Ольга
Андреева

* * *

Истеричный порыв сочинять в электричке, 
свой глоточек свободы испить до конца, 
внутривенно, по капле, ни йоты сырца 
не пролить-проворонить, чатланские 
     спички 
не истратить бездарно. Побеги 
по ошибке – а значит, для муки, 
тянут почки, укрытые снегом, 
как ребёнок – озябшие руки. 
  
На замке подсознание, ключик утерян, 
не дано удержать себя в рамках судьбы – 
лишь бы с ритма не сбиться. А поезд 
     отмерит 
твой полёт и гордыню, смиренье и быт. 
Я вдохну дым чужой сигареты. 
Частью флоры – без ягод и листьев – 
встрепенётся ушедшее лето – 
опылится само, окрылится, 
  
и взлетит – несмышлёным огнём 
     скоротечным. 
Но шлагбаум – как огненный меч – 
     неспроста. 
Но в узоры сплетаются бренность и 
     вечность, 
жизнь и смерть, жар и лёд, и во всём – 
     красота. 
Этот калейдоскоп ирреален – 
под изорванным в пух покрывалом – 
вечно старые камни развалин, 
вечно юные камни обвалов. 
  
Это раньше поэтов манила бездомность, 
а сегодня отвратно бездомны бомжи, 
этот жалкий обмылок, гниющий обломок 
богоданной бессмертной погибшей души. 
Страшный след, необузданный, тёмный, 
катастрофы, потери, протеста, 
и в психушке с Иваном Бездомным 
для него не находится места. 
  
Не соткать ровной ткани самой Афродите 
     – 
чудо-зёрна от плевел нельзя отделить. 
Кудри рыжего дыма растают в зените, 
на немытом стекле проступает delete. 
Но в зигзаги невидимой нитью 
мягко вписана кем-то кривая. 
Поезд мчится. И музыка Шнитке 
разрушает мне мозг, развивая.