Михаил
Тенников

Chimera

Алёне

…что голос твой – отверстые уста,

что сумрак глаз – неотводимый взгляд, –

сердечный трепет, о́тнятый у ста

твоих рождений – тлением угля́.

В иных – болота вяжущая зыбь,

где зелень – голодна и неясна́;

а ты – живёшь и властвуешь в разы

сильнее наркотического сна.

Не силою – дыханием одним

ты рушишь озверелое «вчера»;

а я дружил – я скрещивался с ним,

как скрещивалась с Волгой немчура!

…продольная симметрия луны

проходит через облачный сезам;

ночь огорчает светом валуны,

доселе неизвестные глазам,

где столь же неизвестная земля

благодаря туману – высока.

И греческое имя корабля

срывается химерой с языка.

Chromatic scale

Да святится святотатство твое…

Виктор Соснора

…я смотрел на интриги, терпел враньё,

знал изнанку вещей, цели́л вороньё –

птицам сращивал кости, но в год быка –

отпустила досада, сошла тоска.

И мои коренные остатки стен –

уже съёмных квартир – ликовали тем,

что хозяин (о, исповедь, трепещи!)

произносит сакральное: «время – щит».

…и упертость замко́в и друзей поток –

так внезапно купировали глоток

налетевших ветров; кислород морской –

он подобен плотине, что жжёт – рекой –

миллионы миньонов и киловатт…

и никто в святотатстве не виноват…

Cruel romance

K.C.

…сегодняшний ветер сильнее привычного в этом

отрезке сезона. Вскипает вода меж Чухною

и берегом русским. Наружность – что версия-бета,

что наша любовь, умерщвлённая чьей-то иною…

…всё мнится чужим – словно цепи волшебному дубу,

и миг ожидания – вещая, ярая краска;

но вместо жар-птицы – я вижу знакомую ступу,

и где-то метла, и тевтонская ржавая каска…

…проникнуть шагами чуть ближе к спасительной дюне –

наречь себя трусом, что всякой вороне картавить;

глаза полны соли (балтийской, в холодном июне

разбавленной пеной залива…) Да пена – не та ведь…

…и море – не то. В прежнем было хоть что-то от греков –

картографов мудрых… Я снова сутул, но свободен…

…что – дуть в горизонт – если плюнуть в минувшего реку –

сродни искупленью! А ветер кончается, вроде…

Dudd

…кадмий, краплак, капля охры, шунгит, сурьма –

лучший рецепт, чтобы тихо спорхнуть с ума

в сказочный сад, или комнату, – лодырь мой,

ангелы молкнут. Ты споришь с собой, с тюрьмой;

дрожь мастихина – а он не похож на медь

труб из окна, на плацу, – устоять, не сметь,

перетерпеть, – это просто, – не посягнуть…

Но – невозможно… И кровь не даёт уснуть.

Вскрытая глотка, Лютеции злой клыки,

кисть – не кинжал, – продолженье твоей руки;

там, где ты есть, где хоть чёртом самим реком –

смерть лишь хохочет, любуясь твоим грехом…

Dzintars

…прощально отсвистел локомотив,

ведя состав вращенью супротив

планеты – моложавым командиром;

пронзительно-внезапна тишина,

мошна пуста, ладонь обожжена

открытым тиром.

Куда ни плюнь – повсюду хутора,

и медленно качается вчера

на лапах у глумливого сегодня.

И голосов звенящая роса

язык, в котором эти голоса, –

ведёт, что сводня…

Дагерротип спешит запечатлеть

за горизонт осевшего на треть

причудливого облачного кряжа 

густую тень. И собственных теней

всё вьётся след, всё тянется за ней 

с пустого пляжа…

…мы на песке, мы суть извлечены

из белой недокормленной волны,

катящейся назад неторопливо –

упрямым солнцем. Грешная рука

освобождает ленно от песка

янтарь и пиво…

Flaming lullaby

Ш.Ю.

Кончилась баталия. На полу – ушат.

