Ольга
Андреева

Метро «Третьяковская»

Как воздушный пузырь, поднимаюсь со дна 
     этой бочки, 
на поверхность свинцовой воды, прямо к 
     небу и свету. 
Не успею вдохнуть, зачерпнуть 
     клейковину листочка – 
и забьюсь на песке, и вползу в 
     наступившее лето 
дождевою улиткой, под щедрым лучом 
     распрямляясь, 
вспоминая о сути своей, забывая о 
     страхе; 
согревая, балуя, любя, каравай 
     преломляет 
африканское лето в сияющей белой 
     папахе. 
  
Брошу в воду венок – приношение гению 
     места – 
одуванчики с горькой молочной и клейкой 
     начинкой. 
Мы хотели так много, любили и стоили 
     мессы, 
не нашли себе места, сбежали, пари 
     заключили 
с этим миром – и он ощетинился, зимний, 
     колючий, 
мишурой в двести вольт, и ежи обнажил – 
     против нас-то. 
Мы хотели любить его, да не 
     представился случай 
объясниться – и вот расстаёмся порою 
     ненастной. 
  
Будьте бдительны. Не упустите за болью 
     и страхом, 
за холодной унылой усталостью кромку 
     рассвета. 
Мне легко говорить. Да и вам полегчает 
     с утра, хоть 
в душегубках маршруток беснуется дикое 
     лето. 
Тут – истерики от безысходности в 
     душных квартирах, 
там – спокойная старость на солнечных 
     пляжах сосновых. 
Тут – надсадная гонка за самым простым, 
     примитивным, 
страх утратить последнее – мелочный – 
     снова и снова. 
  
Отпусти меня, родина, пальцы расслабь 
     мне на горле, 
дай озона вдохнуть, отдышаться на 
     сочинских скалах – 
мне ведь много не надо. Свободы – и 
     горе не горе, 
поводок подлиннее и время дышать. 
     Отпуская, 
ты, возможно, вернёшь нас – к природе, 
     к рассудку и свету, 
к этой прежней валюте, она ещё кое-где 
     ходит. 
Если нет – значит те, кто добрей и 
     слабей, не уедут, 
но впадут в мракобесие – наш социальный 
     наркотик.