Хокинг
Гелиос катит свою колесницу по небу
Морды коней на рассвете становятся белы
Там, за пределами, есть колесницы крупнее,
Только сознанию вряд ли уйти за пределы
Трогает лапками грунт управляемый робот
Это Луна, макияж её безукоризнен
Это Юпитер, его ледяная Европа
Будет, возможно, когда-то пригодной для жизни
Я, наслаждаясь звучанием гулким и длинным,
Трогаю робота, трогаю Лебедя шею
В поясе Койпера маленькой храброй пылинкой
И Стивен Хокинг в своей колеснице волшебной
* * *
Три жёлтых розы в грязно-серой вазе
И виноград в неаккуратной раме
Висят в прихожей и напоминают,
Что нет ни винограда, ни прихожей,
Что нет ни роз, ни грязно-серой вазы,
А есть понятие "душевной теплоты"
И натюрморт, подаренный кому-то,
Возможно, на тридцатый день рожденья,
Когда и без подарка неудобно,
И хочется напиться на халяву,
Что где-то есть красоты Гибралтара,
Что есть цивилизация в Габоне,
Что нет ни роз вот этих, пусть и жёлтых,
И нету никакой моей прихожей,
Гостиной тоже не было и нет,
Но выбираешь вечно – кто же лучше –
Незваный гость с намереньем приятным,
Или татарин, что сейчас ворвётся,
Потребует зерно, тетеревов,
И всех красивых светлокожих женщин
Возьмёт для размножения в Орду;
И выбирать невероятно сложно,
Но выбираешь – каждый раз – татарин –
Вот если бы тогда не тот татарин –
То кто б тогда меня на свет родил,
И кто б сейчас вот так, без боя взял бы
Габон и тишину над Гибралтаром,
И кто б вошёл туда названным гостем,
Пускай и никого не потревожив?
А натюрморт, подаренный кому-то
Висит в прихожей и напоминает,
И мысли вытекают из пространства,
Как будто из Байкала Ангара и
Текут по направленью к Енисею,
И на зиму они не замерзают,
А смотрят изнутри глазами рыб.
Наследство
– Как дела твои, Владимир? – Нормально.
Вот, сидим с котом и читаем Сартра.
А позавчера хоронили маму.
А на улицу пойду. Только завтра;
Поделили уже наследство, чего мурыжить –
Брату будет квартира её и дача,
Мне кота, цветы, очень много книжек,
Только буквы, когда читаю, немного скачут.
Это верно, думаю, это честно.
Кот – кастрат. Драцена вот... неплохая.
Я не стану с братом делить наследство.
Потому что я иногда бухаю;
А ещё посуда – чашки, сервиз немецкий –
Покупала в восьмидесятых она, со склада.
Знаешь, я вчера получил наследство.
Подарю тебе посуду?.. Тебе же надо?
* * *
Лука закончен, будет начат Марк. Лежишь и ожидаешь знаков сверху.
А с потолка пикирует комар, и ты орёшь ему: какого стерха!
А он поёт противное "ура", и в мозг уже впивается идея,
Что нету никакого комара. Не Б ли это, сука, 29?
Лежишь и чешешь эпидермис, весь, от темноты и паники хренея.
А надо бы, наверное, прочесть ещё и Иоанна, и Матфея.
Встаёшь, пыхтишь, идёшь, включаешь свет, берёшь огнетушитель и кувалду,
А комара-то не было и нет, а есть Матфей в стране обетованной,
Феназепам и психотерапевт, и самолёт, и облако, и лето,
А страха нет, оттенков страха нет, уже не надо к психотерапевту;
И некто, говорящий в голове, и некто в голове дождём стучащий
Зовёт курить, зовёт встречать рассвет, при этом оставаясь в настоящем;
Ты есть, и ты ласкаешь дождь, и пьёшь его, и радуешься зверски.
Всё, что захочешь, ты ещё прочтёшь;
И ты течёшь в одной из лучших версий.
* * *
Асфальт течёт, расплавленно малинов,
Почти неслышно дышит Вельзевул,
И облака отродий тополиных
Ложатся мягко, непреодолимо
На землю, в землю, падают в траву –
Живут беспечно, но пока живут.
Зелёного листа почти лицо
Глаза беззвучно открывает совьи.
Так, не дождавшись корабля, Ассоль
Поёт и истончается до Сольвейг;
Подобное считается любовью;
Возможно, так и выглядит любовь.
© Ольга Гуляева, 2018.
© 45 параллель, 2018.