Франция с Италией картами шуршат.

…чистят пол от копоти; враг давно разбит, –

шестилетний, опытный полководец – спит.

Лишь один – не к лекарю, в ящики казарм;

страшно быть калекою – шепчут за глаза.

*

«…ночь ступает с грохотом лошади хромой,

оловянный, крохотный пехотинец мой.

Ведаешь что станется, кто слезу прольёт, –

что последний танец-то – бешеный полёт!

Выходил из пекла ты – пеклу и принять;

отчего же беглого чувства не унять?

Кабану на вертеле – страшен ли ожог?

От стола в бессмертие – лишь один прыжок!

Комната – что выселки, – мой её, не мой;

если можешь – высеки пламя, милый мой!

Не нужна мне проповедь – нудные слова.

Чувствую – что гроба ведь я дождусь – едва…

Оттого причиною – танцевать и петь

и гореть лучиною, оловом кипеть!..»

*

…речь текла ловитвою. За окном – темно.

Кто-то – мудрой бритвою разрезал окно

и впускал, что гончую, ветер в полумрак.

…оборвавшись – кончилась детская игра.

…и штыком и пачкою – бьёт огонь теперь –

жар обои пачкает, пламя лижет дверь;

точно гений мщения мечется во мгле

шепчет о прощении – олову. Золе…

Local time moving

А.С.

…Рахиль сказала – Йешуа, беги!

И Йешуа бежал, пока был город,

а в поле – был отряд, и резь пурги;

и был он осквернён. И шашкой вспорот…

_______

…а по орбите двигалась Земля,

кольцуя несменяемое Солнце…

багульник цвёл на скошенном оконце.

…в саду нещадно зверствовала тля…

…кому – лубок, кому-то – Брейгель-фест;

крутящееся время незабвенно, –

один кричал, – семитская измена!

Другой решил задействовать обрез,

а третьих, – молчаливых, – за холмы

вёл нетопырь, – что паству, – чистых истин…

…теперь, мечтатель, бей – как били мы,

и – как фламандцы били тонкой кистью…

…дай Бог – поймёшь, что некуда бежать,

что край на шаре – выдумка примата…

_______

«…Не всякой деве – Господа рожать…» –

и повернули в город, снегом мятый…

Sloe

А.С.

…кто пел в тебе, кто подле возлежал

в холодной лени,

кто принимал вязанье твоих жал,

как искупленье, –

той метрики тоска с поплывших строк –

считай, что свята.

…но, кажется – не выучен урок,

кольцо – не снято.

…ты алчешь дождь, увесистый такой –

шипастой гривой,

но облако – прольётся над рекой, –

легко, игриво,

а ты уснёшь, достался чтобы сок –

небесным хворым –

кому твой тонкий страшный ободок

пришёлся в пору…

Smooth aftertaste of the victory

…шумит весна, неся косноязычие

занудам, красноречие – педантам.

Дивертисмент играет, по обычаю,

в обритом парке – классика анданте.

Резьба теней, что плед – тепла и клетчата;

и – нету смерти майскому народу,

и утомлённость будничного вечера

не крайнего солдата бьёт – а роту.

Ещё дымятся гулкие развалины

кирпичных кирх, дрожа колоколами, –

в каких местах доселе не бывали мы –

решалось всё наречьем и делами.

…рёв дизеля и мин хлопки останние

корчуют обнажившиеся корни,

и лагеря последнее восстание

по времени – что ветхий пепел горний.

…поволжская гармонь и сумрак ельника;

меж готики – танкисты на привале, –

история святого понедельника,

в которую ещё – не наплевали…

Среди обезоруженного хаоса

заходит солнца тающее блюдце,

и нависает длительная пауза

во времени, где мёртвые – смеются.

Spring choice

А.А.

