Михаил
Ромм

Александр Бурш

В Старом свете много места,

Только ты, поэт, – ничей.

Не бери с собой реестра

В Новом свете места – прорва,

Ты ничей и даже рад.

У кого счётов по горло,

2.

Затаившись, пью глинтвейн

За название с обложкой –

А искать меня не нужно:

Чёрен в тёмном я дому.

С Борей нам работать дружно,

Дайте срок, приедет Боря.

Отдыхая от дорог,

Вместе с ним мы выпьем море!

Так кончаются поэмы –

Облетающей листвой.

Стих – кому-то – хрясь! – по нервам,

Мы сидели на канале

И читали – про себя.

Мы заглядывали в дали,

Насыщенья любопытства,

Ибо зуд неистребим.

Всюду листья, листья, листья,

Всюду рифмы, ритмы, знаки...

Оборона, фланги, тыл...

Кто-то вспыхнул в Зодиаке,

Что Отечество нам? Время,

Слово – больше ничего.

Мы соратнику поверим,

Ибо мы – не на параде,

Языка – не замарать.

Океан стихов в тетради –

19 мая 2007 года

Хорей однажды сгинул в темноту,

Анапест вышел из библиотеки

Где амфибрахий? – никому не ясно,

Ищи его, свищи – найдёшь едва ль.

И дактиля не встретите, напрасно

Пиррихий сгинул и спондея нету,

Кругом – бурьян, быльё и трын-трава.

Не купите за крупную монету

Метафоры исчезли и забыты,

Все мысли – в лоб, символика гнусна.

Рядами по бумаге паразиты

Не развернуться, не вдохнуть свободно,

Аллитераций более не жди,

Всё мелко, жалко, никуда не годно,

Плодятся пошляки и дилетанты,

Крепчает их потомственный маразм,

Который собирают в фолианты –

Обиделись, ушли навеки музы,

Оставив нас на произвол судьбы.

Отсечены преемственности узы,

Покуда царь-кощей над златом чахнет,

Редеет, мрёт интеллигентный класс.

Его однажды вовсе чебурахнет,

...Так долго сочинял я эти строки –

...Но, может быть, и злы, и однобоки

С таким не сладить и Мадонне,

Он с нами лишь одной ногой,

Всегда в дороге, за рулём.

К нему приедешь, он: «Нальём!» –

Припрятан. Кормит не за страх,

За совесть, что и говорить,

Итак, не бабник. Но поэт

(Пусть усомнятся злые люди).

Поэт привык в расцвете лет

Он академик, он учёный,

Не карп на блюде, запечённый,

И коллектив ему не нужен,

А про обед на сто персон

10 ноября 2006 года

Зелёный дуб и котофей:

Все боги смертны. Но бессмертен

Певец Орфей.

немедленно иди в универмаг,

в отдел «Игрушки».

Покупай не пушки,

А ядра к ним, но только из свинца...

Сходи и в мастерскую кузнеца,

А то и в оружейный магазин:

Проси свинца для самообороны...

Сходи туда, где продают патроны,

Грузила – всё равно, куда – не суть,

Не пожалей ни злата, ни валюты,

Добыв свинца, не медли ни минуты,

Скорее – в поезд, в пригородный лес,

Там разведи кострище до небес,

На нём расплавь свинец и в рот себе залей,

Где по весне звенит капель

И вязнет в слякоти прогресс,

Товарищ РВС живёт…

Но жизнь – борьба не на живот,

Где и поэты, и волхвы

«На вы» общаться он привык –

Не тянет лезть на броневик.

Несёт согбенно тяжкий стресс

Жизнелюбивый РВС.

Хоть РВС и жизнелюб,

Не попадает зуб на зуб,

Когда очередной эксцесс,

Презрев технический прогресс,

Являет внешняя среда:

Противник жалоб и кручин,

Он, улыбаясь без причин,

Идёт опять на зов среды

А там его жестоко бьют,

Кнутом – так свищет этот кнут,

Всем кажется: среди ветвей

Пред серенадой Соловья

Пасует муромский Илья,

Гнетёт и давит вечный бес...

Легко предаться меланхолической хандре.

Автор притягивает не драматической интригой,

Даже не приглашением к словоохотливой игре, –

Исключение из правил, «последний из могикан»,

Может быть, даже ископаемый романтик,

Иногда – рискующий хулиган,

Решительно – не догматик;

Русским языком, чёрным по белому,

Обжигаясь сам, обжигая нас,

Медленному взгляду более, чем беглому

23 февраля 2005 года

Небрежно в тишину двенадцатый удар?

Открой-ка том второй, найди, прочти «Бог помочь...»,

Возьми слова себе, поскольку не убудет

От дремлющих веков – ничто их не проймёт.

Века спокойно спят, никто их не разбудит,

Века текут в песок, на них не понадейся,

Возьми себе лишь то, что золотом горит,

Иначе – всё в песок: и музыка, и песня,

Мечты, мечты... Разрушенные здания,

Иссохшие колодцы юных лет.

Художник и Вселенная – дуэт,

Исполнится ль «заветное желание»?.. –

Летит комета – остаётся след... –

Нам не судить, а сочинять сонет... –

У каждого свои дела в долине,

Миры летят – необъяснима спесь.

Родиться, чтоб играть на мандолине,

Мерси, мерси за это Эвелине.

Мы встретились не где-нибудь, а здесь.

Легко предаться меланхолической хандре.

Автор притягивает не драматической интригой,

Даже не приглашением к словоохотливой игре, –

Исключение из правил, «последний из могикан»,

Может быть, даже ископаемый романтик,

Иногда – рискующий хулиган,

Решительно – не догматик;

Русским языком, чёрным по белому,

Обжигаясь сам, обжигая нас,

Медленному взгляду более, чем беглому

Мостик прокладывает к музам на Парнас.

Не Вену с Филадельфией, а Русь...

Там дует ветер, там и я прогнусь,

Там сетовать не следует на грыжу:

Легко ли тормозить земную ось,

При этом уповая на «авось»,

Там наши словеса ещё слышны,

А голоса – предмет библиографий.

Там – невозможность полной тишины,

Там вновь четырёхстопный амфибрахий

Объявлен Гимном. Символы важны!

Но Апполон и Эхо* знают:

Бывает, форма правит смыслом,

И прирастают, примерзают

Они друг к другу – не разъять,

Бывает, форма: рифмы, ритмы,

Рефрен, параболы, цезуры –

Остра и режет, вроде бритвы,

Сродни искусству режиссуры

Нам помогая улизнуть

*Бог «лиры и свирели» Апполон (Феб) и «бессонная нимфа» Эхо – Пушкин отдал им родительские права на Рифму в стихотворении «Рифма».

© Михаил Ромм, 2004–2009.

© 45-я параллель, 2009.