* * *
Загляделась, утешила, вымыла,
потому что ты, лучик лесной,
век кружишь надо мною одной,
напоённый нездешними силами.
Высоко подымаешься, падая,
морща лоб, закрывая глаза,
исчезая таинственно за
железнодорожными складами.
Растворяешься в стае грачей,
обернувшись не птицей, так облаком,
кувыркаясь по воздуху около
чёрных птиц, абсолютно ничей.
Ты зверёныш, ты птица, ты дерево,
но следы на снегу поутру
словно письма с далёкого севера.
Неужели я в стужу умру?
* * *
Русское привольное лицо,
русые пушистые ресницы,
прядь волос от ветра шевелится,
нос щекочет рыженьким концом.
За спиной ломаются деревья,
молния нацелилась в гараж,
в сутки двадцать пять
квартирных краж,
ангел шепчет киллеру:
– Промажешь…
Пёс бежать пытается скорее,
только кто-то где-то не стареет
и практически не мокнет от дождя,
не прощается, печально уходя.
Прелых листьев чистый аромат
пропитал идущую фигуру,
мужики расходятся понуро
и не озираются назад.
* * *
Всех простить,
составить список
розоватых барбарисок
и тянучек кис-кис-кис.
Не поможет ложь и лесть
в царство разума пролезть.
Боль на зло не променяю,
отойду назад от края.
Доживу, какая есть.
* * *
Я простой
беспомощный поэт,
ирисы на грядку не сажаю,
их приносит женщина чужая
и с укором смотрит много лет.
Полевых ромашек суну в банку
посредине круглого стола:
так бы в этой горнице жила,
бегала в конюшню спозаранку,
на гнедом скакала жеребце,
выскользнув из книжного романа
дамой интригующего плана,
победив соперницу в конце.
* * *
Хотите жить, сопротивляйтесь,
тем, что найдётся под руками:
толстенным томом Мураками,
коробкой с дохлыми жуками,
цилиндром родственника Дарси,
найдя инструкцию на сайте,
царапайтесь, кусайтесь, жальте,
своими сделайтесь на Мальте,
сбивая с толку пустяками,
отстреливаясь, улыбайтесь,
метните вслед хотя бы камень,
принц крови, дама с жемчугами
в сандаловой овальной раме –
и всё прекрасно будет с вами.
* * *
В сером окне
шлакоблочного дома
вспыхнул живой огонёк
храбро и как-то
наивно знакомо,
целому миру помог.
Сразу в ответ
встрепенулись снежинки,
дунул в висок ветерок,
звёзды слегка
опустились пониже,
забеспокоившись впрок.
И закачалось,
взметнулось пространство
сотнями звуков и сил.
Голос воркующий,
по-детски неясный:
«Ты меня любишь?» – спросил.
* * *
Схватить морковь,
ввязаться в бой с ботвой,
перетереть в ладонях
листья мяты –
во время дождика
особенно приятно
вдруг осознать,
что ты ещё живой.
Какой безмерный,
скользкий огород,
прозрачная
шуршащая теплица.
Ещё успеешь
глупо удивиться,
какой живучий
выдался народ,
захочется на
землю положиться –
насколько лучше,
чем наоборот.
* * *
Нам приснится
общий сон
в зарослях малины,
ни за что своей руки
из твоей не выну.
Оцарапала лицо,
занозила пальцы,
я укутаю тебя
детским одеяльцем.
Коврик, словно самолёт,
полетит над полем.
С голубятни голубей
выпущу на волю,
в синем небе хорошо
ангелам и птицам.
Сок малины на губах
даром не приснится.
* * *
Парень едет на велосипеде
с повидавшим виды рюкзаком,
колокол усталый ни по ком
не звонит пока – и путник едет,
отрешённо направляя руль,
волосы подстрижены под нуль,
за спиной парное молочишко
в крыночке для кошки и сынишки
да угля рассыпавшийся куль.
Бог не даст тебе погибнуть, парень,
только током воздуха ударит,
пронесёт вперёд велосипед,
чтобы не валялся ты убитый
под мотив военный «Рио-Риты»
в хронике последующих лет.
Колокол качнётся поднебесный,
сердцу станет под рубахой тесно,
вскрикнет близко нервный пулемёт.
Я прошу, тоскуя неуместно,
траектории нарушить разворот,
пусть же пуля даром пропадёт,
вылетев из полыхнувшей бездны
вверх ногами, задом наперёд.
* * *
Из-за угла
подглядывает страх
с подбитым глазом,
набегают тени
гостей, ушедших
после дней рождений
и до сих пор
блуждающих под сенью
деревьев, освежаясь
в родниках.
Цветник под окнами
беспомощно зачах,
всё потому, что
убывает лето.
Прощаясь
виновато на ходу,
дворами позабытыми иду,
где собирались
прежде три поэта,
делились новостями впопыхах,
сожмурившись от
солнышка, при этом
вертя свои
тетрадочки в руках.
* * *
Постигнуть тайну кипарисов
в далёком детстве не могла.
Впивалась сладкая игла
в ребячью душу, был неистов
тот запах, ноздри щекотал,
хватал и прятал между листьев,
сражая слабых наповал
детишек заячьих и лисьих,
летел за поездом вослед,
колол ладошку, веки, щёку
мне глупой, хилой, одинокой
между казённых одеял.
* * *
Я слушаю звуки
оркестра молчанья,
разлитые в травах,
пыхтенье, мычанье,
мелодии щёлканья
шустрых кузнечиков,
вздымающих острые
узкие плечики,
невольно услышанных,
но не замеченных.
В шажочках послушных
старательных часиков
колышутся сети
тончайшие счастливо
в хранящихся памятью
книжках немногих,
дающих пристанище,
пищу и отдых,
баюкая волю,
усталое сердце,
которому надо
куда-нибудь деться.
© Наталья Розенберг, 2023.
© 45-я параллель, 2023.