…где комната, со всем своим приданым –

пьёт мир двора – распахнутым окном,

ни Пасха, ни хожденье Иорданом,

ни даже Лик, владеющий сукном –

не изорвет внимания в детали, –

такой лубочной, вре́менной, мирской –

обратно птахи в город прилетали,

взбивали воздух – йодистый, морской…

Так, оглядев пространство книгочея,

вдруг сознаю – подарок постижим;

и сразу же – не требуется – чей я –

шептать в ответ завистникам чужим.

…дыханье тратить – мелкая забота,

живя которой, может быть – и я

рекомой каплей – слёз, крови́ и пота

раскачиваю плот небытия…

The admit

Л.И.

…осень поздняя довольствует мне выбор

между скорыми слезами леонид

и отчаянным побегом в город Выборг –

город грузный, точно тёсанный гранит.

Нет большого поэтического слова

для его шершавых древних площадей;

в ноябре полным-полно таких уловок, –

время словно погружается в людей…

Счёт на действа не богат. А хоть и надо –

указать на предложение – нет сил;

и слетают в город капли звездопада, –

в тот, что некогда тебя в себе носил.

The memory remains

А.С.

…вот – улочка вьётся кривая,

темнеют моря на луне,

фонарик забавно кивает

китайским болванчиком мне.

Бумажная сфера – от бриза

приходит в волнение. Лишь

гнусавые ибисы из-за

кустарника – трогают тишь.

…Безлюдный проход в ресторанчик

увит африканским плющом;

я помню, что здесь было раньше,

и много что помню ещё…

_______

…я помню оргазмы петарды

на свадьбе. Атлантики вой,

грудное камланье гитары

и радугу над головой.

Я помню, что всё это разом –

накрыла свинцовая тьма;

жених на панели – без глаза,

невеста – сбегает с ума,

прострелянный горб инвалида,

чума от разрыва во рту…

_______

«…хорошая девочка Лида» –

читаю свою правоту…

…неделя – и посвист «Илюшек»

останется где-то в аду,

но – горло становится суше,

и – будто бы память краду…

_______

…а нынче – всего лишь морщина

порезала твердь под ногой…

Любуюсь – прекрасна лощина,

и дуб – десять лет как – нагой…

The private course

Оле С.

…затепли свет в расстёгнутом окне –

пусть маяком мерцает близоруким,

пусть в тихом всепрощающем огне

сгорят людей случайные разлуки,

пусть поглотит слепую маяту

любовников мечтательно-печальных,

с дрожащей сигаретою во рту,

и свёртком книг, опять-таки – случайных.

…пусть твой торшер, что хор – объединит

трагедий суть – до гибели героев,

где пустота полночная казнит,

и бьют часы, свидание расстроив.

…чтоб в свете зыбком ждущие смогли

внять шёпоту желанной поздней встречи;

и не остыли таинства угли, –

и дождь горячий – вкрадывался в речи…

Tо fictional bride

Ю.Ш.

…не целуй мои руки, сомнений шёпот зашей;

я был столько раз проклят – и столько – выгнан взашей, – 

что третье замужество – мне – целомудрия верх –

да не вскроется память людей, перепутий, вех.

…мне стяжать не славы прогорклой, но буквицу несть,

за дутой чужой медалью – Господь, упаси полезть!

Твои кроткие речи – наносимый на фреску нрав;

человеку не нужно время. И это значит – я прав…

…в асимметрии линий лжи – скрыт лишь бытовой надстрой; 

факт общения с Духом – хвали, если хочешь – утрой,

но – шальной седой голове – позор тяжелей нести;

ты проводишь меня до калитки и – отпусти.

…и любви твоей жаркой, что плоть, что уголья, что чай –

не предлагай, родная, тем более – не обещай,

ибо пришедшие ночью на сговор с благим огнём 

слишком часто – под солнцем – начнут забывать о нём…

Александровская

…на том окне – давно уже тенёта,

земная грязь.

однако же, свистят гармоник ноты,

и ярка вязь

зелёного плюща на стенах старых,

как те жильцы;

и снова звук – теперь уже гитары,

и дым пыльцы…

душе, что птице – дышится неровно, –

то – дань силкам;

и льётся память солью чистокровной

всё – по щекам…

Взятое у края земли

Оле С.

