* * *
...И гомон вороний нравится мне,
Когда в предзакатье стая,
Устраиваясь на зябкий ночлег,
День прожитый «перетирает».
В глазастых плодах – кроны,
Небо поёт и в этих непевких глотках,
И сумерек первый разлитый лёд
щеки касается робко.
Пастушка
Тебя там встретит...
А. Волохонский
Суди мне, Господи, пасти стада дерев
В предгорьях райских, в видимости моря,
Похожего на Чёрное, и лев,
И бык с орлом однажды, волнам вторя,
К нему сойдут.
И будет грива льва
Густа, пахуча, – в ней ночует солнце,
И ноздри чёрные и влажные вола
К моей щеке (иль что́ там)
Прикоснутся.
Не будет рук, но что-то скажет мне,
Бесплотностью нисколько не смущённой,
Что в этом бесконечном ясном сне,
Душою обладая, обречённой
Неодолимо верить и любить,
Я обнимаю всех сильней, чем прежде!
И можно приникать к листам и пить
Росу и свет, созвучные надежде...
...И зяблики да иволги в ветвях,
Сороки, книги, вскормленные мною,
Коты, собаки – свили в облаках
Такие гнёзда, зная неземное
Непритяженье, нежности язык, –
Единственный из всех здесь постижимый...
(Но листопада нет на небесах,
И снегом не укроют душу зимы).
...Я отвлеклась. Черешни у крыльца,
Платаны, вязы (– зубочистки, нары –),
Бессмертье лип Садового кольца,
Ташкентские могучие чинары:
По всей одной шестой треск, щепки, вой
Бензопилы былой свирепой «дружбы»...
Суди, чтоб я с-пасла, Создатель мой,
Товарищей-друзей по безоружью.
* * *
Море поделено. Частные пляжи.
Птицы об этом не знают.
К пляжникам,
равно –
богатым и – так себе,
на «перекус» подлетают.
Хлеб и печенье – вредно, наверно, но
люди полны умиленья:
птицы – приручены, женщины – ласковы,
нет поводов для сожаленья.
Многоязыкий брег. Очи балканские.
«Еврики», левы да злоты...
И барражируют небо славянское
натовские самолёты.
Болгария
Золотые пески
Фотографируя баклана
– Погляди на меня, моя птичечка, улыбнись!
От штормящей высокой волны
наступающей – увернись!
Так глаза удивлённо в глаза долго будут смотреть,
фотографии милого образа
заполнят на треть
репортаж о недолгом побеге
в твой праздничный край
незнакомый,
пять лет щедро снящийся, ласковый рай!
(Не в названье страны дело:
Чёрное море – моё! –
через все заграницы, таможни, турфирменное житьё!)
...Кишинёвский автобус,
везущий всех нас
каждый Божий год «на моря»,
где-то ж есть во вселенной?!
И долгих каникул заря
слева в окнах, почти у Затоки*,
однажды неспешно взойдёт,
и вернёт навсегда море,
маму,
убитый и про́клятый –
лучший народ!..
Ах, куда завела, под грохот прибоя,
нечаянная строка!..
Ты запомни меня, моя пташка.
В спокойных зрачках
отраженье,
когда я уйду,
возьми в облака!
_____________
* курортный посёлок в Одесской области
Болгария
* * *
...Мы тогда ещё не ведали Его,
только в книгах тайно пело Рождество.
Помню вечер: мутно, слякотно, черно,
сердцу нет отрады, мается оно.
Фонари и фары множатся, слепят.
Впереди – разруха. Нет пути назад.
Спать ложатся люди. А рассвееет!..
Словно нет на свете горя, смерти – нет –
Снег да снег струится милостью небес, –
Рождество.
И больше не жила я без.
Без надежды, без молитвы, без крыла –
Богородица к Младенцу позвала.
И любуюсь, и кохаю, не дыша,
И ликует, Им разбужена, душа.
Иосиф
– А кто вы такие? – спросила Мария.
– Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам Обоим хвалы.
– Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Б.П.
...Но ты позабыл, – да! ведь ты позабыл
Во всём этом буйстве примет и пророчеств –
Младенческий запах под шорохом крыл,
Паренье певучее двух одиночеств.
Тот плотник высокий торжественно-строг,
Умрёт, а не даст юной матери сгинуть, –
Она ли пускала гостей на порог? –
жене не позволит Иосиф простынуть:
Всё только свершилось! Вот-вот молоко
В грудь девы горячую щедро прибудет...
Набросил на плечи ей тогу легко,
Тревожится – злого б не сделали люди!
Встречает волхвов, напряжённо глядит –
Усталые, но потрясённые лица.
Звезды Рождества свет восходом горит
И в тёплых очах Богородицы длится.
Староновогоднее
Снег растаял, – солдатик из олова.
У зимы – характер Обломова...
Не люблю в новогодье оттепель,
то и радости – дышит в доме ель,
дышит праздником, не надышится,
а под ней чудеса колышутся:
то не волк воет – пёс поёт –
белый хаски метель зовёт;
то не райский сад – наш скворец свистит,
льётся, щёлкает, ангельски говорит.
