Ольга Андреева

Ольга Андреева

Новый Монтень № 13 (469) от 1 мая 2019 года

Запечатлённое движение

Ольга Андреева. На птичьих правах. – СПб.: Алетейя, 2018.

 

Их отраженье – полёт

 

«Мир поэзии Ольги Андреевой – живой, населённый, говорящий с нами на своём, может быть, сначала и не совсем понятном языке, – так пишет в предисловии к книге поэт и переводчик Наталья Борисова. – Этот мир надо познавать, разгадывать, проникать в сложность его образов, прислушиваясь к себе и к своему, уже наработанному образному ряду».

Мне кажется, что автор предисловия ставит вечную проблему «понимания» и «понятности» поэтического высказывания.

Понятен ли художественный мир и поэтический язык Ольги Андреевой? По-моему, понятен и прозрачен. Как в частностях, так и в общем замысле.

Поэт – все поэты – совершают то, чего надеялся избежать доктор Фауст в своём вечном поиске и неостановимом стремлении вперёд. Поэты всегда останавливают мгновенье, но всегда оказывается, что мгновенье-запечатленье не противоречит вечному стремленью. Я бы даже сказала, что вечный поиск невозможен без остановленных мгновений.

Сквозной мотив книги – мгновенья дороги, запечатленье движения.

 

Как можно в поезде – читать?

Лечу, пьянея от цитат.

Вторичность слов – первичность – дня,

он весь сегодня – для меня.

Автобус Ростов–Одесса

 

Золотые подсолнухи, тряска разбитых дорог,

серебристой маслины дичок раскудрявил пространство…

 

Книга состоит из двенадцати глав, числа символического. Тут и круговорот года, и двенадцать олимпийских богов («Мне скажет Персефона – ты не бойся, иди, не так уж страшно здесь, в аду»), и двенадцать птиц («Они не знают зеркал, Их отраженье – полёт»).

 

Твой мир огромней моего,

стремительнее, необычней,

не зная слов – куда его

ты воплощаешь духом птичьим?

Ласточке

 

В названии книги соединяется общеупотребительное значение идиомы «на птичьих правах» (увы, так и существует сегодня поэзия…) и собственное, авторское значение: птичьи права – это права красоты и полёта (поэзия всегда существовала и будет существовать на этих, на таких птичьих правах…).

Красота, радость и боль души, античность, птицы, дорога, любовь – эти вечные темы соединяются в книге с острыми, иногда горько-публицистическими откликами на злобу дня, ибо, по словам поэта, «Мне новости приходят прямо в кровь, минуя сайты, блоги и фейсбуки…»

 

Чёрная сотня не любит учёных,

умных, очкастых, изящных, изнеженных,

стая грачиная помыслов чёрных –

яркое, светлое – надо прореживать…

 

Уйти из чёрного мира в чистую красоту – есть такая мечта у поэта («И меня их баркасы догнать не смогли бы – я была бы большой. Я была бы большой травоядною рыбой с серебристой душой»), но есть и желание противостоять черноте – словом («словно стрела Одиссея – двенадцать колец разом пройти и найти потрясённое слово…»)

 

Елена Иваницкая (филолог, критик, прозаик)

 

Обновление вечных тем

 

«Бурлящий котёл языка, в котором любые поименованные сущности сталкиваются с любыми другими, деформируются, образуя невиданные сплавы».

Так написал Николай Байтов о поэзии Владимира Строчкова. Видимо, это и есть «форма жизни» литературы вообще, и поэзии современной в частности.

Темы, по которым трудятся поэты, самые что ни на есть насущные и злободневные: любовь, морковь и война, мир в душе и одиночество среди людей, патриотизм настоящий и патриотизм фуфельный, всепроходимость всего наличного и илюзорность всего происходящего, и прочая и прочая... Темы новейшие, можно сказать. В геологическом смысле. Не прошло и пяти тысяч лет со дня возникновения.

