Наталья
Розенберг

* * *

В Политехническом стёкла окон 
сыпались вниз, и Марина боялась за 
     Блока, 
исчезающего безостановочно, ощутимо 
скулами желтоватыми, обтянутыми туго. 
Деревянной повадкой неживого и 
     неулыбчивого, 
он в бессмертных стихах, подменял 
     слова, и плохо 
владел интонацией в центре круга, 
готового разомкнуться для него. И где 
     я, дурёха, 
выждав век, разрывая всякую 
     охранительную оболочку, 
продираясь в кружочек той самой сцены, 
через толщу застывшего воздуха, 
затянувшегося рубцами от тех стёкол, 
сбегающими вниз рядами, слепо на ощупь, 
прокричать своё собственное – 
     обыкновенно, 
а на самом-то деле, без продыха, 
до последней безумной точки, 
до придушенного хрипочка, 
когда не осталось пороха, 
доверившись микрофону. 
И спасительно чёрной ночкой 
пробираясь в метро, врезаясь локтем, 
     коленом 
в неизбежность, тупые стены – больно 
     очень. 
Политехнический заморочит, кого 
     захочет, 
живых и мёртвых, вырвавшихся и пленных, 
накручивая себе цену молчанием или 
     хохотом, 
чем-нибудь обыкновенным. 
  
          2009