Николай
Асеев

Кремлевская стена

Тобой очам не надивиться, 
когда, закатами увит, 
на богатырской рукавице 
ты — кровью вычервленный щит! 
  
И эти царственные грани, 
подъемля древний голос свой, 
ведут мой дух в былые брани, 
в разгул утехи громовой. 
  
И мнится: к плачущему сыну 
склонясь, лукавый Калита 
поет грядущую былину 
необоримого щита. 
  
И мнится: шумною ратью 
поем и цедим вино; 
и все — крестовые братья, 
и все — стоим за одно. 
  
Но вдруг — в разгаре пирушки, 
в ответ на далекий рев — 
протяжно завоют пушки 
с зеленых твоих валов. 
  
И пурпур башни оближет, 
ты встанешь — странно светла: 
в тот миг мне горло пронижет 
замолкнувшая стрела.