…встретив тебя однажды где-то на беглом севере,

в месте, что метит душу, словно клеймо – быка,

видел, как бывшие пьют ражно мужья и девери,

и как зарастает льдом медленная река.

видел, как хмурят брови поморские корабелы;

мрачно-немногословны родственники твои,

думы их неизменны. и – вечное para bellum

подогревает воздух, там, где пройдут бои…

…время сокращено – ты будто живёшь в преамбуле;

целого не увидеть. многого – не посметь.

местный аттракцион – служенье стеклянной ампуле, –

и отправляет письма не человек, но – смерть.

здесь с приходом весны отторгается часть плаценты

длинных полночных бдений, –

мятых снегов залог,

и тебя увести с собой мне не дают проценты –

соль оседлости, или –

памяти узелок…

…ты не станешь писать. и я позабудусь обликом.

да и твоя картинка – не сохранит лица.

…но над большой землёй ты вспыхнешь – перистым облаком, –

с высот наблюдая мир взором его Творца…

Другу

Я.Х.

…неужели ты – здесь?.. время года – рысцой

неуклонно бежит к январю.

невозможность тепла – это только крыльцо;

я – в избе, я – дровами горю…

мой язык, что когда-то слова шевелил,

погрузился в трескучую зыбь.

я не помню, была ли нехватка чернил,

но, уверен – писалось – в разы!

когда рядом, в жару, между стрельбищ смолы,

под огнём, в диком жерле печи,

ты один, как всегда, избегал похвалы,

но, был ясен – слагай! не молчи!

и горели дрова, и горела не зря

в исцеленьи – больная душа.

заползала на зимнее небо заря,

ныли пальцы от карандаша.

…приходи же ко мне, этот кубок тоски

пригубим, как бывало – прошу!

…и ответствует вечность, сжимая виски, –

по кому серый грифель крошу.

Железнодорожное

А. М.

 …балтийского ветра сырая взвесь

доносит прилива звук;

скажу что беззвёздно, что дико здесь

и мысли, и существу.

В молочные сумерки лист упал,

а следом ещё, ещё,

и голой луны голубой опал –

меж ливневой тучи щёк.

…легко забываешь сложенья знак,

когда язычок – в Клико;

и дюйм вырастает в сажень… Я знал –

союз забывать легко.

Где губ обезумевших немота,

где шпалы смолёной кость –

двойник воскресает, что жизнь мотал

мою – на земную ось.

Вокзалов содом, тепловозов клич,

и снова – ток в провода.

И волю – сковывает паралич.

В титане – кипит вода.

Довольно лишь веку дозволить скрыть

больного зрачка очаг –

двойник проявляет кошачью прыть,

хватается за рычаг.

И кажется, стали горячей визг

пронзает до мозжечка;

я слышу – летит на ковёр сервиз

в купе у проводника.

…глаза открываю – и тишина,

простыл наважденья след.

…ты мне не любовница, не жена;

сжимаю в руке билет...

тот северо-запад пустых тревог

вагоны уносят прочь.

И нету вины, что простить не смог.

И скорый врастает в ночь.

Из Гебала с любовью

…наждак порфира, тепло ладони –

чего же боле, куда бежать?..

Гонимый вепрем – скулит Адонис,

и вьётся миф на манер ужа.

Слетает ворон, чья власть картавить,

узревши кровь – ненапрасна, чай;

и в чём бессмертия суть тогда? Ведь

в нём – бесконечна твоя печаль…

…богам не близок побег щенячий;

горит, трепещет открытый нерв, –

здесь всё – прекрасней, но всё иначе –

и в этом весь олимпийский гнев…

Дурную славу – невесть какую –

разносит дробь племенных копыт;

погони горечь язык смакует,

поломан дротик, колчан забыт.