И зачем нам всё это. А особенно им, поэтам. Ну перечитали лишний раз Гомера и Лао-цзы, интерпретаторов Будды и Иисуса, великих римлян и японцев, Шекспира, Гёте, замечательных русскоязычников, – нам ближе, – перечитали для пущей ясности бесконечные коментарии, к ним написанные. Всё уже было, было, было, было, было...

Ан нет. Подайте нам что-то новенькое. Вернее, всё то же самое, но в новой обёртке, по-другому укладенное. А ещё лучше, чтобы именно для нас, конкретных и про нас, любимых. Кому-то умилотворительный многораспережёванный мейнстрим, кому-то патриотическо-устремлённый куда-то вперёд велико державен бубен, кому-то головотяпный и головоломный постмодерн.

Говорят, стихи из «На птичьих правах» сложны и наворочены. Да нет же. Ну, есть где поспотыкаться невыспавшемуся читателю, но, вообще-то, не надо быть завсегдатаем с детства научных библиотек. К мейнстриму, конечно, не причислишь. Коммерческий успех, стало быть, не грозит – дай бог, чтоб сглазить. Но и с такими сложными поэтическими текстами, как у того же Строчкова, тоже не сравнить. Тот, наверное, замучился в своей новой книге сноски пояснительные делать. Может и не обязательные, почти у всех Гугл в кармане, включая 80-летних бабушек, носящих в комплекте со смартфоном большие пучеглазые лупы. С другой стороны, забота о читателе – запаришься каждый раз к Гугелу бегать.

Но, по-моему, сложность хоть и характерное свойство современной поэзии (особенно в глубинной её части), но не самое важное. Хотя и добавляет при умелом применении какие-то дополнительные эмоции и смыслы. Важно другое...

Есть у электриков хитрый прибор, называется магнитный пускатель. Назначение его в том, чтобы посредством совсем маленьких, мизерных токов открывать путь огромным электрическим потокам, прохождению гигантской энергии для работы больших мощностей.

Ровно тем же самым занимается и настоящая поэзия. Небольшое количество слов вызывает циклон мыслей и эмоций, вскрывает в мозгу потаённые, давно запечатанные кладовки памяти. Наполняет жизнь новыми неожиданными красками... Для людей чувствительных может оказаться опасной. Применять с осторожность. Желательно проконсультироваться у докторов-специалистов (Чехова, Булгакова и т.д.)

В новой книге О. Андреевой, как и в более ранних, достаточно много таких «магнитных пускателей». Каждый настоящий ценитель поэзии обязательно найдёт что-то своё. Однако при всем многообразии тем, форм и смыслов на протяжении всей, в общем-то немаленькой книги сохраняется уникальный поэтический тембр, свойственный только ей. Этот тембр фоном идёт по задворкам сознания, завораживает при чтении.

Можно неожиданно остановиться на полстрофы, окунуться в свои очень личные размышления, или, наоборот, о «равновесии света и тьмы во вселенной», потом через насколько дней, дел, проблем и спячек вернуться к стихотворению, прочесть его другими глазами, открыть в нём новые горизонты. Это тоже свойство большой поэзии.

И ещё несколько слов о форме – возможно, о самом необходимом в стихах. О новых открытиях в языке, новых принципах построения словосочетаний, новых образных выражениях. Обо всё том, что делает текст поэта уникальным, ни на что другое не похожим, и что, собственно, и провоцирует читателя на эмоциональное восприятие древних, хронически злободневных тем. Денно и нощно настоящий поэт как раз этим и занят, иногда не считаясь с собственными желаниями (ему коньяку хочется, а он метафоры ищет). Не досужие заморочки всё это.

Язык меняется довольно быстро. Мы меняемся ничуть ни медленней. И каждый в отдельности и все вместе («мало кто знает в каком»). И каждый раз каждая вечная тема нуждается в новой серьезной (крутой) «интертрепации». А то завянем и начнём деградировать. Как каждый в отдельности, так и всей толпой.

А так пока что надежда теплится. Ну и ладненько.

 

Владимир Скрипник