Цветы и нива
Цветы! Увядшие цветы!
Как вас водой болотной хлещет,
Так нынче с чуждой высоты
На вас водою серой плещет!
А ты? По-прежнему горда?
Или из праздничного зала
За пищей в прошлые года
Твоя душа летать устала?
И неужели, отлюбя,
Уж не цветёшь, где праздник блещет,
Бежишь домой, а на тебя
Водою серой с неба плещет?
Сырое небо, не плещи
Своей водою бесприютной!
А ты, сорока, не трещи
О нашей радости минутной!
Взойдёт любовь на вечный срок,
Душа не станет сиротлива.
Неувядающий цветок!
Неувядающая нива!
Элегия
Стукнул по карману – не звенит.
Стукнул по другому – не слыхать.
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать.
Но очнусь и выйду за порог
И пойду на ветер, на откос
О печали пройденных дорог
Шелестеть остатками волос.
Память отбивается от рук,
Молодость уходит из-под ног,
Солнышко описывает круг –
Жизненный отсчитывает срок.
Стукну по карману – не звенит.
Стукну по другому – не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать...
Элегия
(вариант)
Стукнул по карману – не звенит!
Стукнул по другому – не слыхать!
В коммунизм – в безоблачный зенит
Полетели мысли отдыхать.
Память отбивается от рук.
Молодость уходит из-под ног.
Солнышко описывает круг –
Жизненный отсчитывает срок.
Я очнусь и выйду за порог,
И пойду на ветер, на откос
О печали пройденных дорог
Шелестеть остатками волос.
Стукнул по карману – не звенит!
Стукнул по другому – не слыхать!
В коммунизм – в безоблачный зенит
Полетели мысли отдыхать...
Ива
Зачем ты, ива, вырастаешь
Над судоходною рекой
И волны мутные ласкаешь
Как будто нужен им покой?
Преград не зная и обходов,
Как шумно, жизнь твою губя,
От проходящих пароходов
Несутся волны на тебя!
А есть укромный край природы,
Где могут, родственно звуча,
В тени струящиеся воды
На ласку лаской отвечать...
Природа
Звенит, смеётся, как младенец,
И смотрит солнышку вослед.
И меж домов, берёз, поленниц
Горит, струясь, небесный свет.
Как над заплаканным младенцем,
Играя с нею, после гроз
Узорным чистым полотенцем
Свисает радуга с берёз,
И миротворный
запах мёда
По травам катится волной, –
Его вкушает вся природа
И щедро делится со мной!
И вольно дышит
ночью звёздной
Под колыбельный скрип телег...
И вдруг разгневается грозно
Совсем как взрослый человек.
Осеннее
Есть пора –
Души моей отрада:
Зыбко всё,
Но зелено уже!
Есть пора
Осеннего распада,
Это тоже
Родственно душе!
Грязь кругом,
А тянет на болото,
Дождь кругом,
А тянет на реку,
И грустит избушка
Между лодок
На своем ненастном
Берегу...
Облетают листья,
Уплывают
Мимо голых веток
И оград,
В эти дни
Дороже мне бывают
И дела,
И образы утрат!
Слез не лей
Над кочкою болотной
Оттого, что слишком
Я горяч!
Вот умру –
И стану я холодный,
Вот тогда, любимая,
Поплачь.
И хотя отчаянья
Не надо,
Ты пойми,
По-новому уже,
Что пора
Осеннего распада –
Это тоже
Родственно душе!
Тайна
Чудный месяц горит над рекою,
Над местами отроческих лет,
И на родине, полной покоя,
Широко разгорается свет...
Этот месяц горит не случайно
На дремотной своей высоте,
Есть какая-то жгучая тайна
В этой русской ночной красоте!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы...
* * *
Когда душе моей
сойдёт успокоенье
С высоких, после гроз, немеркнущих небес,
Когда душе моей внушая поклоненье,
Идут стада дремать под ивовый навес,
Когда душе моей земная веет святость,
И полная река несёт небесный свет,
Мне грустно оттого,
что знаю эту радость
Лишь только я один. Друзей со мною нет...
* * *
В святой обители природы,
В тени разросшихся берёз
Струятся омутные воды
И раздаётся скрип колёс...
Усни, могучее сознанье,
Но чей-то свист и чей-то свет
Внезапно, как воспоминанье,
Моей любви тревожит след!