…о, бедный мальчик, таким он не был –

красы твоей неземной очаг;

над головою – всё то же небо,

а значит – крепче герой в плечах.

Уже звезда обнажает вечер,

ячменным взором следит хитро

за тем, как ветер – глумлив и вечен –

свистит в разорванное бедро.

Но твой гонитель давно заколот, –

золу оракул с землёй мешал;

побег с горы – неплохая школа, –

вот так бывает…

Ты тянешь шаг.

Колотит сердце в ребро безумно

и тьма окутывает, сипя;

твоё мученье – видений сумма,

не вепрь – ты гнал самого себя…

…из древа выйдя, бутоном камень

любви широкой ли, жгучей лжи –

бьёшь.

…потому, стиснув дёрн руками –

лежи, прекрасный. Лежи. Лежи…

Из юго-восточных записок

(breath)

Е. К.

…на подоконнике – дубовый шелкопряд;

его взросления крылатое имаго

обобществляет сутью дремлющий Ханой.

Лачуги сходствуют с построившимся в ряд

полком чернильниц. Там, где писчая бумага

вся, до чрезмерности – полна тобой одной,

пигмент пыльцы – два взгляда бренности; в упор –

при смычке крыльев, и к зениту – при размахе.

…Муссон колотит с моря в липкое стекло

оконной рамы. Если письма до сих пор

терпели пламя – уж позволь развеять страхи

твоих отсутствий. Их терзание ушло…

…Покуда опий переносит на потом

зуд в щуплом нерве – мракобесием экстаза, –

звенит бубенчик двери; ключиками – щёлк!

Ты, точно рыба на постели, – ловишь ртом

любви ушедшей кислород. А метастазы

её во всём, чем дорог насекомый шёлк.

…А после – пальцы шарят в теплом колтуне

сырых волос. Душ зашипит кипящим маслом,

и тело вздрогнет от живительной струи.

Грядущий день крадется призраком извне –

оттуда, где уже одна звезда погасла,

опровергая все пророчества свои…

Маковый свинг

…колючее лето; колышется в пойме мак –

так просто, так красно;

колышется мак. И пытается вновь язык

цветы описать, опасаясь, что лжив и наг;

они далеко от резины и от кирзы –

от путников праздных.

Они далеко. Только память, увы, – дерзит,

швыряя осколки

пластмассовой ширмы, – в мою ойкумену так,

что красный бутон, – этот поданный мне вердикт,

пригодный к обмену, что к отторжению – знак, –

на ампулу с полки.

…пойма затоплена маками.

Манёвры 17

Елене П.

…тягач опрокинул быт, замыкая травы

сургучом колеса – за́мер, осел, притих;

мы здесь – саранча. Но, старшие наши пра́вы –

отеческий долг заставил сюда прийти.

Сытый локатор, конвульсия низкой цели,

арабская цифра вьётся ужом в часах, –

двигаясь маршем мы, кажется, повзрослели.

И верим теперь во взрослые чудеса.

Ветер дышит в курай. И, окропив равнину

смехом сапсана на партитуре зари,

гонит в беззвездие облачности рванину,

и бранью славянской над ковылём сори́т.

…отданный нам приказ – исповедь инородца.

Сутулый язычник внемлет ей – со слезой,

не усекая, – за что ему честь бороться

с химерой брони, – уж лучше хлыстом с козой…

Сколь же он прав – в недалёком кощунстве данном;

веришь ему, что истине… Вот – собирай

мелочь страниц, и пакуй её чемоданом,

тем распрямляя двойную свою спираль.

И не икона, но – грубый лубок портрета

вытравил комнату в душный музейный зал;

тени длинны, подрагивает сигарета

и страшное утро смотрит тебе в глаза.

*

…рос ли тиран златоустом (сиречь – поэтом),

грезил Колхидою и золотым руном?..

Кто мы такие, чтоб сально судить об этом –

пыль на восходе, взъярённая табуном,

тень на закате – от тонкого стебля злака;

вещь, множа смерти, тянет с собою творца.

