Олег Тупицкий

Олег Тупицкий

Четвёртое измерение № 4 (496) от 1 февраля 2020 года

Амальгама

Венок сонетов

 

1

 

Я говорю: «А кто такие мы?» –

не находя достойного ответа

средь вариантов множества. И это

томит, но понуждает брать взаймы

у разного калибра мудрецов,

различного разлива патриархов

(минуточку! не надо охов-ахов

изображать) – жильцов и мертвецов.

 

Иду за реку – мысли утрясти.

Сигают незаметные почти

кузнечики, порхают нимфалиды.

 

Как не залюбоваться?! А вокруг

меня корпоративно и сам-друг –

лелеющие мелкие обиды.

 

2

 

Лелеющие мелкие обиды

на всех и вся повсюду и везде

неотвратимо в драке и висте

бывают унижаемы и биты.

 

Таков обычай, некому пенять –

судьба не принимает возражений.

В цепи своих побед и поражений

равно повинны гений и паяц.

 

Благословенны, кто убеждены

в том, что они от веры рождены

с любовью и надеждою повиты.

 

Не убоятся множества помех

на выигрыш, удачу и успех

имеющие призрачные виды.

 

3

 

Имеющие призрачные виды

на перспективу радужную жизни,

которая сулит не только жесть,

но и верблюдов, пальмы, пирамиды

среди песков египетской земли

к рукам уже прибрали то, что есть

в пределах уготованной отчизны

в количествах, которые смогли.

 

Считая бытие за анфиладу

чудных ловушек, следующих кряду,

толчёмся что ни день перед дверьми,

о личных обстоятельствах гадая:

где оказались? на пороге рая?

в пол(у)шаге от сумы или тюрьмы?

 

4

 

В пол(у)шаге от сумы или тюрьмы

проходит жизнь любого гражданина.

Возмездия замедленная мина

работает негаданно, увы.

 

Поборники халявы и халвы,

апологеты молота и плуга,

уляжемся, напичканные туго,

как в кошелёк, в равнины и холмы.

 

Давайте же условимся, что мы

самих себя обманывать не станем,

а будем откровенны и прямы:

под бременем содеянного стонем,

пред ужасом ответственности стынем –

паломники, бредущие из тьмы.

 

5

 

Паломники, бредущие из тьмы,

в которой пребывали до рожденья,

мы плохо понимаем цель хожденья

по плоскости, истоптанной людьми.

 

Дистанцией стремительного спринта

на финише увидим жизнь свою –

упрямую прямую колею

в коварных закоулках лабиринта,

где нас, как бес, мурыжил интерес

корыстно регулировать процесс

круговорота вещества планеты

напрасно, с чем не сможем никогда

смириться, эмигранты навсегда

во тьму. И не хулящие планиды?

 

6

 

Во тьму и не хулящие планиды

уйдут, оставив по себе следы,

как ливень на поверхности воды:

вскипел, опал – и нет его в помине.

 

Маршруты, траектории, орбиты

нельзя ни осязать, ни наблюдать

заочно. Их возможно рассчитать –

свидетельства былых событий – ныне

и присно, и вовеки, и аминь.

 

Богов мы величаем и богинь,

но безымянны все кариатиды.

Порой погибнуть не сочтя за труд,

никак концы с концами не сведут

искатели Эдема, Атлантиды.

 

7

 

Искатели Эдема, Атлантиды

ни в океанских водах, ни в пыли

материковой так и не смогли

найти, что им желательно найти бы.

 

Оне не небожители и боги,

но в силу убежденья своего

феноменальны, более того –

невероятны, как единороги.

 

Вскормлённые суровыми мечтами

о битвах со щитами и мечами

не жалуют халвы и пахлавы.

 

Вспоённые легендой о Граале

не роют диамантов в Трансваале

и золота в бассейне Колымы.

 

8

 

И золота в бассейне Колымы,

и нефти в недрах Западной Сибири

я причастился в некоторой мере,

но пользы не извлёк, mes chers amis.