Прощальной дымкою повиты
Старушки-избы над рекой...
Незабываемые виды!
Незабываемый покой!
А как безмолвствуют ночами
Виденья кроткие! Их сон
И всё, что есть за их молчаньем,
Тревожит нас со всех сторон!
И одинокая могила
Под небеса уносит ум,
А там полночные светила
Наводят много, много дум...
* * *
Уединившись за оконцем,
Я с головой ушёл в труды!
В окно закатывалось солнце,
И влагой веяли пруды.
И вдруг являлся образ предка
С холмов, забывших свой предел,
Где он с торжественностью редкой
В колокола, крестясь, гремел!
Как жизнь полна! Иду в рубашке,
А ветер дышит всё живей,
Журчит вода, цветут ромашки,
На них ложится тень ветвей.
И так счастливо реют годы,
Как будто лебеди вдали
На наши пастбища и воды
Летят со всех сторон земли!
И снова в чистое оконце
Покоить скромные труды
Ко мне закатывалось солнце,
И влагой веяли пруды...
* * *
Загородил
Мою дорогу
Обоз. Ступил я на жнивьё.
А сам подумал:
Понемногу
Село меняется моё!
Теперь в полях
Везде машины
И не видать худых кобыл,
И только вечный
Дух крушины
Всё так же горек и уныл.
Идут, идут
Обозы в город
По всем дорогам без конца,
Не слышно праздных
Разговоров,
Не видно праздного
Лица!..
Так случилось
Так случилось, что в сумерках лета,
За дворами, где травы шумят,
Ты гуляешь с другим до рассвета,
Как со мною три года назад.
Я тебя упрекать не намерен,
Если ты не расстанешься с ним,
Только жаль, что я слишком поверил
Обещающим письмам твоим.
Скоро, скоро на шумном вокзале
У раскрытых железных ворот
Ты простишься со мной без печали,
Я обратно уеду на флот.
Бог с тобой! Не одна ты на свете.
Лишь по трапу на борт поднимусь,
Освежит мою голову ветер,
И развеется горькая грусть.
Но и всё ж под ветрами морскими
Еще долго опять и опять
Буду я повторять твоё имя
И любимой тебя называть...
В дозоре
От брызг и ветра
губы были солоны,
Была усталость в мускулах остра,
На палубах,
вытягиваясь,
волны
Перелетали
через леера.
Казался сон короче вспышки залповой,
И обострённость чувств такой была,
Что резкие звонки тревог внезапных
В ушах гремели,
как колокола!
Но шёл корабль, отбрасывая волны,
С сердитым воем мачты наклоня,
И в хлопьях пены, взмыленная словно,
Лишь закалялась тяжкая броня.
И понял я –
сумей вначале выстоять!
И ты разлюбишь кров над головой,
Цветами пусть
тебе дорогу выстелют,
Но ты пойдёшь
по этой,
штормовой!..
* * *
В белой рубашке в осоке лежу,
Катится древняя Шуя.
Каждым неярким лучом дорожу,
Каждым цветком дорожу я.
То потуманнее, то посветлей,
Тихо, немного уныло
Та же звезда, что над жизнью моей,
Будет гореть над могилой...
Каждым неярким лучом дорожу,
Каждым цветком дорожу я.
То потуманнее, то посветлей,
Тихо, немного уныло
Та же звезда, что над жизнью моей,
Будет гореть над могилой...
Осенний вечер
Вечер. Плывёт по дорогам
Осени стужа и стон.
Каркает около стога
Стая озябших ворон.
Скользкой неровной тропою
В зарослях ветреных ив
Лошадь идёт с водопоя
Голову вниз опустив.
Вызванный небом без мерки,
Словно из множества сит,
Дождик, холодный и мелкий,
Всё моросит, моросит…
Пусть поют поэты!
Мне трудно думать:
Так много шума.
А хочется речи
Простой, человечьей
О чём шумят
Друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор,
Я вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.
Уже их мысли
Силой налились!
С чего ж начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!
В каких словах
Воспеть тебя, о спутник!
Твой гордый взлёт – падение моё.
Мне сообщил об этом литсотрудник,
В стихи перо направив,
Как копьё.
Мол, век ракетный,
Век автомобильный,
А муза так спокойна и тиха!