…пуск состоялся и бедный дикарь заплакал,

глаз проклиная, что всё это – созерцал.

…только теперь, уходя ещё дальше в степи,

наш караван из рептилий, несущих боль,

сделался точкой. И ужаса меры степень

можно означить сухого песка щепо́й.

Ты не заметишь, как небо капкан смыкает, –

избавь тебя бог – глядеть на горгоний лик!

…цель озверела. И прошлая жизнь стекает

пресною кровью в бездонный сосуд земли.

На улице Турку

…на улице Турку – города-побратима, –

в забытой квартире висит на стене картина,

в пределах которой – кормящая мать с младенцем,

согбенный старик и жена его с полотенцем.

И множество лет ту квартиру не отмыкали;

двери соседей – броня без сварных окалин,

хоть обветшалый дом – люди свои квадраты

держат окопно – как лютой войной – солдаты.

…но, если свет проникает сквозь занавески,

блёклость обоев пылает пожаром резким –

только холодным по градусу и по сути,

не напрягая расчерченный столбик ртути.

…здесь жил учитель – вернее сказать, – наставник;

хлопали двери книжных шкафов, что ставни,

так, иногда до темна, до ночи́ сгущений

впитывал гость разрешимость чужих учений.

Много прошло с той поры, но висит картина

в квартире на Турку – города-побратима.

А, – когда птаха сидит у стекла, снаружи –

зноем ли битая или же хрустом стужи –

видно, как мать прижимает сильнее кроху.

…и холст мирото́чит. И сил не хватает вдоху…

На цветение розы

…он идёт неотступно. Он пегий туман сечёт.

Говорит, говорит, – только – неузнаваем слог;

совершенен язык, что читает мартиролог,

совершенен герой, что врагов обновляет счёт.

Он идёт.

Полноту их имён он гладит сухим языком

и катает по нёбу, что пухлую льдину в зной –

такой же, но зримо – иной, совершенно иной;

замком обязует, да с отперью – незнаком.

Он – за мной.

Он идёт.

Идёт.

…открой

письмо, что отправлено было без

указания адресата,

но – с буквами имени отправителя.

Письмо, что дошло вопреки

и в срок. И – вообще…

Порой

чтение писем – забытый в миру ликбез –

сопряжено с дервенением зада

секретаря. Иногда – с кличкою пса-воителя,

севшего у руки

секретаря – перечесть ущерб –

лаем. Протяжным, как вырванный им язык…

Пасхальное

…взлохмачен март стервозною метелью.

Наушничество родственно безделью, –

крупозный ветер в раковину уха

насыплет глухо

иным – неразличимую усталость,

но – прочим – речь друзей, чьих не осталось

ни праха, ни теней, ни поминаний –

лишь ветер – с нами.

Календари пропахли сургучами.

А так бывает, разве что – в начале,

где свет скользит ничтожную минуту

по ржи и нуту,

по камню, отверзающему пропасть.

И – ничего, похожего на робость,

среди людей. Незримо и не косно –

схожденье в космос...

Обыденны весенние гримасы

вне городов. Натравливанье массы

порой приводит к литерным интригам,

к венцу – расстригам.

А ты – летишь домой из невозврата,

от похорон к сакральности парада,

молясь на чудеса – не без опаски –

апрельской пасхи.

В луче звезды рассветной – тусклой, рыжей –

сырую жесть просушивают крыши,

и время испаряется с базальта,

с песка, асфальта;

твой госпел чаячий – правдивый, резкий –

направит руку к краю занавески.

...и всё-то – звон. Былое бьётся насмерть –

для нас... Для нас ведь...

Персидские пчёлы

Сколь радостно сердцу вершить кровоток –

Персидские пчёлы летят на Восток!

Где время личинкой сгорает на сотах

И в ульи стучится чужой молоток.

Где сказкой ночною – цветочный снаряд;

Персидские пчёлы не любят наяд –

Они, покидая песок побережий,

Нектар расщепляют на воск – и на яд.

