в каком трактире 
Заколот этот Шерлок Холмс ножом? 
Где в тучи взмыл «ТУ-сто сорок четыре»? 
Чей Пинкертон пакетами снабжён? 
  
А в то же время Калиостро скрылся 
На полстолетья, как на полчаса. 
Его архив грызёт чумная крыса, 
А старикан сначала начался! 
Есть у него дворец и графский титул, 
Сундук сокровищ и гайдук-араб. 
Забронзовел, весь в прозелени идол, 
Владыка мира – всё-таки он раб! 
Да! Ибо в силу некоего пакта 
Меж ним и автором явилась тут 
Всё та же, та же, та же акробатка. 
О ней неправду сплетники плетут. 
Но что за мерзость городские сплетни! 
Ведь акробатка – вечная весна, 
А стосемидесятишестилетний 
Из-за неё одной не знает сна! 
  
Смотрите же в партере, на балконе, 
Как действие стремительно идёт! 
Несут карету бешеные кони. 
На козлах автор – сущий идиот. 
А позади плечом к плечу две тени. 
Они страшны для чьих-то медных лбов. 
В сплетенье рук, в сцепленье двух 
     смятений, 
Вне времени свершается любовь... 
Там – ждут востребованья груды писем. 
  
Здесь – лопается колба колдуна. 
От акробатки ветреной зависим, 
Он знает – жизнь исчерпана до дна. 
Он скоро сдохнет. Так ему и надо! 
Но мечется легенда наугад... 
Дай на пятак стаканчик лимонада! 
Дай на целковый парусный фрегат! 
За океаном, в Конго иль у Ганга, 
Единая однажды навсегда, 
Всё та же краля, выдумка, цыганка 
Взмахнёт ему платочком: «До свида...». 
  
Пора! Пора! Ещё ничто не ясно. 
Воображенье – лучший проводник. 
Весь мир воображеньем опоясан. 
Он заново разросся и возник. 
Он движется вовне или внутри нас, 
На личности и роли нас деля. 
Он формула. Он точность. Он 
     стерильность. 
Вкруг солнца вечно вертится земля. 
  
Стучит тамтам. Гудят удары гонга. 
Круженье пар. Скольженье лёгких тел. 
Рукой подать до Ганга и до Конго. 
Кто захотел – мгновенно долетел!.. 
  
Не представляя, что подскажет завтра, 
К чему обяжет утренняя рань, 
На полуслове обрывает автор 
И отвергает всякую мораль. 
  
Да и к чему служила бы мораль нам? 
Кончает Калиостро свой полёт 
В четвёртом измеренье ирреальном 
И поздравленья новобрачным шлёт, 
  
Я посвящаю Женственности Вечной 
Рассказ про Калиостро-колдуна. 
В моих руках не пузырёк аптечный. 
Мне в руки вечность даром отдана. 
  
          Июль 1972