И крест чернильный,
Словно крест могильный,
Уверенно поставил на стихах.
На этом с миром
И расстаться нам бы,
Но отчего же
С «Левым маршем» в лад
Негромкие есенинские ямбы
Так громко в сердце бьются и звучат!
С весёлым пеньем
В небе безмятежном,
Со всей своей любовью и тоской
Орлу не пара
Жаворонок нежный,
Но ведь взлетают оба высоко!
И, славя взлёт
Космической ракеты,
Готовясь в ней летать за небеса,
Пусть не шумят,
А пусть поют поэты
Во все свои земные голоса!
Журавли
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий..
Вот наступит сентябрь – и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, как сигнал, журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали.
Вот летят, вот летят, возвещая нам срок увяданья
И терпения срок, как сказанье библейских страниц, –
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И могучий полёт этих гордых прославленных птиц!
Широко на Руси машут птицам прощальные руки.
Помраченье болот и безлюдье знобящих полей –
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей!
Вот замолкли – и вновь сиротеют холмы и деревни,
Сиротеет река в берегах безотрадных своих,
Сиротеет молва заметавшихся трав и деревьев
Оттого, что – молчи – так никто уж не выразит их!
* * *
А, между прочим, осень на дворе.
Такую осень вижу я впервые.
Скулит собака в тёмной конуре,
Залечивая раны боевые.
Бегут машины, словно от улик,
И вдруг с ухаба шлёпаются в лужу!
Когда, буксуя, воет грузовик,
Мне этот вой выматывает душу!
Когда шумит холодная вода,
И всё кругом расплывчато и мглисто,
Незримый ветер, словно в невода,
Со всех сторон затягивает листья...
Раздался стук! Я выдернул засов.
Я рад обняться с прежними друзьями.
Похохотали несколько часов,
Повеселились с грустными глазами.
Когда в сенях опять простились мы,
Я первый раз так явственно услышал,
Как о суровой близости зимы
Осенний ливень жаловался крышам.
Прошла пора, когда в зелёный луг
Я отворял узорное оконце –
И все лучи, как сотни добрых рук,
Мне по утрам протягивало солнце...
Наступление ночи
Опять заря
Смеркается и брезжит
На мёрзлый снег,
На крыши деревень,
И в гробовом
Затишье побережий
Еще один
Пропал безвестный день.
Слабеет свет...
Вот-вот... ещё немножко.
И, поднимаясь
В меркнущей дали,
Весь ужас ночи
Прямо за окошком
Как будто встанет
Вдруг из-под земли!
И так тревожно
В час перед набегом
Кромешной тьмы
Без жизни и следа,
Как будто солнце
Красное над снегом,
Огромное,
Погасло навсегда!
* * *
Уже деревня вся в тени.
В тени сады её и крыши.
Но ты взгляни чуть-чуть повыше
Как ярко там горят огни!
Одна в деревне этой мглистой
Христова бабушка жива,
И на лице её землистом
Растёт какая-то трава!
И всё ж прекрасен образ мира,
Когда вокруг на сотни вёрст
Во мгле сапфирного эфира
Засветят вдруг рубины звёзд,
Когда деревня вся в тени,
И бабка спит, и над прудами
Шевелит ветер лопухами,
И мы с тобой совсем одни...
Ветер с Невы
Я помню холодный
ветер с Невы
И грустный наклон
твоей головы.
Я помню умчавший тебя
вагон
И жёлтые стены
со всех сторон.
Я помню свою
сумасшедшую ночь
И волны, летящие
мимо и прочь!
Любовь, а не брызги
речной синевы,
Принёс мне холодный
ветер с Невы...
* * *
Лошадь белая
В поле тёмном.
Замерзает внизу река.
На ночёвку
В избе укромной
Я устроился у старика.
Я сказал ему:
– Злится стужа!
И пугает собачий лай...
Он взглянул,
Покурил, послушал
И ответил мне: – Ночевай!
Ночеваю!
В моём окошке
Звёзд осенних полным-полно!
А на сердце
Скребутся кошки*…
© Николая Рубцов, 1955–1971.
© 45-я параллель, 2011.
---
*Стихотворение «Лошадь белая...», было, похоже, не окончено. В разных источниках даются разные варианты. Составительница подборки Вита Пшеничная (Псков) предложила альманаху-45 именно этот текст...