Их голос подобен несущим винтам.

…А утро всё ближе, всё ближе; и там,

Внизу, в междуречье, они свои жизни

Поделят неравно – врагам и цветам.

Их песня восхода – свободы глоток,

И вот – превратился в купину росток,

И в небе зарделись созвездия роем

Усталым подранкам и новым героям,

И снова горит медоносный цветок!

Персидские пчёлы летят на Восток!

Песнь оборотня

Оле С.

…неужто – вновь? Ей-ей – оборочу́

гнусавый мир, запаянный в свечу;

о, лишь бы ты ни капли не седела!

Налью чифирь и запонку замкну, –

не на манжете, – время на кону –

такое дело –

на грубой коже – тёплой изнутри,

где капля пота резалась на три

и шерсть редела.

…то – за венцом шмелюга забасит,

то – рой блаженных… Боже упаси

тела их обязать напрасным гнётом;

когда ты можешь сло́ва не макнуть

в елейный воздух – втаскиваешь нуть

с одним ошмётом.

…и флюгер пел – ты помнишь – на юру,

и осень жгла дубовую кору

червонным мёдом.

…казённый плащ затёрся о наждак;

кабы не хворь, не гиблая нужда,

не изморось на по́жженных ресницах;

твой голос тут – фантом, а я ищу

его источник, в ком порабощу

глагол жениться.

…беги, беги! Единственный покой –

в обезоружьи. Сломанной рукой –

да не приснится –

что сломанным крылом, – и зла не трать, –

петли меж туч, окружности в тетрадь

не описать, не начертить, не вправить;

зачем ты здесь – ужели ты за мной?..

…Ной на горе и душный псковский зной

в сухой дубраве,

и немота, отчаянье, редут, –

я чувствую – за мной уже идут.

Ну да, пора ведь…

…запомни, как пронзителен минор

у пламени лампад или менор,

в грязи – или горячей терпкой нефти;

и, обратившись в тень поводырей,

я нюхаю – сквозняк чужих дверей

бумагу вертит.

…и наступает собственная тень,

и я рычу на восходящий день –

любовник смерти…

Пироэйс

…далеко не всегда это – тир. Подволакивать ногу

можно просто от судорог; много ли бед ещё…

Длиннотелое время глотает тебя понемногу,

и теплая каплет

соль

со снегом натертых щёк.

…ты выбегаешь дышать в неухоженный палисадник,

между голых рябин и воскресной вознёй шоссе;

зимний воздух сбивает, как снайпер. И легкое саднит,

и кровь из ушей – как на прифронтовой полосе.

…но, разрывов не слышно. Лишь хруст безразличного наста,

и – снова глаза к облакам, И смеёшься, что – цел.

…месяц снега. Ты жив. И готов спорить жизней хоть на́ сто,

что лучше того, кем ты раньше был виден в прицел.

* * *

…приходит голый человек – его я слышу плач,

его дыхание и крик – волнительны, легки,

и смотрит голый человек – мой будущий палач –

на всё смущение моё, на тихий взмах руки.

…приходит тонкий человек – улыбчивый молчун, –

он жадно слушает рассказ и скоро пишет свой;

я не могу остановить – не смею, не хочу –

его историй. И стою с поникшей головой.

Греметь ветрам сторожевым – раскатистой трубой;

я провожу по волосам – и тает в голове

новорождённая печаль, и сердца стук – другой,

и попирает тень мою – свободный человек.

(Не человек – намёк, каприз, летучая строка);

я наполняю свой бокал и подношу к губам.

Но, лишь мгновение – и вот спешит издалека,

как отголосок первой, той – негромкая труба.

…приходит светлый человек – на сломанном лице

его усталость и любовь – и ясли и чигирь;

так мне становится легко – мне виден свет в конце

ночной пустыни. И зажглись на небе очаги…

…неслышной поступью идут – забвение и страх,

и с ними – бледный человек, – он тянет руки мне;

в его глазах, что мрак пустых, где сажей от костра

свербит зрачок – мне предстают отчаянье и гнев.

