Ольга
Ильницкая

Глина человечья  

Как хороши, как свежи были 
     розы. 
          И. Тургенев 
  
Может быть, ты даже не услышишь. 
Не рифмую. Падая, скольжу 
и себя по голубому полю 
за руку, как девочку, вожу. 
Говорит она – а кто там дышит... 
Спрашивает так, как будто слышит, 
что себе сама наворожу. 
Я запуталась в ужасных пониманьях, 
и, скорбя по ближним и по дальним, 
я чему в себе, как раб, служу? 
Это сон такой – вчера ты умер, 
а сегодня мимо пронесли 
в гвоздиками схваченном велюре 
гроб, в котором – видишь? – нет души. 
...Как же были розы хороши! 
Но ладошки шелестят бумажно, 
что кладбищенские нищие цветы. 
В детстве женщины наивны и отважны, 
а потом дрочат карандаши. 
Пощади. Я слов уже не помню. 
Грошик дай! Про небо напиши. 
Суверенны наши дни и ночи, 
Не дыши в затылок, не души 
всхлипом нервным. Я не виновата, 
что в тебе уже не вижу брата, 
но врага. Что ж горе горевать… 
Вспомнила: ты постелил кровать, 
чтобы сладко было и комфортно 
в геометрии пуховиков и бреда – 
даже не пытаюсь срифмовать! 
Но когда меня задели гробом – 
проносившие к восточному участку 
кладбища, чужие мужики, – 
вслух подумала – наверно, было б 
     сладко, 
сразу прямо к Господу попасть! 
Для кого-то вырытую пасть – 
     (экскаватором) – 
вдруг ощутить всем телом зрелой 
     женщины, 
по-детски неумелым... 
Так неловко мне соединять 
смыслы и отчаянье надежды – 
с прямотой убойного невежды, 
что послал меня на *уй 
     и дальше, 
рыжесть чёрной ямы приминать. 
Глина, глина, глина человечья... 
Замысел абсурден. Тема вечна. 
Бесконечна солнечная сыпь 
на могилах и на бледном лике – 
так ветрянки поцелуи дики 
на прекрасной шёлковой щеке... 
Все вокруг знакомцы, но не те, 
кто б меня поднял и брудершафтно 
высосал могильный страшный ров, 
объяснив: она не виновата, девочка, 
с которой был готов... 
Я в тебе не разглядела брата. 
А увидела лишь проседи тоску. 
Как глухарь, долдоня на току, 
ты добавил, холодом слезясь: 
– Если будешь плакать втихомолку, 
если гроб закроют плотно крышкой, 
станут твои ночи хороши. 
Будешь самой сладкою малышкой, 
у которой вовсе нет души. 
  
P. S. 
– Почеши, – ответила, – под мышкой. 
Очень чешется, будь поцем, почеши.