 

Хочу свой век с одной из Аонид

дожить без бед в согласии и мире –

сколь будет мне отпущено по вере

в то, что она спасает и хранит.

 

Здесь в сумерках познания блуждают

слова и никого не убеждают –

лишь возбуждают слабые шумы.

 

Мой выбор сделан – он другим не будет.

Пускай меня рассудят и осудят

высокие и подлые умы.

 

9

 

Высокие и подлые умы

и тут, и там – везде! – стремятся к власти

любой ценой. Нет лакомее сласти,

как азиату – вяленой хурмы.

 

Не важно, кем и чем повелевать

или владеть: телами ли, умами,

заводами, доходными домами,

стадами, урожаями – плевать.

 

Я склонен то сгущать, то упрощать,

но не хочу пророчить и вещать,

не жажду полномочий Немезиды.

 

Таким воспринимаю мир вовне:

моральные уроды – на коне,

прекрасные творенья – инвалиды.

 

10

 

Прекрасные творенья, инвалиды,

свершая упоительный обряд

существованья дольнего, горят

дотла, как в атмосфере Леониды.

 

Но интеллекта омутные воды

не пенятся во всей своей красе

и полноте своей, когда не все

задействованы степени свободы.

 

Кто соискатель истины еси,

того всечасно боже упаси

упасть в полон сомнения и кривды,

дабы не промотаться в пух и прах.

 

Не так ли остаются в дураках

быки и матадоры без корриды?

 

11

 

Быки и матадоры без корриды

хиреют. И уходят на покой –

не тот покой, который за рекой

забвенья в мрачной вотчине Аида,

а тот покой, который суетой

и маетой зовётся в обиходе,

когда одни при всём честном народе

мытаримся, как в комнате пустой.

 

Их бытие без цели угнетает.

Чего им, горемыкам, не хватает

для счастья полноты, поди пойми.

 

В костре не тлеют, в омуте не тонут,

но горестно мычат и горько стонут

в болоте ежедневной кутерьмы.

 

12

 

В болоте ежедневной кутерьмы

благих увязло столько начинаний,

что впору задохнуться от стенаний

и в голос возмутиться: чёрт возьми!

 

Мыслишки разбегаются как мыши.

Слова крошатся, словно сухари,

без толку. Говори, не говори –

боль от того не делается тише.

 

По жизни на орехи всем досталось:

и разочарованье, и усталость –

обноски кружев, клочья бахромы.

 

Всё больше недовольные друг другом,

бредём толпой или плетёмся цугом

на фоне лета, осени, зимы.

 

13

 

На фоне лета, осени, зимы

при случае рассказываю сказки,

порой корысти ради строю глазки.

И хмурю бровь, не знавшую сурьмы.

 

Во мне родит сочувствие и смех

наивное лукавство макияжа,

татуировки, пирсинга – та лажа

попытки обвести себя и всех

значением особы и судьбы

своей. Сошло на шару бы, кабы

не место скорби на погосте, мхи да

лишайники забвения и наш

надежду утоляющий мираж

весны до жизни после панихиды.

 

14

 

Весны до жизни после панихиды

никто не вспомнит – так устроен мир:

в неистовые недра чёрных дыр

продета нить сквозного перехода.

 

Мне здесь одна дарована свобода –

на проездной билет с открытой да-

той к месту назначения, куда

добраться должен. Мартовские иды

или страстная пятница от века

цикличны, а феномен человека –

материя туманная вельми.

 

Вопросов тьма. И некому пенять. Но

не всё понятно – потому невнятно

я говорю: «А кто такие мы?»

 

15

 

Я говорю а кто такие мы

лелеющие мелкие обиды

имеющие призрачные виды

в пол(у)шаге от сумы или тюрьмы

паломники бредущие из тьмы

во тьму и не хулящие планиды

искатели Эдема Атлантиды

и золота в бассейне Колымы

высокие и подлые умы

прекрасные творенья инвалиды

быки и матадоры без корриды

в болоте ежедневной кутерьмы

на фоне лета осени зимы

весны до жизни после панихиды