То не карты, не воск, не гадания,
над мифическим «счастьем» камлания, –
то молитва моя неусыпная,
чтоб здоровы родные, да сыты! Я,
лягушачью-то шкурку сжёгшая,
за готовкой яств руки обжёгшая,
не премудрая, не искусница,
в зеркалах наблюдая побег лица,
образам в очи жадно глядящая,
принимаю жизнь настоящую, –
и не щит звенит,
и не гром кипит –
в коробчонке она ле-тииии-ит!
Несёт меня лиса
1
– Серый волк под горой
не пускает нас домой...
Игра в детском садике
...и вот только ты и видишь, только ты и хранишь
счастья реку молочную, кисельные берега,
жжёшь свечу на ФБ, ждёшь-пождёшь, до рассвета
не спишь:
– Гуси-гуси мои, дики-лебеди!
– Га-га-га...
– Под какою горой Серый волк? – я его приручу,
заласкаю, занежу, медвяной росой опою...
Гуси-гуси, возьмите ж на снежные крылья, – кричу, –
не меня, так её – эту детскую душу мою...
2
– Несёт меня лиса
за синие леса,
за высокие горы!
Заметает хвостом небеса,
стихли ангелов голоса,
ни к чему уговоры.
Забей, забудь, усни,
звезду полей присни,
да приспи ненароком...
В рыжих лапах слежу из-под век, –
то ли птицы жар, то ль человек
с истекающим сроком, –
как берег пуст и бел,
как век мой отсвистел,
отхлестал рваной раной.
В дуплах мёд диких пчёл загустел,
на подмогу никто не поспел.
Лишь листвы пятна рдяной...
3
влезешь в левое ухо белой своей собаки
из правого вылезешь уже на том берегу
кроме заветных чудес остальное всё враки
кроме души ничего я не у-бе-ре-гу
кроме неё птицы-жар яблоньки молодильной
мёртвой живой воскресающей вечной воды
чем же ещё жить в преддверье вселенской давильни
кем населять кущи райские божьи сады
* * *
Давай купим тебе белоснежную дорогую рубашку
нам всегда не хватает зарплат на одежду
покупаем как большая часть населения
одной шестой незабвенной суши
в секонд-хендах носим с любовью обновы
друзьями дарёные пред отъездом
а вещи мне жалко живые как книги
пометки ногтём цвет мечты и надежды
не знаю как кто но я слышу их шёпот
счастливы(ль) те кто может так скопом
вынести из дому прочь чемоданы
бабкой за жизнь собранных артефактов
вышивок собственных рюшей и кружев
выкроек верных не сношенных платьев
ах я не об этом давай слышишь купим
такую такую звенящую прямо
и белую снежно ознобно летяще
рубашку хоть раз в жизни
чтобы сияла
сколько той жизни нам милый осталось
* * *
Какой бы долгой ни была зима,
Мне ею, – всё одно, – не надышаться.
Когда душа униженно нема,
Пойдём на саночках, мой свет, кататься!
Квартал столицы замер и поднял
Лицо домов своих одноэтажных
Навстречу снегу, и ничтожно мал
Груз суеты, счетов, дел архиважных
Сейчас. Сей миг. (Мой детский Кишинёв,
Ты, сколько б в европерья ни рядился,
А будешь мил, а будешь вечно нов
Неновизной, – для тех, кто здесь родился!)
По улочке заснеженной ночной
Неспящих двое меж деревьев бродят:
Свирель метели, нежности прибой,
Подснежники, что лишь в душе находят...
* * *
Счастье чистой воды
дождевой
проливной
снеговой
да морской – штормопенной
солёной
гремящей
весёлой
что ты сделаешь время
со мной
что ты сделаешь мне
если Небо со мной за меня
если Небо – во мне
и поёт и бежит горячо –
по своим
нестареющим
венам
* * *
Поэзия – мой Новогодний праздник,
Отечество и Царское село!
Во все пределы пело и мело,
Но театральный замаячил задник.
Казалось бы, упрёшься в стену лбом,
Как в ту Метель, кружащую нещадно,
Судьбу сломавшую, что старый дом,
Охолонившую любивших жадно...
Как страшно потерять, любя, пути!
Как страшно обвенчаться не с любимым!..
Поэзия, не дай вот так уйти, –
Хранителем пристрастным, не хранимым!
...Но это лишь горячечный Ваш бред,
Ах, милый Белкин, как же Вы посмели?
Неотменяем отменитель бед –
Высокий штиль предновогодней ели!
Никто не лишний! На ветвях всем есть
Подарки – яблоки в фольге весёлой...
И радости игольчатой не счесть
(и никакого «Санты с Кока-колой»)!
Всё русское морозное моё,
Впечаленное в сердце каждым словом,
Спешит стихами выбелить житьё,
Как долгожданным снеговым покровом.
Такая в мире вещном кутерьма –
Души моей в сто солнц сопротивленье!
В зените предрождественская тьма.
Но скоро, скоро, скоро – Исцеленье!