…и вот опять – они со мной, у ночи на краю,

а я гляжу поверх голов, не лезу на рожон,

но первый – трогает плечо. И я осознаю,

что безоружен, как душа. И также – обнажён.

Репино

…к заливу шаг. Осенний лубок. Аллея

сочиняет мультфильм из ветреной красноты

листопада. Короткая тень, – взрослея,

жирнея, длиннея, – показывает – кто ты.

Медный мажор хрипит пожилой динамик,

и если представить, считая в пути столбы,

что память – скорее, лучшее между нами

из произошедшего, – хочется всё забыть.

…хочется бросить хлеб осторожной птице,

дерзким ответить свистом – поезда фистуле,

переродиться, вылететь, раствориться

воздухом после выстрела – в нарезном стволе…

…ночи темней, чем были тогда, пожалуй.

Разве что запах сосен – прежний, сырой, густой,

и голубой гигант, ставший планетой алой,

в лодку твоей ладони просится на постой…

Саламандра

Удел саламандры – спасаться лучей творца –

до самого неслучайного из концов,

до перхоти с гор, до ветхого барахла,

умоляя – скорей!

…так жид умолял хохла;

но тело твоё сворачивалось в кольцо,

а клинок мерцал

отражённым светом, как саламандры кожа

с оранжевым ядом пятен. Здесь ничего

не значимый голос твой загонит небесное стадо

в заоблачный хлев у струганного насада…

Белый отрез; и с нашей подёнщины – нынче вот

без гроша – не гоже.

Тело твоё разрублено на простыне,

но аромат крови сырой, горячей –

волнует панов. Синкопы копыт со двора

утренний резали сон, хотя самого утра –

не было. Был только воздух, ржанием взбитый, – клячи…

Крест на спине

битого иудея, что крест на цепи

тех, кто уходит прочь, отирая дамаск

о шаровары и галифе – одинаковы;

Яков кричит в углу. Сумасшедший Иаков.

…и саламандра беззвучно вползает в дома

тех, кто не спит.

Смерть Тиртея

А.С.

…теперь мы все – дешевле пеланоры,

хоть дом самих – богат и родовит:

не вовремя казали волчий норов,

вгрызаясь в корень, – тот, что ядовит.

и ярь земли, покорной имяреку,

в обычае, – скользит по площадям

оружием, грозящим смертью греку, –

и устрашеньем – варварским вождям…

* 

…лёг пепел; мы – темнее всех ущелий,

и горше их иссохших родников,

и нет лесов, – Лаконики замшелей,

слабее рук, – не ведавших оков.

будь время милосерднее для мифа, –

оно бы нарастило нам крыло, –

а так, – шаги… крошится в море кифа –

и это значит – нам не повезло…

Сократ – Ксантиппе

А.Н.

...не усмотри в словах моих ни желчи

(её в них нет),

ни бисера сомнений – (...мелкий жемчуг);

мне тридцать лет.

мне – тридцать. из которых было десять –

одной строкой...

и это время не пытайся взвесить

своей рукой.

оставь полёт – крылатым. а бескрылым –

скалу и пни.

я рад, что всё прошло. что это было –

Любви сродни.

…не застывай в скольжении пологом

своих рамен;

я был никем. а стану – монологом, –

тебе взамен.

Троянский этюд

О.Т.

…залив играет заразительный ноктюрн.

шипенье пены – бенефис аплодисмента;

за те полгода, что пришпилила к ногтю

меня Чухна – природа сделалась бессмертна.

сосна что в юнь – зовёт в свои колосники,

пронзая радугу игольчатым софитом.

и собираются сюда выпускники

побыть в гнезде, так много лет тому как сви́том.

и то созвездие, что вечером в пути

над горизонтом, осветит на миг исчадье

пространства, коему не скажешь – отпусти,

подобно Гектору, взывая о пощаде…